Если бы неторопливый Питер позвонил на неделю раньше! Хотя бы неделю!!!

Дерек набирался сил хорошо разозлиться, но не мог. Не мог больше противоречить судьбе, сожалеть о невозможном, считать и складывать в копилку памяти все трагедии, что с ними произошли. Со спокойствием тибетского монаха он без эмоций констатировал новую белую полосу в своей жизни, которая так стремительно сменила черную. Слишком поздно... А впрочем, как всегда.

Стайлз словно бы почувствовал, как его редкие разговоры с отцом меняют взгляды Джона, и он медленно и неосознанно пересматривает свои окончательные решения, принятые так давно. И даже если Дерек и не настаивал на том, чтобы Стайлз аккуратно касался темы их возвращения, беседы отца с сыном так или иначе были об этом.

Мальчишка, живущий в двух вселенных, чутко предвидел готовящееся перемирие, и, выполнив свою миссию, готовился вот-вот исчезнуть, напомнив Дереку солдата, который не дожил до победы всего лишь несколько дней, но сделавший для неё больше, чем мог.

Его регулярные появления в последнее время сменились нерегулярными, и Дерек с обреченностью проигравшего чуял, как скоро регулярность эта должна будет окончательно оборваться полным исчезновением.

Делать Хейл ничего не стал.

Не стал орать на Кая. Не стал требовать от него каких-то мер. Не стал лечить его ни фармацевтикой, ни сексом. Он продолжал жить. Но с маленькой поправкой – теперь вялотекущая операция по возвращению домой снова приобрела статус спасательной. Дерек не торопился – громких сцен не устраивал, лозунгов не кричал и не требовал от Кая невозможного. Требовал от себя – сохранения спокойствия и необходимой последовательности в обучении основам общения маленького дикаря, который теперь, после нескольких лет в глуши даже трусы разучился надевать, так и шастал по вилле сверкающим бриллиантами и голым. Что конечно не отменяло ежевечернего ритуала переодевания, и Дерек даже не замечал, как машинальным жестом закоренелого собственника он привычно за ужином гладит не джинсовую, а капроновую коленку Кая, чуть задевая пальцами край тонкого шелкового подола платья.

- То есть, теперь тебя не посадят в тюрьму и нам разрешат быть вместе?

Это был первый вопрос, который Кай задал Дереку, когда узнал о новостях с далекой родины. И получив утвердительный ответ, затараторил что-то о цивилизованной жизни, о брошенном и очень, к слову, хорошо обставленном доме, о новом этапе их отношений – публичном, в котором теперь-то, после всей этой беготни, они начнут практиковать официальные выходы в свет.

- Ну, в самые известные гей-клубы, понимаешь, Дерек?

Глазенки у Кая сверкали воинственно, а Дерек, продолжая слушать о подростковых мечтах, о дискотечных танцах до упаду (и не в вонючей Колумбии, заметь!) о классике фастфуда – картошке спиральками и прочей ерунде, не мог не улыбаться – нежно и завороженно. В который раз понимая – не любовь, а слепая преданность спасет его волчий мир. Та самая, с которой Кай теперь желал ненужной ему свободы, находя в ней свои прелести, лишь узнав, что разлука отменяется.

Он по-прежнему никого там, в Калифорнии, не знал и не особо хотел знакомиться. Но тренировки Дерека не прошли даром и можно было не бояться, оставив его без присмотра, зная, что паники не будет, потому что с жестокостью олимпийского тренера Дерек заставлял Кая вслух проговаривать свои действия, когда они только прибудут на место и где их однозначно, пусть ненадолго, но разделят.

- Давай повторим еще раз, – все же немного нервно требовал оборотень, – когда мы минуем пограничный кордон...

- Бо-оже, Дер, – ныл Кай, – да сто раз уже повторяли...

- Еще. Раз, – настаивал Хейл, добивался кивка мальчишки и слушал его нудный рассказ недовольным голосом снова и снова...

- ...после пересечения границы с Мексикой нас будут встречать полиция и федералы. Мы спокойно пересаживаемся в патрульную машину, то есть, пересаживают меня, потому что...

- ...меня скорее всего заберет в свой фургон ФБР, – закончил Дерек нетерпеливо. – Дальше.

