– Ты уверен, что это была она? – наверное, в сотый раз спрашивал Фалберт.

– Уверен, – отрезал Элиот. – Может быть, хватит?

Если бы не эти двое да Сиири, говорившая с мэром города, здесь царило бы болезненное молчание. Аден зажмурился, накрыл ладонями гудящую голову. Боги не нуждаются во сне, но он, кажется, готов был уйти в свою комнату и прилечь хотя бы ненадолго. Может быть, получится как у людей – поспал немного, и всё начинает казаться более простым и понятным.

– Повтори? – взволнованный голос Сиири ураганом ворвался в мысли.

Аден открыл глаза и взглянул в кристалл. Мэр города, подтянутый чернокожий мужчина лет сорока пяти, видимый в хрустальном шаре, покачал головой. Рядом с ним сидела молодая жрица, преемница Элиота.

– Женские общежития сгорели в чёрном пламени, – сказал мэр. – Погибли девочки, студентки.

Сиири оглянулась на Адена. В её глазах блестели слёзы.

– Четыре студентки, управляющая и действующий герой. – она закрыла ладонью рот. – Я…

Бог огня покачал головой. Толку от её сожалений…

– Мы не можем сидеть без дела, – осторожно заговорила жрица. – Она непредсказуема. Нам надо…

– Нам надо призвать отца, – оборвал его Аден. – Он может знать, что делать.

– Но до этого момента…

– Ты хочешь, чтобы я позволил тебе открыть огонь, если она появится? – вспыхнул бог огня. – Ты в своём уме?

Воцарилась неприятная, липкая тишина. Жрица смущённо опустила взгляд, мэр выпрямился.

– Тогда, может быть, вы сами защитите город? – он понизил голос. – Если, конечно, это в ваших силах…

Адену не надо было оглядываться по сторонам – он почти кожей ощущал, как росло недовольство братьев и сестёр. Возражать не хотелось – и так понятно, что человек задел богов за живое. Подходящих слов не существовало.

– Если подумать… – еле слышно заговорил Элиот.

Аден круто обернулся, чтобы видеть его.

– Что?

Он замялся.

– Она ведь не трогала тебя, верно? – новоявленный бог разума перешёл на шёпот. – Если бы ты встал на защиту города, успел бы туда, где она появится, она бы не стала атаковать снова…

– Если бы, – буркнул Аден. – Мы понятия не имеем, что станет её следующей целью.

– Но, чисто теоретически…

– Чисто теоретически я бы сделал всё, что от меня зависит, – голос бога огня предательски дрогнул.

Вновь воцарилась тишина. Мэр рассеянно смотрел перед собой, крутил ручку в пальцах. Жрица растерянно смотрела по сторонам, будто не знал, куда себя деть.

Аден собирался уже спросить Элиота о том, какой у него план, как вдруг тот сам подал голос.

– Вам не кажется это странным? – бог разума откашлялся. – То, что уничтожает Пылающая тьма. Алина, Санни, то место, где Вероника провела три года…

– Её комната была ей почти домом, – пробормотал Аден.

Ну конечно. Как и всегда, ответ лежал на поверхности.

– Я думаю, нам понадобится немного помощи, – медленно проговорил бог огня и взглянул в хрустальный шар. Мэр выпрямился, он выглядел сосредоточенным.

– Мы готовы помочь всем, чем сможем, – твёрдо сказал он. – Ты уже знаешь, что именно нужно?

Аден кивнул, будто мэр мог его видеть.

– Вернее, кто, – он мгновение помолчал, сам не веря, что сейчас скажет это. – Мне нужен Максим Белов, и как можно скорее.

Вероника помнила эту сказку откуда-то из детства, кажется, кто-то из подруг рассказывал. В одной далёкой деревне ходила легенда о Син – тёмной наёмнице, исполнявшей любую просьбу. Убийства, кражи, несчастные случаи – всё, что угодно, только бы плата была достойной. Син появлялась и исчезала, когда считала нужным, и никто не мог её поймать. Никто, кроме девушки по имени Алиса – той не повезло стать носительницей Син. Наёмница оказалась призраком, тенью, тёмной тайной этого места и этого времени. И она продолжала вести свои дела и исполнять заказы ровно до того момента, пока ей не нужно было уничтожить Кристофера, молодого сына старосты.

