Когда они молча засыпали, уставшие еще больше, чем от погони, Стайлз безжизненно проговорил в темноту, не оборачиваясь к лежащему рядом Дереку:

- Мне кажется, теперь я тебя немного ненавижу.

- Знаю, – откликнулся Дерек и стиснул челюсти, чтобы не дать вылезти клыкам. И упрямо ответил, романтический герой, – но так по крайней мере мы теперь будем вместе. Если конечно, ты не вздумаешь сдать меня федералам. Тебе решать.

- Спасибо, – мрачно изрек Стайлз и запахнулся в одеяло, игнорируя сорокаградусную жару. – Теперь мне дано право выбора. Просто прелестно.

Дерек замер на своей половине кровати, вдруг первый раз за все время, проведенное здесь, на знойном юге, ощутив тот же холод, что чувствовал сейчас, наверно, и вычеркнутый из настоящего его мальчишка.

Стайлз выбрал самый действенный у влюбленных способ мести и долго-долго, пока добирались они окольными путями, пустынными непопулярными трассами до затерянной в джунглях Амазонки южноамериканской страны, не подпускал Дерека к себе. Исключал всякий физический контакт, зная, конечно, что напряжение последних дней, пусть и пережитое не им – Каем, оно, как в зеркале отражаясь в сознании, будет давить на него и вынудит в конце концов лечь под оборотня, чтобы в криках, в злых поцелуях, в немного болезненных агрессивных ласках, которыми будут они обмениваться, трансформироваться из бури в мертвый штиль.

Дерек смиренно ждал, когда Стайлз оттает, даст прикоснуться к себе и не только затем, чтобы снять сексуальное напряжение. Просто даст понять, что больше не сердится.

Только вот, пережив свое перерождение и пытаясь сопоставлять, Хейл понимал, что сопоставляется у него не в пользу сердитого его парня. Он бросил всё – всё! – ради того, чтобы быть рядом. И маленький нюанс, что он не имел времени спросить об этом у Стайлза, а это было действительно так – тот сумасшедший трехдневный экшн не оставил ему простора для действия, надо было решать и делать это быстро, этот нюанс был малозначителен в общем нагромождении событий, да половина из которых можно было бы идентифицировать, как подвиг во имя любви!

Стайлз оказался на удивление... нормальным, совсем не мечтая о таком повороте в своей жизни. Он говорил об этом прямо и не смущаясь. Ему не стыдно было показаться банальным и даже приземленным этому новому Дереку Хейлу, разыскиваемому во всех штатах за совершенный киднеппинг, и вовсе об этом не сожалеющем. Стайлзу не хотелось никаких приключений, а Дерек, понимая это, так и хотел заорать ему прямо в лицо – ты сумасшедший, детка!!! Ты псих, которому должно быть безразлично всё происходящее в твоей жизни, потому что то, что происходило в ней до этого – до побега – и так уже тянуло на небольшой триллер или даже ужастик с элементами извращенного порно. Зачем теперь-то бояться того, что мы в бегах? Это крохотная деталька в море ужаса, в котором мы жили. В котором мы продолжаем жить, потому что ты болен и болен необратимо!

И когда Дерек немного мягче, иносказательнее выразил эти свои мысли, отчаявшись договориться с упрямцем, который не желал договариваться, Стайлз удивил его. Он снова заставил своего волка лечь у своих ног и завыть от отчаяния.

- ...разве ты этой жизни хотел, пусть даже и со мной? Дерек, очнись, мы не в фильме! Мы проживаем наши жизни, и ты только что свою проебал! Да, это дурацкое не нужное теперь тебе кресло вице-президента; эти встречи на высшем уровне и уважительное, хоть немного и удивленное внимание людей, не ожидающих увидеть на таком высоком посту оборотня. За это надо было бороться, даже если вся эта история подмочила твою репутацию! Ты добивался этого годами и не говори, что ради этого предал семью. ДО МЕНЯ ты прекрасно с ними общался. ДО МЕНЯ ты контролировал свою жизнь. Не говори, что это не важно, потому что ДО МЕНЯ тебя все устраивало, это потом уже произошло то, что произошло. А я, видит бог, не хотел этого. Мне нужно было, чтобы ты был счастлив. Всего-то. Но посмотри на себя – ты выглядишь сейчас, как преступник. Меня вчера остановили на улице и... В общем, спросили, как можно встретиться с тобой. Насчет меня. Моих... услуг. Понимаешь? Мне даже страшно не стало, так было смешно. Я чуть не сказал им, что я – не проститутка, а ты – не мой сутенер. Ты – уважаемый бизнесмен у себя на родине. Ты даже умеешь составлять финансовые отчеты. И что, если бы не я, ты оставался бы добропорядочным гражданином до сих пор.

