- Нам надо вернуться, детка, – сказал ему Дерк тихо и безжалостно. – Нам надо вернуться и вернуть ЕГО. Дом поможет, клиника поможет, родное лицо отца. Наверно.
- Тебя посадят, – так же тихо и обреченно прошептал Кай. – Тебя посадят, а меня запрут в психушке. И все будет напрасно, всё это!
- Всё это не помогло нам нисколечки. И я признаю, что ошибся, – покаялся Дерек, с удивлением проговаривая простые слова, которые сказать оказалось так легко.
Гораздо легче обдумывания формулировок ответов на вопрос “Почему?” непонятливого Кая.
- И как я буду там один? – тоскливо спросил мальчишка очевидное.
- Дитон поможет тебе привыкнуть, – соврал Дерек, уже понимая, что под давлением официального опекуна, Джона, Дитон сделает все, чтобы Стайлз стал собой, даже если потребуется жесткая терапия убойными препаратами.
Стилински-старший не примет обратно другого мальчика, даже как две капли похожего на его сына. Он не возьмет обратно в свою человеческую стаю этого темненького потерянного и оттого – злого лисенка, нужного только Хейлу.
Он обсуждал это накануне с Питером – свое возвращение, свое поражение.
Питер возражал. Сказал прямо, что Стайлзу свидетельствовать не дадут, как недееспособному, если уж психиатрическая экспертиза выявит рецидив, а она его выявит.
Свидетельствовать будет Джон.
“Он постарается посадить тебя по максимуму, Дерек, – честно спрогнозировал Питер. – С нашим адвокатом, который сделает все возможное, ты все равно сядешь по крайней мере на три года. С учетом хорошего поведения – выйдешь через два. С условием не приближаться к мальчишке. К уже совершеннолетнему мальчишке, но без права голоса, скорее всего. Потому что он по-прежнему останется сумасшедшим”.
“А если экспертизу он пройдет и докажет дееспособность?” – с надеждой спрашивал Дерек.
“Тогда скорее всего обвинения снимутся автоматически, но психологи будут упорно ковыряться и выискивать следы чего угодно, да хотя бы стокгольмского синдрома. Наверно, что-то да выищут, поэтому Стайлзу придется пройти длительную реабилитацию, которую потребует комиссия. Вас разлучат все равно. На те же три года до его совершеннолетия”.
“Но Стайлзу помогут. Помогут вернуться, выжить”, – не сказал – подумал Дерек с надеждой.
Дерек – антигерой. Дерек – злодей. Который так хотел сохранить мир в своей перевернутой вселенной.
Он был согласен уже на всё. Если он совершил какой-то неправильный подвиг, он исправит это. Совершит новый, правильный.
... – Не надо, – тихо молил его Кай, – не...
Шерсть забивалась в нос, глаза и рот. Мешала говорить и даже дышать, так сильно наваливался на него обратившийся оборотень, вгоняя член до упора в раскрывшегося под ним мальчишку.
Дерек трахал, трахал, трахал, старался не слушать нытья, отключая слух, раздражаясь из-за противоречивости любовника, предложившего себя и тут же отказывающегося от такого агрессивного секса. Он чуял носом, как едкие микроскопически капельки соли оседают на крохотных волосках слизистой, сигналя о том, что любовник плачет. И остановиться не мог.
- Заткнись, просто заткнись, – грубо попросил он Кая и кое-как довел дело до конца – не кончив сам, вынудил кончить мальчишку, зашедшегося криком от сочетания боли и удовольствия, которое всегда дарил ему узел волка.
Потом Кай устроил полноценный скандал – крича, кусаясь, царапаясь и пытаясь драться с вяло отбивающимся от него Хейлом.
- Ты не сможешь так поступить со мной! – молил его он. – Не увезешь отсюда, где мы в безопасности! Нас разлучат там! Тебя посадят, а меня заберут в психушку!!! Я никого там не знаю. Мне не нужен никто – ни Джон, ни этот живодер Дитон!!! Мне нужен только ты, потому что...
Он затихал, не зная, как обосновать свои требования. Кричать о любви считалось у них давным-давно неловким и неправильным, с тех самых пор, как Стайлз перестал появляться. Поэтому Кай кричал о другом.
Когда Дерек, устав отбиваться, молча пытался выйти из комнаты, покинув место боя, он упал, вцепившись в штанину его джинсов пальцами и некрасиво тащился по грязным плиткам кафеля, собирая потным телом пыль, соринки, крошки...
