- Приму душ после тебя, – спокойно и по-домашнему сообщил дальнейший план Стайлз и стал рыться в рюкзаке, доставая флешку.

Под шум льющейся воды, такой успокаивающий, Дерек думал. О том, что не сказал.

Поэтому словил Стайлза, выходящим из ванной, той самой, где утром его мальчишка плакал навзрыд. Словил и крепко прижался к влажной от капелек воды узкой спине всей грудью, никуда не пуская. Озвучил то, о чем они молчали весь день и не хотели говорить вечером:

- Дело не в указаниях Дитона, Стайлз. Я не хочу тебе рассказывать о нас лишь потому, что верю: ты скоро перестанешь терять эти воспоминания. Ты будешь помнить всё сам. Если послушаешь своего доктора и меня. Если продолжишь лечиться. Но даже если ты будешь отказываться от помощи, я просто хочу быть рядом. Потому что люблю.

Это было второе его признание по счету. Оно состояло практически из тех же слов, что и первое, но было отчего-то иным.

- Пусти, Дерек, – попытался выпутаться Стайлз из его рук. – Все, что ты сказал, я и так знаю.

- Знаешь? – недоуменно воскликнул Дерек, не отпуская его и будто забыв о том своем первом признании в любви, считая, что только сегодняшнее было настоящим.

- Ну да, – спокойно и чуть насмешливо произнес Стилински, внезапно перестав трепыхаться и как-то уж очень подозрительно уютно умащиваясь в объятиях волка, – тут даже не надо нормальным быть, чтобы понять это.

Он тихо хихикнул и, поясняя свои же слова, хитро взглянул на Дерека из-за плеча:

- Чувак, ты утирал мне утром слезы и сопли в ванной. Ты б видел себя, Дерек Хейл! Ты разве должен мне еще хоть что-нибудь говорить о любви после этого? Вот я считаю, что нет.

- Так значит, ты поедешь со мной к Дитону? – понял по-своему своеобразное признание Стайлза Дерек, замечая, как разливается по шее мальчишки нежно-розовый цвет от смущения.

- Поеду, – немного помрачнев, дал согласие Стайлз.

И снова, подлец, предъявил условие:

- Если выдержишь и не заснешь на середине сегодняшнего фильма.

Дерек только чудом удержался от более крепких и откровенных объятий, которые грозили бы им не просмотром киноленты, а кое-чем другим. Но вовремя остановился. А может, это Стайлз ему помог, по какой-то ему одному известной причине напялив на себя вместо обычных трусов просторные семейники со смешными щенками.

Уставший от сложных разговоров, Дерек все-таки позорно отключился на двадцатой минуте скучной космической эпопеи, так и не отпустив руки своего парня из ладони, и почему-то снился ему Кай, в тоненьких леопардовых брифах виляющий перед ним своим тренированным задом. Мальчик со сказочным именем, с которым в отличие от всё понимающего Стайлза, Дереку еще предстояло договориться.

====== VII. ======

- Не прикасайся ко мне!

Дерек отдернул руку от Стайлза и отвернулся, вздохнув.

Команда не прикасаться звенела на весь лофт уже с неделю. В разных вариациях, конечно. Сегодня шёл шестой день воздержания, поэтому Стайлз громче, чем обычно, кричал и яростнее скидывал с себя случайно зацепившую его руку своего парня. А после всего, к досаде Дерека, еще и добавил:

- Если тебе так охота, то почему бы не взять меня силой вот прямо здесь и сейчас?

Дерек поморщился. Он знал, что услышит дальше.

- Ты же соскучился по нему, ведь правда? – продолжил Стайлз. – Соскучился по вашей безудержной ебле, от которой у меня потом всё болит...

- Стайлз, перестань.

- Не перестану.

У Дерека не было выбора. Он должен был смолчать. Как более старший, более опытный, более... здоровый. Снова и снова убеждая себя: эти обвинения вряд ли являются следствием психического недуга его парня, скорее уж – безысходности и обиды на судьбу. А Дерек, так, под руку подворачивался.

Дни были невыносимы, но под вечер Стайлз всегда отходил и лез к волку, жался, даже не понимая, как сильно волнует своими извинительными прикосновениями. Еще он шептал “Прости”, с видимым облегчением глядя на то, как его парень послушно уходит спать в гостиную, оставляя Стайлза в одиночестве на огромной кровати, явно великоватой для одного.

