Сознательно или нет?

Что такого сказал ему проклятый психиатр на приеме, что так отразилось на бедном мальчике?

Джон говорил, что раньше Стайлз часто страдал кошмарами. Но раньше у него не было отдушины, куда бы он мог выплеснуть всю эту накопившуюся горечь прошедшего. А сейчас – была. У него был Дерек, имеющий все шансы помочь, но решивший головоломку просто, действенно и жестоко – усилием воли перестав быть отрицательным триггером, а заодно и лекарством.

- Принеси мне, пожалуйста, аптечку, – прервал его размышления заплаканный голос Стайлза, и Дерек послушно притащил её, зная, как давно его парень туда не заглядывал.

Там были разные пилюльки, некоторые сильнодействующие, но Стайлз в последнее время их не пил, говоря, что Дитон не настаивает на фармацевтике.

“Ну, да, у моего мальчика есть одна очень большая и очень действенная пилюля, – думал Дерек с гордостью, – и это я сам”.

Оказалось, что ничего лечебного в волке не было. Так, временное плацебо, эффект от которого давно прошел.

- Что будешь принимать? – спросил Дерек, протягивая закрытый маленький кейс Стайлзу, зная назначение почти каждой цветной горошинки.

- Не переживай, никакой тяжелой артиллерии, – успокоил его Стайлз. – Завтра важный зачет, хочу выспаться, всего -то.

Он достал голубенькую таблетку, разломив ее пополам, и закинул в рот.

Снотворное, самое легкое и безопасное, узнал пилюльку оборотень.

- Даже не будешь меня спрашивать, что случилось? – спросил снова его Стайлз немного равнодушно, будто бы уже ничего не ждал и ни на что не надеялся. Ни на то, что Дерек начнет пытать его о причинах срыва, ни на то, что выпытав, хоть как-то ему поможет.

Дерек это отчетливо видел на его лице, отражающее что-то потустороннее, которое уже торопилось забрать мальчишку туда, где его никто не потревожит. Ни страшные видения, ни кошмары из прошлого, ни... сам Дерек.

- Спрашивать не буду, – сдавшись, произнес Дерек и все же попытался вернуть хоть какое-то подобие контроля над ситуацией, чтобы сохранить осколки их разлетающегося на глазах хрупкого мира, – но спать будешь со мной.

Сам решать Дерек ничего не стал. Это не простуда, чтобы заниматься самолечением, наконец понял он, и днём из офиса позвонил Дитону, опередив график на два дня.

Поехал в “Кипарисы” он один, без проблем наврав Стайлзу о сложностях на работе. И в кабинете психиатра не стал изображать счастливого и довольного жизнью человека, каким бы можно было представить его по голосу, когда он звонил врачу.

- У нас всё плохо, – так и сказал он. – Я думал, что веду себя правильно, но оказалось – это не так. Вчера...

На пересказ необъяснимо страшной ночи ушло несколько минут. Дитон внимательно слушал, что-то записывая. Потом отложил блокнот.

- Дерек, ты так стремился к этому достигнутому тобой контролю, так жаждал его и спокойствия Стайлза, что не заметил, как навредил себе, – горько произнес он, рассматривая оборотня. Его трясущиеся пальцы, комкающие какой-то буклет, синяки под глазами...

Дерек не мог ничего противопоставить сказанному. Просто слушал. Немного не понимал, конечно, при чем тут его персона и всё хотел сказать с едкими интонациями в голосе о том, что приехал обсуждать ночной приступ Стайлза, а не свою бессонницу от недосекса.

Дитон продолжал:

- Ты так уверен, что мальчик-тень такое уж абсолютное зло? Что выпускать его нельзя ни при каких обстоятельствах?

- Нет, – покачал головой Дерек. – Уже нет. И почему вы спрашиваете про это?

Дитон присмотрелся к нему еще пристальней, словно читая во всем облике какую-то только ему видимую истину.

- А потому что это взаимосвязано, – ответил врач. – И я не говорил тебе делать всё возможное, чтобы предотвратить раздвоение личности Стайлза. Ты сам принял за правила максимально невыносимые условия игры, Дерек. Но я тебя, кажется, понимаю.

Дитон смотрел, не отводя взгляда, он мысленно запускал руки по-хирургически куда-то очень глубоко, и Дерек понял – сегодня его пациент он. Замученный неволей волчара, которому некуда бежать.

