Дерек не мог сопротивляться переменам в себе, и ему вдруг понравилось быть негодяем, когда он жестом собственника толкнул вышедшего из душа уставшего мальчишку, сорвал с него полотенце, оставив голым и влажным. Требовательной рукой проверил между ног, запустив в анус сразу два пальца, и жадно, торопливо, как промаринованный многомесячным воздержанием уголовник, навалился сверху, коленом раздвигая Каю ляжки.

Тот слабо сопротивлялся, в кои-то веки уворачивался от поцелуев, обиженно сопя и все еще наказывая себя за свой проступок, из-за которого плечо Дерека – другое теперь плечо – дымилось и шкварчало кипящим в ранках аконитом.

Дерек плевал на боль – на свою, на чужую – ему хотелось как можно быстрее встретиться с тем, ради кого это все затевалось, кто мог по достоинству оценить его подвиг, потому что Кай, радостно и немного олигофренично восторгающийся этим их приключением всю дорогу, ну, до определенного момента, Кай никогда бы не понял ценности жертвы Дерека Хейла, успешного в прошлом бизнесмена и дельца, первого в истории известной компании оборотня, прорвавшегося к вершинам власти и занимающего пост вице-президента восточного филиала.

Дереку срочно был нужен Стайлз, и он поразился, вдруг подсчитав, что не видел его слишком давно. Что с момента похищения до этого дня, когда они находились уже в пятистах милях от дома, Стайлз так и оставался в анабиозе, спасительно отлученный от лишней информации, от принятия решений и боевых действий.

Тем радостнее для Дерека было его появление, которое произошло даже быстрее, чем он ожидал, потому что, хоть утомленный долгой тяжелой дорогой Кай и был вялым овощем в его настойчивых руках, и елозил на его члене совершенно неохотно, но как только Дерек стал по привычке совершать долгие и глубокие фрикции, затрагивающие самые глубинные рецепторы его любовника и даже приподнимая его плоский поджарый живот своим мясистым пенисом, долбящим Кая изнутри, тот сразу же откликнулся, став слишком чувствительным от долгого воздержания. Нашарил свой полу-вялый член, лаская себя немного лениво, но действенно. Тот встал по струнке, упираясь Дереку в живот, когда оборотень, чтобы усилить кинестетику, всем телом лег на хрупкого мальчишку, касаясь его во всех местах одновременно и продолжая глубоко проталкивать десятку дюймов внутрь любовника. Сначала у Кая случился медленный и немного болезненный анальный оргазм – из дырочки уретры вниз на живот потекла загустелая сперма, соединив вязкой ниточкой подрагивающую плоть; затем, Дерек уж постарался, из-под его руки, что жестко продолжила мастурбировать пульсирующий орган, брызнула сперма уже более жидкая, водянистая, запачкав их обоих, и из горла Кая вырвался полноценный стон, затихший, когда он, вымотанный напряженным сексом по сомнительному согласию, вдруг приоткрыл зажмуренные глаза и ласково Дереку улыбнулся – дезориентированный и враз изменившийся.

- Привет, – тихо шепнул оборотень своему мальчику, ладонью собрав с его лба испарину. – Привет, Стайлз.

Возбуждение как рукой сняло. Дерек почувствовал, что в груди разрастается что-то огромное, что оно распирает ребра и давит на сердце, которое заходится словно в минуту оргазма, стуча так оглушительно, что и не волчьим слухом можно уловить. Так радуются только любимым, так встречают счастье, так волки ощущают любовь, совершенно идентично человеку, что, наконец, доказывает – мы все одинаковы. Одинаково больны.

- Я очень скучал, – притянул к себе Дерек мальчишку, обнимая и даже немного придушивая, словно жертву, которой перед смертью даруют асфиксическую анестезию.

- Я... – голос у Стайлза был хриплым, словно это горло – одно на двоих – и правда не произносило никаких слов, не издавало звуков в течение нескольких суток.

- Я... – повторил Стайлз и растерянно заозирался, ощущая чужеродность обстановки. – Где мы, Дерек?

Даже воздух пах иначе в этом удаленном от дома месте, поэтому Дерек не стал тянуть – сказал, как есть.

- Что значит – в Мексике? – вдруг поднял настороженно брови Стайлз и приподнялся, садясь. Морщась от ломоты в мышцах, которые даже после душа оставались напряженными из-за их многочасового бегства. – Постой... Ты шутишь?

