Время лечит обиды. Возможно, месяцы, что понадобились Стайлзу для осознания своей, и были слишком тяжкой карой для Дерека, но они прошли, измучив его сильно, болезненно. Теперь же, прощенный, возрожденный к жизни, Дерек не сильно изменил своим стремлениям. Просто переменил тактику, оставив цель той же самой – исправить свои же ошибки, вернувшись домой.

Они должны. Они обязательно сделают это. Только, конечно, без крови. Волчьей и человеческой. Без слёз.

Утром, когда рассвело, Дерек с сожалением констатировал присутствие под боком Кая вместо Стайлза. И сожаление это было не так сильно, как хотелось бы.

- Доброе утро, детка, – ласково коснулся он сонного мальчика. – Вставай, у нас теперь начнется совсем другая жизнь.

Возвращение с войны всегда событие. Для тех, кто возвращается, и особенно для тех, кто ждет. И пусть поверженные, но живые, солдаты искренне принимают радость родных. И все же бывает, что возвращаются не все, бывает, что ты везешь на родину мертвого друга, не примирившись с мыслью оставить его на поле боя. Того самого друга, которого позвал с собой, обещая преинтереснейшее приключение – да что ты трусишь, война – это всего лишь стрелялка! А может просто обманул, тайком уговорив сбежать от родителей. И вот теперь, с его окоченевшим телом на руках, ты возвращаешься на родину, потому что солдаты должны возвращаться – мертвые или живые, с победой или без.

Дерек чувствовал себя именно так, понимая, что не он, а болезнь так распорядилась, заставив Стайлза уйти в небытие, заставив поменять мальчишек местами, предоставив жить на солнечной стороне более жизнеспособному. И все же чувствовал ответственность за нынешнее положение вещей, все еще мучаясь временами бесполезным сожалением.

Стайлз появлялся редко. Появляясь, он обязательно звонил отцу. Болтал с Дереком. Иной раз они занимались сексом, иной раз – нет, и Дерек был только рад исключить его, как обязательный ритуал из их общения.

И когда появлялся Кай, Хейл не переставал исподволь готовить мальчишку к возвращению. Мягко, постепенно приучая к главной роли, приучая к ненавистным именам, которые ничего для Кая не значили.

Дерек потихоньку готовил Кая к тому, что, кроме него, в его жизни будут еще несколько очень важных людей. Совсем немного. И к концу первого месяца муштровки, Кай вполне сносно отзывался о том самом живодере по имени Дитон. Вполне спокойно произносил имя “Джон”. И даже с некоторым любопытством наполовину с восхищением расспрашивал о Питере: это тот самый твой дядя, который... да?

Да, да, кивал Дерек, немного ревнуя, и снова по которому разу рассказывал Каю о сложной операции по его спасению из того подвала.

История была мрачная и невеселая. Но Кай, забыв о своих злоключениях, оставил себе лишь те воспоминания, от которых захватывало дух, исключив из них боль и ужас. Порванный сосок. Оскорбления похитителей. И целую вечность без Дерека Хейла. Страшно представить – сутки!

Он не хотел вспоминать плохое, с избытком нагруженный им еще до того момента, как появился на свет.

Дерек, рассказывая о добром докторе Дитоне, прекрасно понимал, насколько непоследователен в своих собственных эмоциях. Насильно уговаривая себя же прекратить считать их психиатра злом. Забыть вполне очевидное предательство. Обосновать его желанием помочь пациенту, бросив за борт того, кто все эти месяцы поддерживал в этом пациенте жизнь.

Желая мира, Дерек изо всех сил старался расправиться с врагами, переименовывая их в относительных друзей. Оправдывая каждый спорный поступок Дитона, каждое гневное слово Стилински-старшего. И думая, что будет очень хорошо, а вовсе не печально, если позорная процедура по его увольнению из знаменитой топовой фирмы, которая опрометчиво раздула публичный скандал из-за самовольно выдранного из плеча чипа, провороненного оператором, уже давно завершена, и он совершенно свободен.

