– Насколько близко вы познакомились?

Хоуп пожала плечами.

– Я знаю, где он работает и о чём мечтает. Он знает, кто я, с кем приехала сюда, и зачем.

Элиот собирался возмутиться, но она подняла руки.

– Не подумай… иносказательно. Что ты мой парень, и мы приехали на историческую родину твоего дяди. И что я сестра Хейли Ньютон, Дэйв поклонник моей мамы.

Элиот почувствовал, что она лжёт, но не захотел узнать, в чём именно. Трём самым близким девушкам – Хоуп, Сиири и Эрике – он обещал никогда не читать их мысли.

И, наверное, зря.

Он открыл глаза и коснулся губами холодных пальчиков.

– Я был такой дурак, – прошептал Элиот. – Я был дураком, я им остался. Я не исполнил ни одной клятвы, ни одного обещания, что давал тебе…

Слова иссякли. Реальность проступила сквозь туман воспоминаний, будто хотела сказать, что ему здесь не место.

Хоуп уже давно принадлежит другому. Даже в тусклом освещении палаты бриллиант на её пальчике сверкает, как крошечная звезда. И Элиот давно принадлежит другому – не человеку, но миру. Миру богов. Пора признать это, вырвать эту из души, как говорила когда-то Хоуп.

Только пока его Надежда была жива, теплилось и надежда в сердце.

– Элиот, ты мне нужен, – сквозь пространство и время послышался голос богини войны. – Я знаю, что немного не вовремя, но…

– Иду, – пробормотал он.

Вот опять. Мир грёз зовёт голосом Сиири. Нежным, приятным, от такого сердце бьётся быстрее, а на душе становится тепло, как весной. Элиот сам не понимал, почему не может противостоять ему – пояснения Габриэля ничего не дали. Как бы ни были связаны разум и безумие, как бы ни казались двумя половинами единого целого, за этим всё равно стояло что-то большее. Что-то, чего Элиот понять пока не мог.

Он выпустил руку Хоуп, несколько мгновений смотрел на неё, словно надеялся увидеть проблеск жизни.

Ничего.

Элиот зажмурился и шагнул в Мир грёз.

Максим прибыл на встречу по первому зову. И хотя они с Вероникой никогда не были приятелями, пообещал помочь, чем сможет. Правда, плохо представлял себе, чем – плана не было. У Адена тоже, он просто счёл за лучшее держать парня под наблюдением – кто знает, вдруг он станет следующей жертвой. Братья и сёстры собрались в библиотеке Фроуда, перебирали книгу за книгой в поисках возможности открыть человеку ход в Мир грёз. Аден хотел было присоединиться к ним, но, взяв первую же книгу, понял, что не может усвоить ни строчки. Нужно было передохнуть.

Надеясь развеяться, Аден зашёл к Деланию. Пересказал разговор с мэром, пытался рассуждать вслух о том, каким будет следующий шаг Пылающей тьмы. Бывший бог тьмы был молчалив, больше слушал, на вопросы отвечал односложно или просто кивал. В какой-то момент Аден замолчал на пару минут, и всё это время Деланей продолжал рассеянно кивать.

Только сейчас бог огня заметил, как постарел его приятель. На лбу пролегли морщины, как и возле рта, в волосах на свету блестели первые седые волосы. Как в те времена, когда на землю ступил Хаос, и о судьбе Вероники ничего не было известно. Но тогда хотя бы можно было догадаться, что всё кончится хорошо – «Сказания» всегда сбывались с болезненной точностью…

Нигде им не найти покоя, пока Вероника не найдётся, в отчаянии подумал Аден.

С чего-то надо было начинать поиски. Отец не отзывался, но Элиот говорил, что он просто занят, а не игнорирует. Хотелось верить, но и сидеть без дела невыносимо.

Поколебавшись, бог огня решил начать с самого начала… вернее, с того начала, что было под рукой. Он спросил разрешения у Деланея и, дождавшись очередного рассеянного кивка, поднялся. Приятель всё равно ушёл в себя, а он может хотя бы попытаться что-то сделать.

Быстрый подъём по поскрипывающей лестнице, накрытой пыльной ковровой дорожкой. Первая дверь справа. Эту комнату выбрала для себя Вероника в надежде, что будет жить здесь с отцом. Судьба распорядилась иначе, подарила ей новое жилище, но комната всё равно осталась. И Вероника всё равно обставила её по своему вкусу, и часто приходила сюда, чтобы побыть с отцом.

