Зверю не претило. Человеку было противно.

Дерек как мог сопротивлялся целую неделю, но бросил эту затею, когда очнулся на большом пятничном совещании, будто от толчка, с немым недоумением смотря на блокнот в своих руках – простой, бумажный – в котором он машинально что-то чертил стильным монбланом. Замысловатый чертеж был только наброском, в котором переплетались какие-то толстые прутья, превращающиеся на глазах в изящную клетку. Такую, в каких держат диковинных птиц из-за моря, чтобы не улетели.

Речь начальника становилась всё более скучной, а вот кованое изделие на рисунке – реалистичнее с каждым новым штрихом.

Зверюга внутри выл от восторга, пока Дерек искал в интернете мастера по ковке; пока листал веб-страницы ювелиров города, способных инкрустировать в полоску стали крупный берилл и без ненужных вопросов замкнуть ошейник маленьким навесным замочком.

А в магазине тканей, где Дерек выбирал обивку для пола, ему пришлось усмирять свою меховую натуру уже по-серьезному: ласковый пёс-фетишист внутри него недостойно упрашивал хозяина взять и проехаться мордой по отрезу дорогого, коньячного цвета бархата, и, прикрыв глаза, обслюнявить мокрым языком роскошную ткань.

Ночью, когда он в полусне отодвинулся от спящего Стайлза на другую половину кровати, словно заранее извиняясь за свои неприличного содержания грёзы, исключающие участие партнера, Дереку приснился сон. В нем он хищно по периметру обходил уже готовую клетку, стоящую в их гостевой спальне прямо посередине помещения.

В темнице сидел мальчик Кай – голый и немного испуганный. Закованный в стальной ошейник и полностью обездвиженный им, присоединенный цепью к потолку клетки почти без возможности пошевелиться. Зад пленника был прислонен к стальным прутьям, и Дерек, налюбовавшись на картину, медленно и тихо приближался к обнаженным тылам. Расстегивая ширинку, он чуял нарастающий ужас мальчишки и его же пьяное ожидание того, что должно было произойти с ним вот-вот.

Молния вжикнула, освобождая налитой член оборотня с уже набухшим узлом.

- Прижмись к прутьям сильнее, – тихо приказал он обнаженному узнику, и тот с поразительной догадливостью вжался в сталь задом.

Толстый прут железа врезался ему как раз между половинок, но Дерек неаккуратно подвинул мальчишку, дернув за цепь; освободил желанную промежность от холода стали и, одной рукой отодвинув ягодицу, вгляделся в сжатый анус любовника.

- Ты подготовился, детка? – спросил почти ласково, дождался торопливого кивка и уверенно ввел по влажному, подготовленному, свой член внутрь.

Кай как мог сильно вжимался в прутья – хотелось быть ближе, хотелось слышать громче. Как хлопают яйца Дерека от сильных размашистых ударов о его зад, как тихо скрипят вспотевшие ладони, скользящие по железу: обе руки, которыми Дерек будто бы брезговал держаться за бедра пленника, он держал на прутьях. Но это только делало секс острее. Любовники были разделены сталью и ею же соединены.

- Сожмись, – приказал Дерек сквозь шумное дыхание. – Сожмись сильнее. Сейчас кончу.

Кай послушно сокращал растягиваемые большим узлом волка мышцы, делая хозяину приятнее, и Дерек спускал ему в задницу. Затыкал её тут же пробкой, чтобы не замарать бархатный пол. Отстегивал цепь, открывал клетку и вел все еще возбужденного, с эрегированным членом любовника в душ – под холодную воду, чтобы не дай бог не кончил раньше времени и дал еще раз поиграться с собой вдоволь...

... Дерек проснулся от тычка. Стайлз тряс его за плечо, вглядываясь внимательными глазами в лицо своего волка.

- Эй, Дерек, проснись! – расслышал Хейл на границе всплывающего из сна сознания.

Он потряс головой, просыпаясь, еще слыша отголосок собственного стона и со стыдом чувствуя, как распирает член трусы, налившись спонтанной эрекцией.

- Что случилось? – глупо спросил он своего парня, угадывая, что Стайлз не спит уже давно.

Что ловит каждый вздох, определяя, а может, уже и догадываясь о развратной тематике его сна.

Стайлз отвел глаза. Особенно старательно – от стояка Дерека.

