Дерек знал, что нужно сделать, чтобы вернуть себе Стайлза немедленно.

Он надавил Каю между лопаток рукой, задавая вектор движения вниз, прямо на подлокотник массивного дивана в стиле модерн. Кай послушно нагнулся, вздернув зад и раздвинув ноги. Было темно, непривычно, но волчьим зрением Дерек видел, как вязко продолжает сочиться смазка из ануса мальчишки, приоткрытого после их ничем не окончившегося секса. Как дрожат из-за неудобной позы его напряженные ляжки, и как сам он дрожит в предвкушении, пораженный новыми декорациями, в которые поместил его отчего-то подобревший любовник и оттого, наверно, забывший свои жалкие претензии, озвученные в прошлом.

Сейчас придраться было, собственно, не к чему – Дерек собирался любить его безо всяких унизительных процедур. В роскошной гостиной, осиянной звездами. Поэтому даже грубость волка была желанной, обычной, ничем не примечательной. Вписывающейся в примитивную вселенную Кая идеально.

Дерек сжал шею мальчика рукой, навалившись, другой направил свой вставший без всяких проблем член в уже смазанную дырку. Гель вокруг сфинктера подсох и смешно приклеивал их друг к другу, пока оборотень не сообразил толкнуться сильнее и уже по скользкому, тому, что осталось внутри, въехал в любовника...

... – Где... Что... происходит? Дерек? Где мы? – лепетал очнувшийся Стайлз, силясь говорить внятно, сотрясаемый последней волной оргазма.

Дерек его вряд ли слышал – догонял свой. Трахал жестко, глубоко, все так же придерживая Стайлза за шею. Никак не мог взять в толк, о чем его спрашивают, не соображал, позволив себе после нескольких недель без секса секс бездумный и всепоглощающий. Такой, каков позволен он обычным людям.

Только вот Стайлз все хныкал и ныл под ним, не пойми чем недовольный.

Дерек, не дожидаясь пока набухнет узел, зло выдернул член из его покрасневшей дырочки:

- Детка, господи!.. – воскликнул раздраженно, как восклицать было нельзя. – Я сделал всё быстро, в чем дело?

И пока тело остывало, обдуваемое слабым сквозняком из приоткрытой щели окна, понимал, кажется, что сделал не так.

Самое страшное в потере памяти, потере себя – это очнуться, не только почуяв провал во времени, но и пространственное перемещение.

Стайлз жалобно осматривал их место дислокации. Себя – влажного, голого, с размазанной между ног спермой своего любовника, которая, стекая по коже, уже вовсю пачкала обивку дивана.

- Почему я здесь? – пробормотал недоуменно. – Мы, кажется, начинали в спальне...

Дерек тяжело хрипел за спиной Стайлза. Рука сама собой нащупала пульт и машинально нажала на кнопку, погружая гостиную во мрак, в котором уже никаких звезд не было. Только прерывистое дыхание мальчишки, переходящее в тихие рыдания...

Они поругались.

Дерек проклинал себя, засчитывая очередное поражение перед обстоятельствами, которых он не учел.

Понимал – их ссоры после особенного секса принимают регулярный характер, и ладно бы его мальчик орал и бил посуду... Он, умудряясь не растерять при этом мужественности, добивал волка злыми мальчишескими слезами. Он плакал весь вечер. А Дерек понимал – он снова сделал все неправильно. Правильно в их жизни у него никак не получалось.

Но неделю сдержанного секса Дерек осилил. Наказывая себя за то, что позволил забыть на мгновение, что забываться ему нельзя. Ни в спальне, ни в гостиной. Даже вымаливая таким образом прощение у второго мальчишки, которого обидел раньше.

Стайлз ласкался с волком, принимая его жертву, а потом все-таки сообщил, что мучить Дерека вечно не собирается, поэтому, если оборотню нужно оторваться как следует, погасить, так сказать, огонь чресел после особенно напряженной рабочей недели, то его тело – их с Каем общее тело – в его распоряжении.

- Ты знаешь, – сказал Стайлз странно-спокойным голосом, – я так устал смотреть на твою печальную морду, с которой ты целуешь меня...

Это было обидное замечание и даже очень, но Дерек понимал – очнуться неизвестно где неделю назад было куда как обиднее.