Дерек не понимал, почему Стайлз остаётся, мучая их обоих. Но догадывался, что скоро, в момент когда их жизнь превратится в окончательный кошмар, он действительно уйдет.

На столе завибрировал сотовый. Дерек, прочитав на экране “Джон Стилински”, неохотно протянул руку к аппарату. Папа сейчас был некстати, но Дерек понимал – они теперь семья, и Джона из команды не выкинешь. Пришлось принять звонок, поговорить, сделав вид, будто все у них хорошо, как было хорошо буквально еще несколько дней назад до их визита к Дитону, когда там, в белом кабинете врача Стайлз, наконец, узнал всю правду о своём усугубившемся диагнозе.

Странно, но лучшие времена пролетают так быстро, что даже не верится, тогда как плохие затягиваются до бесконечности.

Тот разговор с Дитоном, самый первый, уже казался Дереку чем-то далёким. Информация обработалась в голове, улеглась четкими фактами, а Стайлз со своей стороны добавил в это строгое собрание психиатрических симптомов своё, эмоциональное видение ситуации. И Дерек... привык. Быстро и сразу адаптировался к новым обстоятельствам своей жизни, которой без Стайлза уже не мыслил.

Стайлз же после их ссоры послушно позвонил в клинику и записался на прием. Об этом Дереку он сказал мимоходом, когда на следующий день они лежали в постели. По негласной договоренности, друг к другу не прикасались. Дерек не смел. Не хотел проживать этих спокойных – последних спокойных дней – разбавляя их ночными бурными встречами с Каем. Хотел быть лишь со Стайлзом. Непривычно тихим, покорным, не смеющимся.

Держась за руки под одеялом, будто вот-вот могло их разъединить какое-то злое волшебство, они подолгу разговаривали. Так Дерек узнал, что значит быть на учете у психиатра. Посещение два раза в неделю считалось обязательным, и только намного позже эти визиты стали более редкими, держась на доверии двух сторон друг к другу. Дерек не удивлялся – Дитон уломал его на откровенность с первого же посещения. Стайлз же давно считал психиатра другом. Пусть этот друг и выписывал ему в прошлом неприятные таблетки, которые ввергали мальчишеский организм в состояние непривычного ему покоя.

- Я тогда сонный ходил, как долбанутый чем-то, – спокойно рассказывал Стайлз, – но, знаешь, зато впервые спал без кошмаров. А еще Дитон говорил, что в моем возрасте, ну, переходном, это лекарство немного затормозит гормональные бури, которые вечно тревожат подростков в четырнадцать-пятнадцать лет, иной раз вынуждая действовать не совсем разумно.

Стайлз хмыкал и делился совсем сокровенным:

- От этих таблеток у меня перестало стоять. Вообще. Представляешь, мой друг ходит с мозолями на правой руке, издрочившись, а мне пофиг.

Дерек тихо выдыхал теплым воздухом в затылок Стайлза, не то жалея его, не то прося продолжать грустный рассказ. И Стайлз продолжал:

- Потом Дитон их отменил, конечно. Я в тот момент ему признался, что мне парни нравятся. Все равно бы природа взяла своё, куда деться, говорил он...

- А как ты в первый раз понял, что потерял память? – осторожно спросил оборотень, боясь и желая узнать – что именно почувствовал его мальчик, когда провалился в черный омут бессознательного.

- Да я уже и не помню, – пожал плечами Стайлз, фыркнув – фраза получилась двусмысленная. – Могу рассказать, как это было с тобой и как происходит сейчас.

- Расскажи, – попросил Дерек, отгоняя прочь от себя ощущение какого-то предательства, которое он совершил и продолжает совершать по отношению к мальчишке.

- Когда ты увел меня из клуба, было круто. Я редко видел, как оборотни перекидываются, ну, знаешь ведь, это запрещено делать в публичных местах так явно. А ты был жутко красивым, правда. С красными глазами, с серебристой шерстью... Я сразу понял – это из-за меня тебя так накрыло. И уже ни в чем не сомневался, понял, что вот сейчас у нас с тобой все будет.

Дерек улыбнулся, глядя на смущенного Стайлза, проживающего во второй раз свое предвкушение от потери невинности.