- Вы просто мастер, Дитон, вызывать во мне чувство вины и ненависти к моему происхождению, – хмыкнул Дерек, понимая, что Дитон ничего такого не имел в виду, только лишь озвучивал факты.
Был бы он чуть помладше, однозначно бы озаботился этой ненужной жалостью к себе и сожалением, что он не человек, а волк. Но Дерек всё понимал. Обижаться глупо было.
- Вряд ли мои слова вызовут в тебе ложную злость к собственной персоне, – так же хмыкнул Дитон, удовлетворенный этим негласным пониманием. – Потому что если бы не ты, то какой-нибудь другой оборотень так или иначе спровоцировал в Стайлзе расщепление. Понимаешь? Может, просто пройдя мимо и ненароком зарычав. Случайно испугав. Или же понравившись...
Дерека передернуло. Он сообразил, услышал намёки. И то, о чем Дитон умолчал, пощадив его: о похожей пугающе-странной ситуации, которая могла бы произойти у Стайлза не с ним, а с другим парнем. В постели.
Побег представлялся теперь абсолютно невозможным. Дерек понял, что бросив сейчас Стайлза, он неминуемо подтолкнёт ничего не понимающего мальчишку к тому, чтобы искать утешения в других мохнатых лапах. В других красных глазах и в другом волчьем сердце, которое может оказаться не таким влюбленным, как у него. Или еще хуже – триггером может стать любой неожиданно набросившийся на Стайлза пёс, и, кто знает...
- Появление второй личности могло бы случиться и без тебя, Дерек, – подтвердил Дитон его мысли, – хуже того – в публичном месте. А я прекрасно знаю, насколько унылое и зловещее заведение психиатрическая лечебница в Бикон-Хиллс, куда таких, как Стайлз, помещают принудительно. Да и специалисты там, мягко говоря, не лучшие. А Джон, после всего произошедшего, не вполне может рассчитывать на лечение своего сына в более дорогостоящем месте...
- Интересно, – зло поинтересовался Дерек, – из каких тогда запасов он оплачивает весьма дорогостоящие посещения “Кипарисов”?
Деньги – это всегда конфликт и неудобные разговоры.
Дерек не понимал, зачем Дитон начал сейчас эту тему. Но потом до него дошло.
- Он не платит вам? Так? Не платит же?
Дитон сидел молчаливо и вовсе не выглядел благодетелем с нимбом над головой. Но своим многозначительным молчанием доказал Дереку еще раз – Стайлз ему не безразличен, этот мальчишка с непростой судьбой и неудачными генами.
В такие моменты понимаешь, что можешь довериться этому человеку, этому врачу, видя, как его поступки не основываются на выгоде. Или же на преступном личном интересе к персоне пациента. Когда весь смысл в чистом сострадании и искреннем желании помочь.
Дерек не мог сомневаться больше. Удивлялся себе, как за несколько часов их непростой беседы он приобрел не только друга, но и наставника.
- Почему вы так уверены, что у Стайлза будут случаться приступы исключительно рядом со мной? В домашней, так сказать, обстановке? – задал он уже вполне практичный вопрос, убедив этим Дитона, что время сомнений кончено. Что он принял решение остаться.
- У организма нет бесконечных ресурсов, Дерек, – пояснил врач, – раздваиваясь, психика трудится, соответственно, за двоих. Вероятность того, что тот, другой Стайлз сможет вырваться на волю в условиях, отличных от изначальных, практически равна нулю.
Дерек грустно улыбнулся. Действительно, вряд ли на лекциях по экономике, которые посещал его парень, мог быть такой накал страстей, какой случался у них со Стайлзом в спальне. Теперь он понимал – именно сексуальное возбуждение было пусковым механизмом перевоплощения его мальчика. Не только обращения самого Дерека, который, почуяв дозволенность делать это, часто занимался со Стайлзом любовью в полуволчьем обличье. Не потому, что его парень тёк от его животного вида, как бывало с другими, более извращенными его партнерами, а потому, что было ему все равно – с каким Дереком заниматься сексом. Ему, временами стеснительному и зажатому, нравился сам секс, как нравится он обычно шестнадцатилетним подросткам.
Животный? Прекрасно!