- Давай удвоим дозу, я согласен! Дай мне еще одну неделю! Всего одну! Еще таблетки, сколько хочешь, только не увози меня туда! Не надо, Дерек! Наказывай сильней, если надо, может от боли что-то изменится, я потерплю! Ты можешь выпороть меня ремнем, хочешь? Или... ты можешь сделать со мной всё! Понимаешь? ВСЁ!!! Только не увози...
Слезы пахли так терпко, так едко. У Дерека самого слезились глаза. Как он мог объяснить своему мальчишке, которого тоже любил, что доказав любовь ему, теперь необходимо доказать ее повторно. Только теперь уже – Стайлзу.
Такая жизнь его волчья, таков удел героя – всегда кто-то на очереди.
- Почему он не захотел быть здесь, с нами? Чего ему не хватало с тобой, с таким?
- вдруг догадливо спросил Кай, уткнувшись остановившемуся от неожиданно правильного вопроса Дереку в босую ступню, словно у него уже не осталось сил на то, чтобы подняться и спросить это у Хейла, глядя тому в лицо. – Он что, не понял, насколько сильно ты поступил? Что бросил ради него – ради нас – всё? От чего отказался?
Дерек невесело хмыкнул – он отказался лишь от своей просранной в одночасье карьеры. Все остальное было брошено им еще раньше – собственная семья, малочисленные приятели, хорошие отношения с Джоном...
Но Кай был прав, ухватив самую суть обиды Дерека. Надавив на болевую точку в самый правильный момент.
- Он... не хотел бросать прежнюю жизнь, детка. Или даже не так – он хотел остаться нормальным, а не превратиться в Бонни и Клайда, – сказал, наклоняясь наконец к своему мальчишке и приподнимая его, легонького, ставя на ноги перед собой. – А я как-то не успел спросить о его желаниях...
Голый Кай трогательно захлопал мокрыми ресницами.
- Но нас же двое против него одного, – сказал очевидность, которая ничего не решала. – Он должен принимать мнение большинства.
Дерек заржал в голос, так показалось ему это смешно. Это импровизированное заседание Сената и не случившееся голосование.
Он обнял мальчишку, уткнувшись ему в шею.
Шепнул:
- Он сумасшедший, Кай, ему плевать на наш сговор. Вы оба психи, понимаешь? Только ты стоишь сейчас передо мной, а он – нет. И это несправедливо. Мы уезжаем именно поэтому, чтобы вернуть его, малыш. Стайлз должен быть со мной – рядом или же нет. Но он просто должен быть.
Да что я тут разъясняю, думал позже Дерек. Кому? Недалекому мальчику-принцессе? Он же не убивать его везет обратно! Он хочет восстановить баланс, который нарушил сам своим непродуманным побегом.
Чего он продолжает реветь, этот капризный мальчишка?
Трясется весь в спазмах на другой половине кровати, так похоже на Стайлза отгородившись барьером из одеяла, хотя на улице под сорок? Потный весь, остро пахнущий обидой, подсохшим своим семенем, так и не принял душ, упрямо завалившись на простыни грязным оттраханным сучонком, зная прекрасно, как чувствителен нос Дерека ко всем этим вещам...
- Прекрати. Перестань плакать, Кай. Я не передумаю.
Дерек чувствительно пихал мальчишку в плечо – эй, не будь так жалок.
Кай не отзывался.
Через немного совсем времени Дерек почуял исходящий от него жар и ощутимую тряску кровати. Мальчишку колотило, потом стало рвать. Дерек запаниковал, кинулся в ванную, пересчитывать таблетки. Рассыпал блистеры по полу, ничего уже не соображая, потащил Кая под душ, заставил напиться воды, проблеваться пару раз и когда уже понял, что мальчишка просто физически не мог наглотаться таблеток, потому что ни на минуту не отходил от него, Кай уже был выжат, как лимон – непрекращающейся рвотой и своими слезами, которым не было конца.
Он долго баюкал его на руках – голого и влажного от жары и испарины.
Он ничего не обещал ему – и уже тем более не обещал изменить решения, но тихий голос, ласки, поглаживания усыпили Кая понемногу.
Он уснул, скорчившись на краю, а Дерек еще долго сидел на полу рядом с лужами блевотины, морщась, но так и не найдя в себе силы встать и прибраться. Просто кинул влажную тряпку поверх беспорядка и завалился под бок к мальчишке, засыпая почти мгновенно, как истинный герой перед своим Ватерлоо.