Дерек все еще улыбался. Все еще радовался полусонному своему ребенку, словно вышедшему из комы и плохо соображающему.

Но Стайлз, собравший свои мысли воедино поразительно быстро, весь подобрался, отодвигаясь от Хейла, и вдруг спросил:

- А.. как же отец? Мой папа? Он знает?

Мы так устроены – родители для нас всё. Тот страшно злой на Дерека мужчина, Джон Стилински, был тем, кто много лет назад держал на руках маленький сверток с пищащим Стайлзом, который даже не знал еще, что в будущем он будет носить такое странное смешное имя. Он целовал его в темные мягкие волосики на голове, едва проклюнувшиеся, и качал на руках, как в колыбельке. Он кормил его с ложечки и учил ходить на горшок. Он сажал его, пятилетнего, на велосипед и вытирал кровь с разбитой коленки. Он учил его любить свою маму сильно-сильно, надеясь, что когда-нибудь его мальчик вырастет и приведет в дом девушку, которую полюбит так же, как сам Джон любил Клаудию. Он надеялся, что сынишка будет настоящим принцем для своей будущей принцессы, а не превратится в игрушку хмурого злого оборотня Дерека Хейла, отобравшего в итоге у него сына. Поэтому Дерек понимал Стайлза, но эгоистично не мог принять его любопытства, его вопросов, которые тот задавал об отце.

Было обидно и непонятно поначалу; и понимание приходило постепенно, очень медленно, пока Стайлз продолжал лепетать что-то незначительное про брошенную учебу, друзей, их дом и его любимую красную худи, которую, завалившуюся за диван, Дерек в спешке так и не смог отыскать...

- Постой, детка, – опомнился Хейл, вдруг понимая, что ни черта не объяснил Стайлзу, – дай я тебе обо всем расскажу, ты же не знаешь, ты же... ничего не знаешь!!!

Одно дело – бессознательно перемещаться по лофту из комнаты в комнату. Другое – покинуть страну с неясными намерениями. Дерек осознавал разницу, но вряд ли был испуган масштабом этой катастрофы, счастливо пережив лишения, предшествующие депортации, которые казались на порядок ужаснее.

Поэтому в голосе его была надежда, что будущий рассказ об их приключениях вернет всё на свои места и Стайлз (подумаешь, Мексика!) улыбнется ему.

Да, да, тот самый Стайлз, который был вовсе не похож на Кая. Ненастоящего мальчишку, без примесей любой другой мыслительной деятельности радующегося этому безумному экшену; без вопросов принимающего калейдоскоп происходящих событий, никак не присущих жизни простых обывателей, будто бы они мгновенно перенеслись в какой-то приключенческий фильм, играя главные роли.

Кая это устраивало. То, что Дерек, как герой, спас его из заточения, не объясняя почти ничего. Увез в неизвестном направлении, попросту похитив. Кай мечтал быть спасенной принцессой и стал ею.

Дерек совсем забыл, что Стайлз был другим. Был... обыкновенным. Обыкновенным мальчиком, сыном полицейского. Вполне логичные вопросы, которые он стал задавать с ходу, Хейла только разозлили, потому что, прямо скажем, всегда легче с тем партнером, который их не задает, доверчиво шагая рядом, даже если и под аконитовым свинцовым огнем.

Стайлз был умным. Если этот эпитет вообще применим к сумасшедшим. И это почему-то стало для Дерека неприятной неожиданностью. Чем-то мешающим в их начавшейся вот-вот новой жизни, которую он предлагал сейчас Стайлзу, лишив, правда, других вариантов.

- Подожди, подожди... – оборвал он Хейла уже в самом начале захватывающего повествования. – Подожди, Дерек, меня – что? Похитили?

- Похитили, – эхом отозвался оборотень.

- И кому я сдался? – хмуря брови, спрашивал его Стайлз, тут же быстро, почти мгновенно анализируя и делая вывод: – Как средство давления? На тебя?

Дерек убито кивал. Уж лучше бы Стайлз расспрашивал его о Мексике.

- А... зачем? – с той же железной логикой вопрошал Стайлз, удивительно выдержанно, следуя хронологии событий, ему неведомых, оставляющий мексиканскую эпопею на потом. – Зачем кому-то было на тебя давить?