Стайлз провоцировал своего волка на сексуальные действия всего лишь одним своим существованием. Влюбленный, его волк довольно делал авансы. А потом... Потом он слышал это: “Выеби меня сегодня до обморока, Дер. Выеби с узлом и накончай целую задницу...”
- Ты гарантия полной непубличности недуга Стайлза, – сложно продолжил Дитон. – С тобой у него есть шанс на относительно нормальную жизнь. Вне спальни. Но это большой труд. Это... тяжелая ноша.
- Я понимаю, – ответил Дерек, снова ощущая трусливые позывы к побегу, которые затухали по мере того, как вспоминал он настоящего Стайлза.
Устав казнить себя тем, что из-за страшной своей болезни этот мальчик, смешно и грустно, анекдотично просто, пропустил в своей жизни свой первый раз.
Дитон не просил говорить Дерека об этом, правильно рассудив, что обсуждая так детально ночные приступы Стайлза, он будет вынужден выслушивать не симптомы, а скорее, интимные подробности, слишком личные, чтобы делиться ими даже с врачом. Но оборотень сам принял решение уже ничего не скрывать, потому что сейчас им предстояло обсудить дальнейшие планы по организации сложной жизни практически втроём, не упустив ни одной детали.
И, касательно тяжести всего, что навалилось на него в одно мгновение, Дерек высказался прямо и по-взрослому:
- Не такой уж и тяжелой будет эта ноша. Стайлзу намного тяжелей, если принимать во внимание то, что некоторые моменты нашей близости он помнит. Я имею в виду то, что иногда, в самом конце нашего... акта, он приходил в себя, когда, ну, вы понимаете...
- Это будет новый непростой разговор, Дерек, – предупредил Дитон, почувствовав, что собеседник, начиная его, дает ему разрешение на дальнейшее вторжение под одеяло.
- Уже ничего не будет просто, – лишь кивнул Дерек на фразу врача.
Они проговорили долго.
Отбросив стыд и смущение – снова – Дерек строил предположения на основании своих эмоций и впечатлений от происходящего с ним и Стайлзом в прошлом на протяжении месяца.
Он вынужден был припомнить, что не все их занятия любовью бывали так неистовы и грязны. И только четко выраженное темпераментное начало секса вызывало катастрофическое забытье пациента. А иногда, чаще утром, нежный и чувственный акт происходил у него именно со Стайлзом. Но эти моменты были ожидаемо редки, настолько Дерек был подчинен своему строгому режиму не тратить утреннее время попусту.
Но краткие выныривания мальчишки из бездны безумия, которые случались у него по ночам, бывали намного страшней. Непонятней. И от того, что Дерек никогда не мог предугадать их, и что чувствовал себя абсолютно беспомощным, когда трахая послушного любовника грубо и сильно, так, как любил этот маленький монстр, он замечал с приближением его пика, как пробуждается в теле настоящий, потерянный хозяин, и как жалобно он начинает стонать, распахивая глаза от стыда и ужаса. Хуже того – от боли, которую причинял ему оборотень своим большим членом, подчиняясь выкрикам того, другого – “Сильнее еби, блять, до горла!”.
Оргазм у Стайлза, как ни странно, все же случался, но замешанный на чистой физиологии, и, возможно, на боли. И этот чувственный спазм, бывало, вырывал его из помутнения, делая собой окончательно.
Тогда, вместо того, чтобы отталкивать своего излишне грубого любовника, Стайлз лишь крепче прижимал его худыми руками к себе, будто снимая с него вину за произошедшее – за стыд, за невменяемость свою, за беспамятство, за пережитую боль...
Случившийся оргазм мальчишки отследить было легко. Лужица спермы всегда оставалась на его животе или же под ним, сигнализируя Дереку о том, что физическое удовольствие доставлено. Но последующие слезы, они рвали на куски душу, вынуждая только что кончившего Дерека сходить с ума от любви и непонимания происходящего.
Сейчас он анализировал это с ясной головой, не замутненной эндорфинами. С полным пониманием проблемы. Он видел, заносил в мозг каждый случай пробуждения своего парня из морока психического безумия, четко классифицируя его и раскладывая по полочкам.