Стайлз передохнул, устав от длительной своей речи, и закончил грустным:

- В общем, здесь ты не будешь счастлив. Со мной или без. С НИМ или без. И ты не можешь отрицать, что растерян. Потому что быть сутенером, милый, это не твоё. Но уж прости, выглядишь ты на данный момент именно так.

- И что же мне делать? – покачал головой Дерек, уже не боясь показаться растерянным. – Назад пути нет.

- Тебе, – жестко сказал Стайлз. – Тебе нет.

- Вот как, – протянул Хейл, понимая, как затягивает его воронка всех тех чувств, которые душились им на протяжении этих двух лет. Чувств, недостойных благородного честного человека. Да и волка недостойных тоже, потому что волку, как дикой, но все же собаке, частенько приписывают долю несуществующей преданности, кивая на то, что в животном мире благородства найти порой намного проще, чем в людской равнодушной толпе.

Простой психологический феномен, играющий с Дереком сейчас плохую шутку, даже понятый им, так много перечитавшим соответствующую литературу, не мог остановить ни гнева, ни сожаления. Когда ты борешься, выкладываешься, душу продаешь за спасение человека, расценивая свою жертву как некий стопроцентный гарант положительного исхода, ты ожидаешь этого самого спасения с уверенностью идиота, а тот, кого спасают, он все равно умирает, потому что так случается. Так бывает. Люди уходят, не важно – физически или же нет.

Сейчас Дерек не видел перед собой того Стайлза, которого повстречал два года назад – чуть неуверенного в себе мальчишку-девственника, тщетно скрывающего от взрослого любовника-оборотня свой диагноз. Он стал другим, не потому что окреп, возмужал и набрался уверенности, почувствовав право диктовать условия. Он, так волшебно сильно влюбленный в своего страшного злого пса, теперь мог так же запросто Дерека разлюбить. А когда не любишь – не боишься потерь, потому что терять нечего.

- Ты хочешь вернуться домой? – спросил его Дерек размыто, боясь задавать еще более откровенные вопросы.

Стайлз посмотрел на него, как на дурака.

- Я хочу, чтобы ты был счастлив, – повторил он Хейлу, словно слабоумному. – Если вернёмся, тебя посадят, а быть в тюрьме – вряд ли твоя мечта.

Стайлз вгляделся в Дерека внимательнее и озвучил новую версию, логичное продолжение всего их гадкого разговора:

- Прости, я не понял тебя, наверно... Ты намекал, что в Калифорнию вернусь я один? Что захочу этого? Вернуться без тебя, только для того, чтобы вернуться?

Стайлз даже мило покраснел, так очевидно неловко ему было, предположить в первую очередь, что несчастный влюбленный Дерек без разговоров последует за ним. Даже туда, где его ждет арест и камера.

- Я дурак, да? – рассмеялся Стилински, взъерошив отросшие волосы. – Я дебил просто. А ты... Ты прав, Дерек. Если я был в отключке так долго, тебе наверно было просто лень, да и некогда в той кутерьме, что приключилась из-за каких-то твоих бумажек, возвращать меня. Объяснять что-то. Уговаривать. У тебя был идеальный напарник для такого приключения. Такой же одиночка, как ты. Такой же... волчонок, с которым намного проще.

Стайлз шумно сглотнул, посмотрев исподлобья на оборотня. Так смешно и уже бесполезно пытаясь доказать, что он – простой человек, который, даже будучи сумасшедшим, хочет иметь свободу воли и право выбора.

- Так значит... – выговорил Дерек тихо и убито, – значит всё?

Стайлз молча смотрел. Глаза сверкали двумя темными агатами, под ними залегли черные тени, делая лицо взрослым и изможденным.

“Раз, два, три... семь, восемь”, – подсчитал Дерек дни, проведенные наедине со Стайлзом после его пробуждения.