Он думал – что за психиатрический бред? Что за фантастические умозаключения?

И тут же понимал – Дитон прав. Он может стать незаменимым для обоих воплощений Стайлза. Он может быть пригоден для них двоих. Он может заботиться, может... любить их двоих. Одинаково равно. Быть Великой Стеной, разделяющей две личности. Быть другом, любовником и, иногда – лекарством.

- Вы думаете, теперь мы сможем так жить? – спросил он Дитона тихо.

- Вполне вероятно, что да.

В голосе врача было некое сомнение. Что-то не очень хорошее, и Дерек знал – что.

- Насколько высок риск того, что вторая личность не заменит первую окончательно в скором времени? – произнес Дерек вполне профессионально прозвучавший вопрос, в который раз удивившись сам себе и своим познаниями в психиатрии.

- Не могу предугадать этого, – честно отозвался Дитон. – Но исходя из того, что вся социальная составляющая жизни принадлежит Стайлзу, риск полной замены невелик. Двойник олицетворяет некую темную сторону, агрессивную сексуальную энергию, трансформируя в неё негативные воспоминания. Это показалось мне странным с самого начала: Стайлз не подвергался никакому насилию в семье. Он был свидетелем гибели своей матери, а еще пытался спасти собаку, которую Джон сбил. Он, кстати, выходил того пса, ты знал, Дерек? Его отдали в приют, а оттуда кобель направился в большую семью на постоянное местожительство. Этой собаке повезло больше всех.

Дитон вздохнул, будто удивляясь замысловатым превратностям судьбы. Свернув воспоминания, продолжил уже по теме:

- Не думаю, что появившийся ниоткуда мальчик, двойник, взявший на себя и сохранивший эти страшные кадры в своей памяти, захочет избавляться от них другим способом – через общение, через некую социализацию. Для этого нужны душевные силы, а их у него нет. И лучший способ забыться для него – обратить негатив в физику. В секс. В яростный секс. И чем яростней, тем лучше. А ты можешь дать ему это.

О, да. Дерек мог. Он не только мог, но и желал этого. Вспоминая прошедшую ночь, он бессистемно возбуждался. Он чуть не выл от страстного желания все повторить, увидеть еще раз, как темный влажный узел почти рвёт тоненького Стайлза-Кая пополам, и под воздействием сладкой боли превращает его в похотливую суку.

Под впечатлением он мастурбировал несколько раз за день, с жестоким раздражением понимая – трогать Стайлза нельзя ещё несколько дней, после такого-то. Мальчишка наутро измазался регенерирующей мазью, зло отвергнув руку, а точнее, язык помощи своего парня. Скандалить, слава богу, не стал. Понял, Дереку тоже досталось. Смотрел на него со странной смесью отвращения и восторга. Принимая желание своего волка, направленное на себя, с неким восхищением и одновременно жалея его, такого слабого и подверженного спонтанным приступам животного поведения.

- Мы в чем-то похожи, – констатировал Стайлз уже вечером, сказав это спокойно, как о чем-то незначительном. – Ты стал моим триггером, выявив мозговую аномалию, а я превратился в недоступную дразнилку, в вирус бешенства, который поражает особей семейства псовых, вынуждая трансформироваться...

Дерек удивлялся столь верному заключению Стайлза. Всегда знал, что мальчишка умён, но не думал, что свои способности тот направит на анализ их отношений, такими сложными они казались. А все ведь было верно – они оба были двоичны, вот только Дерек – от природы, а Стайлз... Стайлз был этим серьезно болен.

Регенерация у людей занимает достаточно много времени. К счастью, генитальная область в этом преуспела намного больше.

Через три дня заботливого ухаживания и натирания мазью, у Стайлза всё поджило. Он, пересилив стыд, позволил оборотню ухаживать за небольшой трещинкой сзади, которая появилась в результате их не очень удачного жесткого секса. Она саднила и доставляла неудобства, вынужденная испытывать вполне очевидные воздействия несексуального свойства.

