- Не говори Дитону, когда будешь звонить ему, что у нас не получается, – тоскливо попросил Стайлз его в итоге.
И Дерек вдруг понял – у Дитона свой план. Всегда был и есть, на случай его, Дерека Хейла осечки. Он вряд ли будет ждать результат вечно, он врач, а не экспериментатор. И волчье нытье психиатру скоро надоест тоже. Цель каждого врача – дарить выздоровление пациенту, а вовсе не ждать, когда этот пациент наиграется с капризным плацебо.
- Мы будем пробовать дальше, Стайлз, – уверенно пообещал он без заминки. – И к черту психиатрию, я буду лечить тебя сам.
- Отцу об ухудшении, если что, говорить будешь? – с надеждой на отрицательный ответ спросил вдруг Стайлз жалобно, и Дерек с готовностью покачал головой – “нет”.
И вдруг припомнив не очень приятно поразившую его фразу о полномочиях, подумал – если Стайлзу он никто, то надо бы узнать, в каком из штатов заключают самые ранние браки среди гомосексуалистов, и, может, подождав совсем чуточку, стать для своего мальчишки кем-то, на чьей стороне, в случае чего, будет закон.
====== XI. ======
Дерек совершенно пропустил момент своего абсолютного и необратимого побега в реальность Стайлза, когда он так стремительно оказался на его берегу, интуитивно найдя брод в опасных водоворотах болезни и перебравшись к своему мальчику пусть и с внушительными потерями, но живым.
На другом он оставил немногочисленных друзей, родственников, отца Стайлза и даже Дитона. Врача, которому еще совсем недавно безоговорочно доверял.
Решение прервать сеансы послушания в “Кипарисах” Дерек принял в ту же самую ночь, когда Стайлз рассказал ему о новых методах его сомнительного возвращения в общество здоровых и радостных обывателей Бикон-Хиллс. Волки всегда защищают свою пару, даже смертельно больную, до конца. А позволять глушить двойственную природу мальчишки тяжелыми нейролептиками он никому не собирался.
Зарывшись в статьи о сумасшедших, Дерек еще раз тщательно изучил вопрос. Он налегал прежде всего на фармацевтическую составляющую лечения и понял одно – химией Стайлза вылечить будет можно, да только Стайлз перестанет быть Стайлзом. Он будет совершенно непригоден к жизни. Обычной и простой жизни двух парней, в которой может найтись место и странному, и мистическому, и немного сумасшедшему, при условии если будут они вместе.
И всё же каждую неделю Дерек продолжал звонить Дитону, как раньше, изображая стабильность. Возил к нему Стайлза, думая, что сможет так дотянуть до полного совершеннолетия своего мальчика.
Вдвоём они ездили в гости к шерифу, и тоже регулярно. Но теперь Дерек ни с кем из них не советовался, полагаясь лишь на свое волчье сердце. Оно любило, а оттого могло врачевать. И как же раньше Дерек не пришел к такому простому решению – оставить всё, как есть и просто жить, не слушая никого?
Он понимал, конечно, что выборочно следует последнему совету Дитона руководствоваться спонтанностью, и все же не хотел думать, что его выбор – это заслуга врача. После того, как понял: Дитон не столько друг, сколько просто врач, пусть и хороший. И ещё тот, кто может данной ему врачебной властью отобрать у него его мальчика.
Дерек поначалу даже хотел поехать в клинику, учинить новый некрасивый скандал и вытрясти правду про таблетки, которыми психиатр хотел кормить Стилински. Боялся одного, что Дитон убедит его в другой истине, оплетет речами, будто путами, и Дерек, не дай бог, опять согласится с ним. Так и будет, словно глупый щенок, беспрекословно слушать указания, забыв, что у него самого есть учитель – собственное сердце.
Орган, качающий кровь по всему телу, он очень верно подсказал ему начать вести жизнь обыкновенную. Пригласить, например, Стайлза в пятницу в кино вместо постели.
В следующую – сводить его в боулинг, а после – в забегаловку на углу главной улицы, в которой делали потрясные пончики.
А еще через неделю – даже в тот самый ночной клуб, где они познакомились. Стайлз упирался, говоря, что ему немного неловко вспоминать их первую встречу, а Дерек, смеясь, уговаривал его и чувствовал ужасный зуд под ширинкой, так отчего-то взволновало и его это воспоминание.