- Скажи мне вот что, – вдруг очень жестко и как-то совсем по-врачебному начал задавать вопросы Дитон. – Ты четко разделяешь их? Стайлза и того, второго?

- Да.

- Не визуально, узнавая по изменениям во внешности и поведении, а разделяя их в своей голове?

- Да, – еще раз утвердительно сказал Дерек, раздражаясь, – какое это имеет отношение к делу?

И тут Дитон, ну кто бы сомневался, что он такой проницательный сукин сын, спросил напрямую:

- Ты дал ему имя? Второму мальчику. Дал же?

Вопрос прозвучал скорее утвердительно, а последующий освободил волка от необходимости отвечать, когда Дитон четко и, как всегда, профессионально поставил ему диагноз.

- Признайся, ты не хочешь его тревожить не потому, что считаешь злом, да, Дерек? А потому, что очень желаешь его появления.

Дерек вздрогнул, и ему захотелось бежать. Куда угодно, только подальше от этого все понимающего взгляда врача, который читал в душах так же просто, как в книгах.

- И вы накануне посоветовали Стайлзу спровоцировать меня? – догадался он. – Пожалели, что ли?

- Я ничего Стайлзу не советовал, – совершенно искренне удивился врач. – И если всё было так, как говоришь ты, он сам не выдержал и несколько интуитивно дошел до понимания неправильности сдерживания своей второй личности.

Дерек верил ему. Если не к Дитону, то к кому бы еще можно было испытывать такое доверие, в котором, если честно, нуждается каждый пес-оборотень.

- С чего бы тогда его ночным приступам возвращаться? – задал Дитон вопрос скорее себе, чем волку. – Я ошибся, не смог спрогнозировать этого, не учел такого развития событий. Обязательно повторно просмотрю статистику по заболеванию, и поищу новые статьи. Возможно, отыщу ответ. Хотя уже сейчас понимаю – второй мальчик несет в себе не только тягостные, почти несовместимые с душевным здоровьем Стайлза воспоминания, но ещё играет роль настоящего громоотвода, своим появлением подчищающим негативные эмоции, которые накапливаются внутри их общего тела в пугающей, недопустимой концентрации.

Дерек запутался.

Он слушал Дитона и уже ничего не понимал. Только одно – он все такой же профан в психиатрии, как и раньше. Слишком сложная оказалась наука, в которой точности было ноль.

- И что мне теперь делать – пожалеть его? – злобно спросил он у врача. – Пожалеть того, второго, от кого я спасал Стайлза все это время и, оказалось – так безуспешно, так фатально неправильно?

- А разве ты еще не пожалел его, Дерек? – тихо и мягко спросил Дитон, снова с дьявольской точностью угадывая мотивы его поступков и испытываемые эмоции. – Разве ты по-прежнему ненавидишь его так, как в тот первый раз, когда заметил его появление?

У Дерека не было слов. Вообще-то, он никогда по-настоящему не ненавидел второго мальчишку. Злился на него, да. Но не желал зла.

Ему вспомнилась болтовня Кая, его слова, пусть грязные и нарочито похабные, но скрывающие за собой что-то поистине нормальное, мальчишеское, да почти детское.

Не в силах больше держать лицо, Дерек закрыл его руками.

- Тебе кажется это неправильным и стыдным. Испытывать сострадание и ко второй стороне личности Стайлза, к его двойнику, – понимающе сказал Дитон.

- Господи, да, да, да... – опуская голову еще ниже, уходя от взгляда психиатра, прошептал оборотень. Спрашивая: – Но почему, Дитон? Почему?

Врач как обычно правильно уловил суть и не став выражаться иносказательно, ответил честно и не пощадив:

- Потому что ваши отношения завязаны прежде всего на сексе. Секс вообще замешан на стыде, так воспитало нас общество. Гомосексуальный секс – особенно, хоть ты можешь и не признавать этого. А началось всё с твоей двойственной природы, данной тебе от рождения, которая, по несчастливой случайности проявив себя в ваш первый раз, теперь ассоциируется у партнёра исключительно с сексом. Он ваш универсальный язык, понимаешь? Ты пробуждаешь сексуальными действиями второго мальчика, выдергиваешь в нашу реальность, и так же запросто можешь заставить уйти, всего лишь доставив удовольствие, а попросту физическую разрядку.