Дерек никак не называл свою нынешнюю стратегию, это была просто жизнь. Она изменилась снова, когда случился тот самый важный для него звонок, сорвавший его в новые аналитические размышления о том, что даже отрицая некую упорядоченность их жизни, подчиненную внутренним метаморфозам, а также внешним воздействиям, она всегда оставалась таковой. Четкой схемой, по которой они продолжали жить, пребывая в иллюзиях о спонтанности, присущей жизни обычной. Пытаясь не замечать, как регулярны звонки Дитона, выполняемые им словно по расписанию. И как стабильно раз в неделю теперь звонит Джон, а Дерек, подчиняясь сменам личностей своего мальчика, всегда отвечает ему тем же, когда появляется Стайлз – набирает номер, засевший в голове наизусть, передает телефон мальчишке и деликатно уходит подальше, чтобы не слышать, как сын говорит с отцом.

В этот раз вместо Дитона им позвонил Питер, и это выбивалось из привычной для Дерека схемы: старший Хейл уже давно не баловал племянника своей болтовней. И только услышав его голос, он понял, насколько в строгом режиме жил, закрыв глаза на эту строгость и попросту считая нормой.

- Важные новости, Дер, – сразу приступил к делу Питер. – Это официальный звонок.

Ну вот. Вот оно. Снова. И снова.

Дерек поежился, словно забыл, что давно уже привык к трагедиям и новая в принципе ничего не изменит.

Все равно было жаль терять иллюзию затянувшегося штиля.

- Официальный? То есть? – сухо переспросил он.

Питер, почуяв тревогу родственника, тут же поспешил объяснить.

- То есть, я звоню тебе как представитель семьи Хейлов. И от лица нашего адвоката – твоего адвоката – информирую, что главный обвинитель в твоем непростом деле о похищении забрал заявление из полиции.

- Что? – заторможено переспросил Дерек. – Джон? Джон отказывается от обвинений и...

- Да, – подтвердил Питер. – Стилински, видимо, заждался сына, и теперь делает все возможное, чтобы вернуть его. Вас.

- А почему же тогда он сам?.. – начал Дерек спрашивать и сам же ответил на свой вопрос, так оказался очевиден ответ. – Он не стал сообщать мне эту новость сам, думая, что я не поверю ему? Так?

- Да не важно, – перебил его Питер. – Наверно. Он позвонит тебе позже. А пока мы все решили, что лучше будет, если новость объявлю тебе я. Кстати, давно не болтали...

Питер был такой душка, что и говорить, когда рассказывал Дереку последние новости. Наверно пытался дать ему время на раздумья. И через минут пять своей легкой, бессмысленной болтовни, уже серьезно спросил:

- Так вы когда вернетесь? Что мне ответить его отцу?

“Его отцу”. Ха.

У Кая были четкие понятия в жизни. У Кая не было никакого отца. Мужчину, который не справился с управлением, на данный момент он очень вежливо именовал Джоном. И это был хороший результат.

- Так как, вернетесь? – настойчиво переспросил Питер. – Дерек, что ты молчишь?

Свое молчание можно было списать на шок от радости. А можно было бы просто скинуть звонок: плохая связь, огрехи оператора...

Но Дерек продолжал молчать.

- Со Стайлзом опять проблемы? Да? – догадался Питер, и Дерек даже за несколько тысяч километров почувствовал, как тот качает головой. – Без разницы, Дер. Ты чего ожидал, вообще-то? Мальчишка болен. И вам нужно вернуться. Ты же хотел. Теперь самое время. Конечно, просто не будет. Будут проблемы с другими пунктами обвинения, но там уже не так всё страшно, мы рассчитываем отделаться штрафом. Возможно, при очень плохом раскладе дадут условный срок. Но это уже как слушание пойдет. Но главное – Джон. Он не против. Понимаешь? НЕ против ВАС.

- Я понимаю, Питер, – размеренно ответил Дерек ему и, сам удивляясь своему равнодушию, спокойно пообещал, – мы обязательно вернемся, но мне сначала нужно закончить дела здесь и поговорить... поговорить с мальчишками. Потом я сам позвоню отцу Стайлза и скажу – когда. Когда мы приедем.

- Тебе нужно время, – понятливо кивнул Питер, – чтобы Стайлз нагнал наконец свои двадцать один. Умно.

Дерек так же невидимо кивнул в трубку – да, верно. И еще для того, чтобы окончательно подготовить Кая к той действительности, которая его ждет в Калифорнии. К самостоятельной жизни без Стайлза. Да.