- Давай поговорим, Стайлз, – попросил он как-то, не уточняя, но Стилински понял правильно.

- О нём хочешь поговорить? – спросил, скривившись. – Нет.

Дерек не мог настаивать. А объяснять свои неожиданно нелогичные действия без упоминания о втором мальчике было трудно.

Эгоистичный ребёнок под номером два хотел всего лишь взаимности, и это была еще одна счастливая случайность, которых в жизни Дерека уже произошло миллион. Если бы не она, кто знает, каким бы мог быть маленький монстр? Он мог бы быть настоящим чудовищем, мечтающим, например, задушить Дерека во сне. Но Кай всего лишь по-своему любил вроде как своего парня, которого, ха, даже не выбирал...

Только вот для Стайлза это вряд ли звучало бы оправданием. Когда любишь, хочешь быть единственным.

Будь Дерек чуть больше человеком, уже давно бы, наверно, перестал испытывать удовольствие от такого навязанного ему врачебными предписаниями секса.

Но волк плевал на мораль – ему нужна была его пара. Он с разрешения Стайлза снова вырвался на свободу, с таким, к чёрту, облегчением и страстью даря себя любовнику, что в плече опасно жгло и пылало напряжением от вот-вот готового взорваться электрическим разрядом чипа...

...Дерек особенно глубоко толкнулся, вырвав стон, скрутил сосок любовника так сильно, что стон стал явным вскриком боли. Стайлз подкинул призывно бедра, вцепившись в плечи оборотня, прошептал: “Так хорошо...”, и сразу же глаза его потускнели, их выражение стало мутным, расфокусированным. А пальцы все перебирали и перебирали серебристую шерсть, вставшую дыбом на загривке волка...

Дерек читал, что расщепление личности может явить собой совершенно непредсказуемое смешение черт и наклонностей появившегося двойника. Он может быть злым, агрессивным или же тихим, замершим в своей флегматичности, да почти имбецильным. Он может быть черт знает каким разным, и спрогнозировать это будет никак не возможно. Единственное, что можно будет сказать определенно о второй личности, что появившись, она начнет эволюционировать. Неизбежно.

И было жутко, и непонятно, и страшно от предрекаемой всеми учебниками по психиатрии эволюции.

В случае с Каем это оказалось непредвиденное с его стороны изменение эмоциональной окраски встреч со своим единственным связующим звеном – Дереком. Все эти слезы, глупые претензии на счастье...

Теперь Дерек проклинал себя за дурацкий порыв – подтолкнуть Кая дальше по этому пути, навязав ему прошлые эмоции Стайлза, которому Дерек вот так же демонстрировал панорамы окрестностей с их двадцать седьмого этажа. И где-то там, в глубине души понимая – он и сам “пострадал”: скользкие намеки мальчишки насчет его богатства всколыхнули в нем отнюдь не презрение, а что-то похожее на горделиво-снисходительное принятие комплимента своей кредитке.

И вовсе не это заставило Дерка в очередной их раз снова нарушить установившийся сценарий быстрого секса.

Он оправдывал себя как мог: стечение обстоятельств, еще раз стечение обстоятельств... Понимал, что выказывает глупое любопытство, непростительное взрослым псовым нисколько. Но раз уж оказалось, что мальчишка умеет не только идеально подмахивать, но и так искренне плакать от его очевидной нелюбви, то...

...Звонок, прорезавший относительную тишину спальни, раздался очень не вовремя – Дерек только что вынул пальцы из мальчишки и уже готовил свой член.

Стайлз... Нет, уже Кай, лежал перед ним в расслабленной позе, раскинув коленки, и тискал потной ладошкой свой напряженный пенис. Специально играл дырочкой, сжимая и разжимая её, чтобы подзадорить любовника, показать – как сильно он раскрыт и влажен.

Телефон разрывался, и Дерек зло косил глазом на не отключенный в спешке сотовый. Звонили явно по рабочему вопросу, но это никак не оправдывало звонившего. Мистер Хейл и сам был трудоголиком еще вчера, но, простите, и у него есть своя жизнь, свои проблемы, которые, если не ебать их вовремя, причем в буквальном смысле, выебут его самого и не поморщатся.