На одной стороне весов была жизнь наёмницы – она существовала до тех пор, пока исполняла заказы. На другой – жизнь Кристофера, в которого Син влюбилась с первого взгляда. И всего неделя на то, чтобы принять решение – такой срок ей даровался для того, чтобы исполнить контракт.

Вероника пыталась вспомнить, но у неё ничего не выходило – концовка так и утонула в воспоминаниях. Было только что-то насчёт того, что Кристофер, кажется, влюбился в Алису. Или увидел ночью Син в её теле, и не смог забыть, и разыскивал потом в своей деревне, в соседних, и даже собирался поехать в город…

«Я хочу чего-то большего… то, ради чего стоит бороться… Мне не нужна причина, чтобы предать мир огню и гореть в нём ещё ярче…»

Вероника застонала. Прекрасная песня, красивый голос. Снова жестокое пробуждение после череды неясных видений, на этот раз больше похожих на отдельные картинки, чем на фильм. Ещё несколько похожих – и эту песню она возненавидит.

В пещере было холодно. От выхода тянуло неприятным сквозняком, отчего пламя стоящих на столе свечей беспокойно колебалось. Вероника поёжилась. Судя по мягкому шуму, снаружи шёл дождь.

Вероника охнула и снова посмотрела на стол. Новый исписанный ровным почерком листок расположился в центре круга свечей, как будто на этот раз его здесь оставили намеренно. Она пару мгновений поколебалась, затем потянулась к нему.

«Здравствуй, Вероника.

Пока у меня нет возможности встретиться с тобой напрямую, хотя я и пыталась, поэтому я решила оставить тебе письмо. В конце концов, в прошлый раз ты не постеснялась прочитать то, что тебе не предназначалось, давай продолжим традицию.

Я пишу тебе потому, что попала в затруднительное положение и не знаю, как из него выбраться. Я появилась на свет ради определённой цели, но, как известно, после того, как ты исполняешь своё предназначение, мироздание выводит тебя из игры. Я так не хочу. Мне нравится здесь, мне нравится этот мир, мне нравится жизнь. Я хочу остаться, но не знаю, имею ли на это права.

Мироздание ведёт свою игру с того момента, как оно появилось на свет. Оно очень любит игры, мы обе это знаем – в конце концов, оно остаётся порождением Шаан’Далора. И поэтому я предлагаю поиграть – и тебе, и ему. Предлагаю нам с тобой побороться за это тело и за эту жизнь, а мироздание пусть выберет своего фаворита. Если оно промолчит, жизнь заберёт победитель.

Хочу, чтобы мы были в равном положении, поэтому расскажу тебе кое-что. В своих попытках поговорить с тобой я узнала, что та песня, которую ты слышишь, помогает тебе проснуться. А воспоминания о Дарующем пламя – уснуть и уступить место мне. Я не смогла найти что-то такое же для себя, а потому решила включать тебе эту мелодию каждые двенадцать часов. Остальные двенадцать будут принадлежать мне.

Как ты распорядишься своим временем – зависит от тебя. Я же сосредоточусь и на достижении своей цели, и на том, чтобы сохранить эту жизнь за собой.

Удачи».

Не понимая, что делает, Вероника опустила письмо на стол и шагнула к выходу из пещеры. Сердце колотилось, как безумное, будто хотело вырваться из груди. Вероника шла, как заведённая, в голове не осталось мыслей, кроме одной. Кем бы ни была Син, она попытается вытеснить её и занять её место…

С каждым новым шагом всплывали воспоминания. Палата, где лежала Санни. Комната в общежитии. Парк при академии – будь её воля, Син сожгла бы и его тоже, но что-то её остановило. Вероника бездумно шла вперёд до тех пор, пока не поняла, что замёрзла и промокла, и тогда она остановилась. Как точка в предложении, пришло последнее воспоминание – как Син сидела перед зеркалом и силилась понять, как суметь поговорить с Вероникой. Пока у неё это не получилось, но это только пока.

Дождь принял в свои объятья, обласкал приятной прохладой. Это отрезвило. Вероника покачала головой, стараясь прийти в себя. Чутье настойчиво твердило, что не стоит высовываться из пещеры. И было запредельно право – вряд ли после всего в городе её ждут с распростёртыми объятьями… да и в Мире грёз тоже