Аден занёс руку, чтобы открыть дверь, но в последний миг замер. Исходящие из комнаты ощущения были смутно знакомыми и одновременно пугающими.

Проклятье. Неужели она уже здесь?

– Заходи. Ничего не бойся, – скорее почувствовал, чем услышал он.

Сердце заколотилось как сумасшедшее.

Поколебавшись, Аден толкнул дверь.

В комнате царил мягкий полумрак – на стене горел светильник в виде улыбающегося солнышка. Возле окна, спиной к Адену, стояла Вероника. Нисколько не изменилась, разве что волосы теперь держала распущенными, а не собирала в косу. И свадебное платье на ней – почему-то это задело сильнее всего. Изменилось ощущение – казалось, от доброй, нежной девушки ничего не осталось, и её тело занимала роковая женщина, от каких исходит запах опасности.

Не понимая, что делает, Аден шагнул вперёд. Что тянуло его к ней, он не понимал, но чутьё исходило на крик. Опасность! Нельзя! Ни в коем случае не подходи ближе! Не прикасайся…

– Почему мы здесь оказались? – еле слышно спросила Вероника. – Мы оба…

Аден замер. Казалось, на него вылили ведро ледяной воды, чтобы отрезвить.

Это не могла быть Вероника.

Она обернулась. В глубине серых глаз затаилась незнакомая печаль и сожаление. Захотелось обнять её, успокоить, пообещать, что всё будет в порядке. Аден сопротивлялся странному желанию из последних сил, но магнетизм незнакомки в знакомом теле становился сильнее с каждой секундой. Казалось, что там, внутри, бьётся его собственное сердце… и, наверное, это было недалеко от истины.

Она зажмурилась, закрыла глаза ладонью. Правой. Вероника была левшой.

– Я не могу, – прошептала она. – Я должна была сжечь всё это, но пришёл ты, и…

Она махнула рукой, на её щеках блеснули дорожки слёз. Наваждение накатило с новой силой, Аден шагнул к ней. Протянул руки, чтобы обнять, но она отшатнулась.

В воздух взмыли языки чёрного пламени.

«Вероника» опустила руку, бесстрастно взглянула на Адена. Чуть нахмурилась, прищурилась, закусила губу. До боли знакомый жест…

– Прежде чем ты дотронешься, ты должен узнать, – еле слышно сказала она. – Меня зовут Син, и я не твоя Вероника.

Чёрное пламя схлынуло на пол и растаяло, обнажая выжженный круг на паркете. Его края ещё тлели.

Наваждение испарилось вместе с чужеродным огнём. Аден выпрямился, сжал кулаки.

– Где она? – процедил он.

Син коснулась груди там, где у человека бьётся сердце.

– Здесь. Вместе с твоим пламенем. Пока ещё здесь.

– Что значит «пока»? – спросил бог огня. Каким-то тридесятым чувством он догадывался, что она имела в виду.

– Она скоро уйдёт, – просто ответила Син. – У неё не будет выбора.

За стеной послышались тихие перестуки, может быть, это был звук шагов. Аден растерянно смотрел на девушку и не мог пошевелиться; казалось, его воля столкнулась с наваждением, и победителя в этом бою ещё не нашлось.

– Я не хочу, чтобы всё закончилось здесь, – прошептала Син и шагнула навстречу Адену. Бога огня снова сковало её очарование, и он едва мог дышать. – Я хочу, чтобы мы…

Она была совсем близко. Плевать, что она говорит, лишь бы стала ещё ближе.

– Я хочу, чтобы у нас…

Она коснулась его щеки, прижалась к нему всем телом. Аден зажмурился. Сердце колотилось как сумасшедшее, будто собиралось выпрыгнуть ей навстречу.

– Ты ведь чувствуешь это, да? Между нами…

Горячее дыхание обожгло губы. Ещё немного, и он сдастся без боя…

– Совсем поехал крышей? – крик Деланея заполонил сознание. – Она враг! Очнись же!

Что-то тяжёлое стукнуло по макушке. Нежные прикосновения растаяли, и на мгновение Аден пожалел, что Деланей пришёл так не вовремя. В следующий миг исчезло и наваждение, и бог огня с ужасом понял, что произошло.

Он обернулся и растерянно посмотрел на Деланея. Тот раскраснелся, тяжело дышал, сжимал в руке чёрный лакированный ботинок.