Сказал спокойно:

- Ничего не случилось. Ты снова говорил во сне. Но сегодня очень громко и...

- Прости, – вырвалось у Хейла, и он вдруг расслышал фразу полностью.

Стайлз сказал “снова”.

- Я что, раньше тоже... разговаривал? Во сне? – переспросил с нарастающим ужасом, припоминая слова Кая, весь тот его сумбурный монолог, который так и не посмел обсудить со Стайлзом позже.

- Ну, точно не в первый раз, – подтвердил Стайлз и грустно в темноте улыбнулся.

- И о чем же я разговариваю? – в лоб спросил Дерек.

- О всяком. Часто это что-то бессвязное, но иногда ты произносишь какие-то четкие фразы. Иногда стонешь, как делаешь это, когда тебе очень хорошо; иногда шепчешь... – ответил Стайлз. Добавил, как что-то неважное: – Иногда произносишь мужское имя. Не моё...

Это было просто смешно – вот так спалиться. Дерек посмотрел на Стайлза заалевшим взглядом, пытаясь понять степень новой катастрофы; оценить её хоть по какой-нибудь шкале, уже и так зная, что нынешнему торнадо наверняка будет присвоен высший балл, смертельное эф пять по шкале Фудзиты.

- Я всё объясню, – ровно сказал он, не зная, как оправдать свое проклятое подсознание, заставившее его шептать имя двойника.

Другого имени, Дерек был уверен, он произнести не мог.

- Не надо, – немного нервно отверг грядущие объяснения Стайлз, передернув плечами. – Ты дал своему второму любовнику имя. Я это понимаю. Не мог же ты вечно звать его... как ты обычно говоришь – “детка”?

- И давно ты знаешь это?

- С тех самых пор, как ты стал беспокойно спать, – сказал Стайлз и позволил себе неуместную шутку: – Это что, особая собачья фишка? Крутиться под одеялом всю ночь и говорить человеческим голосом?

Замечание было обидным до жути. Дерек прочувствовал. Вспомнил, как поглядывали на него в фирме поначалу и даже принюхивались; специально, наверно, ловили в воздухе несуществующий запах собачатины, чтобы показать выскочке – кто есть кто. Дерек привык, но сейчас был не готов выслушивать это от Стайлза. Глупо, безвольно сорвавшись, зарычал на него.

- Не надо, Дер, – спокойно произнес Стилински. – Не надо рычать и злиться. Ты прости. Мне было сложно привыкнуть, что там у вас...

Он сделал неопределённое движение рукой, показывая куда-то в темноту, обозначая так границы сумрачных территорий обитания своей тени.

- ... там ваша отдельная жизнь, в которой мне нет места. Что он не такой, как я; он совсем другой, и ты с ним, наверно, тоже меняешься. Но каким бы ты ни был с ним, ты все же Дерек. Мой Дерек Хейл. И, знаешь, я ужасно устал делить тебя с кем бы то ни было...

Стайлз не сказал главного. Того, к чему он так и не смог привыкнуть. Да и кто бы смог? Слышать, как твой любимый шепчет в ночи имя другого?

- Дерек, пожалуйста, можно я тебя кое о чем попрошу?

Стайлз прижался теснее и ближе, словно это смогло бы помешать ему сказать что-то непоправимое.

- Нельзя, – попытался помешать Хейл, но тот все-таки начал говорить.

- Я долго думал в последнее время... Я так всегда боялся этого раньше, того, что ты захочешь от меня уйти, что не понимал главного – тебе не нужно. Я... сам. Сам должен...

Дерек зажал ему рот так сильно, что чуть не задушил. Стайлз дернулся в его руках и тут же обмяк. Когда не хочешь делать того, о чем испрашиваешь соизволения, любая помеха, даже самая маленькая, кажется избавлением от задуманного самоубийства.

Стайлз не хотел уходить. И не мог остаться. С тем, кто бессознательно неверно выбрал своим постельным фаворитом не его.

- Не смей ничего говорить больше, – рыкнул на него Дерек зло.

Злился на себя и свои сны, которыми руководить не мог. Злился на Кая. На то, что в отличие от Стайлза, смог разделить себя самого на две почти счастливые половины, одна из которых боготворила и лелеяла влюбленные, но угасающие воспоминания о милом мальчике из клуба, а другая пылала пожаром похоти к его двойнику.