- Меня быстро допросят и, если это буду... я, то я поеду в клинику к доктору Дитону, – уже совершенно недовольно пробубнил заученную инструкцию Кай и продолжил, – а если вместо меня будет Стайлз, что маловероятно, то он поедет домой к отцу.

Этот момент был самым обидным и непонятным для мальчишки.

- А почему именно я должен буду ехать в психушку? – расстроенно вопрошал он и делал брови домиком.

Дерек терпеливо разъяснял очевидное.

У Джона специфическое видение ситуации, говорил он как мог иносказательно, боясь поначалу прямо заявить Каю – Джон боится его. Он никогда не приведет в свой дом чужака, оккупанта. Стоило видеть тот его взгляд в момент, когда отец когда-то давно идентифицировал в спасенном мальчике НЕ СВОЕГО СЫНА. В глазах немолодого уже мужчины мелькнул ужас, а затем отвращение. Люди, которые хотят забрать подкидыша из приюта, смотрят совсем не так.

- Джон слишком... консервативен, детка, – вместо правды городил ерунду волк. – Вам будет довольно сложно поладить. Да ты и сам не очень любишь его, забыл?

Кай медленно соображал, инстинктивно чуя вранье своего парня, но не смея не верить в него.

Да, говорил, Джон Стилински не то, чтобы мой герой. Да.

И стены психушки сразу казались ему более логичным и правильным выбором, чтобы дожидаться в них своего любимого преступника, Дерека Хейла.

- Будь готов, что у Дитона скорее всего не найдется для тебя номера-люкс и придется вселяться в обычную плату. Без окон. С мягкими стенами. Абсолютно белую.

- Угу, – передергивая плечами, вспоминал Кай свой первый и единственный опыт пребывания в том страшном месте, где Дерек длительно и жестоко насиловал Стайлза. – Я помню. Переживу.

- Вот и отлично, детка, – кивал Дерек, – значит, пока меня не выпустят из участка, а я, думаю, все же пробуду там точно сутки минимум, ты будешь либо в “Кипарисах”... скорее всего в “Кипарисах”, либо у Джона, в зависимости... да.

Кай шмыгнул носом и вздохнул. А Дерек удовлетворенно наконец его обнял.

- Ты молодец, мальчик, просто молодец, все правильно запомнил, – похвалил.

И было за что. Неделя ушла у него на то, чтобы унять орущего мальчишку, который поначалу возмущался даже вынужденным кратким расставанием.

- Тебя же уже оправдали, Дер! – орал он. – Какого черта теперь повезут в участок? Арестованным? Я не хочу оставаться без тебя! Я... не смогу!

- Сможешь, – уверенно обрывал крик Хейл и терпеливо объяснял в который раз – на нем еще много чего висит, говоря тюремным языком. Он все еще преступник, и Джон не властен отменить эти обвинения. За них придется ответить. Но это ничего, это выполнимо. У Хейлов великолепный адвокат, Дерек наверняка отделается штрафом...

- Давай дальше, – после недолгого перерыва требовал он, и Кай продолжал озвучивать их план.

- Как только тебя выпускают из участка, ты забираешь меня домой и мы... продолжаем жить? – явственно вопросительной фразой обрывал свою речь Кай и взглядывал на Дерека.

Он всё еще не верил в то, что Хейл так просто может отказаться от жестких военных действий, направленных на спасение рядового Стилински, затерянного где-то там, в лабиринтах собственного разума.

Дерек и не отказывался. Так долго ожидая прощения от многих людей, будучи виновным лишь в том, что любил слишком сильно, он свято уверовал в то, что долгожданная амнистия и разрешение на возвращение из ссылки повернут время вспять. Время, которое понадобилось Каю, чтобы стать кем-то иным, не только недалеким мальчишкой с неприхотливыми желаниями. Он раньше был прост, но вдруг оказался сложен. И Дерек не знал теперь, как воздействовать, какой ритуал провернуть, чтобы с легкостью тасовать, как раньше, две личности в одном теле с умением прожженного карточного шулера. Это незнание тяготило, и Дерек практично заставил себя верить в то, что их возвращение будет достаточно стрессовой ситуацией положительного свойства, и оно поможет Стайлзу вынырнуть даже с той глубины, на которую его окончательно засосало.