Они сходили туда и было весело. Было пьяно. Когда ввалились домой, и Стайлз, хихикая, упал в коридоре, споткнувшись о ботинок, Дерек раздумывать не стал – тоже опустился на пол рядом, прижав своего парня в неудобной позе к какой-то тумбочке. Дышал на него текилой, чувствовал, как даже его она зацепила, и трогал, тискал, мял стройное тело под собой. Стайлз продолжал глупо хихикать, и тогда Дерек, не задумываясь, зарычал, предупреждая, что хиханьки, вообще-то, кончились, и началось время серьезного секса.
Будучи немного пьяным, он был определённо груб и несдержан с любовником, а секс на полу в прихожей никак не тянул на романтику. Поэтому, когда Дерек не церемонясь засунул свою руку Стайлзу в джинсы сзади, нащупал ягодичную щелку и всунул мокрые от слюны пальцы в анус, то даже удивляться не стал, услышав, как шепчет ему в ухо знакомый голос мгновенно пробудившегося Кая: “Дер...”
А позже, примерно через две недели, Дерек исполнил и свою давнюю мечту: неожиданно завалить Стайлза прямо на кухне, грохнув на пол всё, что стояло на столе и водрузив туда своего парня.
Стайлз послушно лежал на спине на высокой столешнице, и когда Дерек, сорвав с него одежду, развел ему ноги под судорожный смущенный вздох, то понял – вот-вот снова появится Кай, который не будет жмуриться от яркого белого света, заливающего кухню, и только порадуется своей раскрытой донельзя позе.
Видно в ней было всё – все складочки кожи, собравшиеся на животе худого мальчишки, и его чернявый кустик, подстриженный аккуратным треугольником в паху. Его оголенный, задравшийся к животу член с набухшими венками, и ниже – красную мошонку с редким ежиком чуть отросших побритых волосков, о которые так и хотелось оцарапать-пощекотать язык. Но Дерек сделал иначе. Шепнул вздрагивающему в его руках любовнику: “Хочу видеть больше”, и приподнял тяжелый мешочек, чтобы рассмотреть промежность ниже. Стайлз задышал часто и тяжело, выгнулся, отвернув лицо, пока Дерек пристально разглядывал его пульсирующий в ожидании анус – коричневато-розовый поцелуйчик сжатых морщинок...
Тут же, разрывая тишину, наполненную стыдом и крайним возбуждением их обоих, послышалось прозаичное, каевское:
- Давай уже, еби. Хватит смотреть.
И Дерек его послушался. Выеб. Быстро и со смаком. Так профессионально, что Стайлз очнулся уже через несколько минут.
Конечно, они оставили в своём расписании нежный неторопливый секс, в котором, держась за руки от напряжения, себя сдерживали. Дрожали, дышали через раз, но умудрялись теперь находить удовольствие даже в этом. В сложном удержании друг друга на грани. Дерек держал за шкирку своего волка, а Стайлз – себя самого. Но раз в две недели они выпускали демонов наружу, в реальный мир. Дерек угадывал эти моменты по случайным изменениям в настроении своего парня. По его излишней раздражительности или же унынию. Но действуя инстинктивно, он ни разу не допустил его ночных кошмаров, успешно предупреждая их появление сеансом дикого необузданного секса с двойником. Каем.
Со временем имя стало забываться, потому что Дерек уже не торопился называть его так даже мысленно, как личность исключив из сознания. Используя только для излечения, трахая неистово и с удовольствием, и все же обезличено и бездушно. Совсем не замечал – не хотел замечать – в некоторые моменты их нездоровой близости хватающие его руки, сжатые коленки, и какие-то жалкие, неслышимые из-за шума яростного совокупления, просьбы.
Игры в сопротивление?
Дерек, насильно разводя коленки Кая в стороны, надеялся лишь на это, невольно вспоминая обрывки фраз мальчишки. Странные какие-то, пугающие своей новизной: “Отпусти”, “Не надо”, “Пожалуйста, нет...”
Стайлзу было хорошо с Дереком. Он был почти счастливым человеком, Дерек видел.
Он не страдал от кошмаров. Был обыкновенным, юным, признавшемся в своей ориентации геем, нашедшим свою пару, живущим простой жизнью, хоть и стоящим на учете у психиатра.