Зализывать ранку Дереку не позволили. Позволили втирать в морщинки заживляющий гель, мягко массировать до полного впитывания, пока Дерек пытался не смотреть жадным взором на то, как тонкие пальцы Стайлза, разводя половинки для процедуры, впиваются в белоснежную кожу ягодиц. От пальцев оставались следы – мимолетные, но они страшно напоминали те фиолетовые пятна, что красовались у мальчишки на шее. Стайлз прикрывал их высоким воротом водолазки даже дома, тем самым отрицая всяческие обсуждения произошедшего. Он не спрашивал, по какой причине Дерек так сжимал ему горло в их беспамятном сексе, и что заставило его оставить эти ужасающие темные следы. Стайлзу и трещины в попе было достаточно.

Нужно было жить дальше. Дерек даже определил для себя день, с которого пойдет отсчет их регулярной половой жизни. Не важно – с кем. Важно, чтобы эта определённость появилась, стала системой, которая придаст их странному союзу элемент стабильности, как необходимый ингредиент простой нормальной жизни.

“Подумаешь, мой парень немного двоится! Зато трахаемся мы регулярно”, – мысленно вел он беседу с придуманными им же свидетелями их отношений. Разумеется, никому Дерек ничего не сообщал, да это было и не нужно: с друзьями таким не делятся, а семья Хейлов никогда не лезла в частную жизнь своих членов.

- Как заживает трещина? – спросил он у Стайлза на следующий день, отведенный им для секса.

Уже знал, что задница мальчишки зажила и можно пользоваться.

Специально оперировал в голове исключительно грубыми образами, изничтожая всякую романтичность. Хотел придать немного автоматизма и механичности своим действиям, чтобы не сорваться в эмоции, контролировать которые не сможет. Потому что вместо запланированной рутины хотелось, каждый божий день хотелось прижимать Стайлза к любым поверхностям: к стенам, к столу, к полу и зарываться носом в его складочки, вдыхая родной запах; не думать о сдерживании чувств, а просто любить, с каждой минутой этой бездумной, искренней и неистовой прелюдии приближая своего мальчика к превращению в монстра.

Кай не был чудовищем, Дерек уже понял это. Называл его так по привычке, изучив вкусы развратного бесёнка и зная, что в отличие от Стайлза, тот ничуть не обидится, если назовет его Дерек жадной сукой. Особенно, если в момент произнесения грязного ругательства член оборотня будет находиться в его заднице.

... – Так как твоя...

- Нормально, – быстро ответил Стайлз, покраснев и не дав Дереку закончить начатое предложение. – Уже не болит.

Это донеслось из кухни, куда Стайлз удалился, и Дереку досталось лишь слушать, как он шуршит чем-то в холодильнике, шумно пьет, наверно, молоко, и снова появляется в гостиной с жирным пончиком в руке.

Губы в сахарной пудре и масле. Рубашка почти расстегнута. Джинсы привычно висят на бедрах низко-низко. Нормальный мальчишка, ничем не отличающийся от всех остальных шестнадцатилеток. Желанный только до невозможности. До невозможности... больной.

Дерек не стал медлить.

- Снимай джинсы, – потребовал он.

Стайлз замер и даже перестал жевать: обычно вечера в гостиной они проводили в одежде.

- Что? – как будто не понимая, переспросил он.

- Джинсы снимай, – повторил Дерек безжалостно, смотря на то, как Стайлз, всё ещё немного удивленный, безропотно подходит к нему, так и держа в руках злополучный пончик.

Джинсы Дерек снял с него сам. Сидя на диване, просто дернул болты ширинки, сосредоточенно стянул к коленям вместе с бельем и внимательно осмотрел пах.

Там курчавились темные, почти черные волоски, контрастно обрамляя висящий розовый пенис. Дерек сделал так, чтобы пенис встал, пока Стайлз просто стоял, дыша неровно и тихо. Позволяя Дереку делать все, что ему захочется. Доверяя ему. Подчиняясь.

- Садись сверху, – произнес волк новую команду, даже не удосужившись снять свои брюки.

Обхватил Стайлза за голые ягодицы руками и потянулся к губам...

В их поцелуях не было рекомендованной Дитоном ярости, которая предназначалась только лишь Каю. Наверно поэтому он и не появился, не впечатленный волчьей нежностью и его трогательными касаниями к самому интимному.