Следующий слайд.

Она стоит на пороге незнакомого дома. Чуть в стороне от центра Санктума. Здание одноэтажное, вероятно, комнат на пять. Вокруг разбит садик; цветы завяли, земля в свободных клумбах высохла и потрескалась, кусты заросли сорняками. Даже противно.

Вероника путалась в мыслях. Где она и где то, что наполняет сейчас её тело? Как научиться различать их, если оно зовёт себя её именем, но старается отделиться?

Она шагает вперёд, толкает дверь. В полутёмном коридоре сам по себе зажигается свет. Комната слева – крошечная кухня, заваленная мелкой техникой. Не то. Комната справа – что-то вроде рабочего кабинета. Компьютер, карта во всю стену, книжный шкаф. Не то.

Комната слева. Небольшая спальня, почти всё пространство в которой занимает огромная двуспальная кровать. По стенам, полу, потолку и белому шёлковому белью пляшут отсветы от огромного телевизора на стене напротив.

Вероника подходит ближе. Резким движением отбрасывает одеяло. Пусто.

Талию обхватывает рука. Острый холодок касается шеи. Невысокая девчонка прижимается всем телом, Вероника чувствует её дыхание.

– Думаешь, я не слышала, что ты идёшь? – шипит девица.

– Мне всё равно, – холодно отвечает Вероника.

Закрывает глаза.

Короткое волевое усилие выпускает на волю томящуюся силу. Чёрное пламя не сжигает – оно проникает в тело, в кровь, в душу, выжигает саму жизнь.

Хватка ослабляется.

Слышится грохот.

Вероника оборачивается.

Невысокая миловидная девица лет восемнадцати лежит на полу в неестественной позе. Собранные в неаккуратную косу русые волосы растрепались, рот приоткрыт, в серых глазах не осталось ни капли жизни. Короткие шорты и майка едва прикрывают тело, и на незащищённой тканью коже видны тёмные пятна. Чёрное пламя выветрилось не полностью.

Что-то переменилось внутри. Вероника чувствует это так, словно лопнула сковывавшая её цепь. Будто резко стало легче дышать. Она ещё не знает, сколько цепей осталось, и как их уничтожить, но понимает – без них лучше. Без них свободнее. Без них она чувствует себя настоящей. Живой.

Первый шаг сделан.

Вероника отворачивается и собирается пойти дальше, но что-то её останавливает.

Огромным ледяным сталагмитом из глубины души прорастает понимание. Одновременно своё и чужое, оно удерживает на месте, не позволяет шевельнуться.

Бывшая подруга мертва, и Вероника убила её собственными руками.

Хочется кричать, но ни звука не срывается с губ. Две души всё ещё борются в одном теле, и пока верх берёт она.

Кстати, какое имя ей следует взять?..

Тьма поглощает всё вокруг.

Здесь должен был быть ещё один слайд, но Вероника тонет во мраке…

«Мне не нужна причина, чтобы предать мир огню и гореть в нём ещё ярче…»

Пробуждение было резким, жёстким, будто над ухом грянул выстрел. Звуки музыки плескались прибоем на грани слышимости.

«Что-то прекрасное скрывается в тенях…»

Вероника села, оглянулась по сторонам. Взгляду открывалась полузабытая пещера – та самая, что виделась на «слайдах». Ладони касались прохладного, приятного на ощупь шёлка. Здесь царил полумрак, разбавленный светом свечей на столе.

Один из «слайдов» показывал эту пещеру. Что ещё из увиденного было правдой?

Вероника ощутила, что дрожит. Хотелось верить. Отчаянно хотелось верить, что далеко не всё, но…

Музыка стихла. Что-то щёлкнуло. Вероника машинально обернулась – в углу над диваном скрывался крошечный кассетный магнитофон. Ими что, ещё пользуются?

Она не чувствовала чужого присутствия, голову не наполняли чужие мысли. Временное ли это улучшение, или тварь отступила, Вероника не знала, но понимала, что надо торопиться. Она поднялась на ноги, осторожно, будто впервые в жизни, сделала шаг вперёд.

Тишина.

Отлично.

Она зашагала вперёд, к выходу. Машинально скользнула взглядом по столу слева. Среди свечей лежал лист старой, пожелтевшей бумаги, исписанный от руки. Чутьё подсказывало, что текст ей не понравится, но Вероника не смогла пройти мимо.

Почерк был её.

«Я не знаю, кому адресовать это письмо, и есть ли вообще в нём смысл. Мне просто хочется выговориться, потому что я сама себя не понимаю. Я видела, как Вероника когда-то писала письмо своей матери, и мне показалось, в этом был смысл. Ну что, попробуем.

А если задуматься на секунду… Кто мог бы быть моей матерью? Уж точно не та женщина. Хотя…»

На грани сознания проскользнуло странное ощущение. Казалось, Вероника видела, как сидела, склонившись над этим письмом, и как в этой точке дрогнула её рука. Здесь нечего было сказать, и потому пришлось подумать, прежде чем начать новое предложение.

«Это рождает и новый вопрос. Кто я?»

Вероника чувствовала, как ей отчаянно хотелось написать что-то вроде «хотела бы я сама знать это», но передумала в последнюю секунду.

Вероника покачала головой, отгоняя непрошеный призрак.

«Я не знаю, что делает человека человеком, а бога – богом, но я знаю, что делает меня мной. У меня есть причина, по которой я появилась на свет, у меня есть цель. И всё это было просто и понятно до этого дня; но в то мгновение, когда я сделала первый шаг навстречу своей цели, что-то изменилось. Я вдруг поняла, что представляю ценность и без своей цели. Я тоже чего-то стою».

Веронике стало не по себе. Несмотря на то, что тварь ушла, отголоски её чувств оставались здесь. Они витали в воздухе, как еле ощутимый аромат горящей свечи, и не касаться их было невозможно. На этот раз это было незнакомое ощущение, больше всего напоминавшее странную решимость.

«Остаётся одна проблема – чёрное пламя. Оно не вписывается ни в одну из моих догадок, его существование не объясняется в «Сказании». Нет, если честно, объясняется, но не так, чтобы поняла я. Оно – та сила разрушения, что дремала внутри мироздания с того момента, как здесь появились Джина и Лэй. Она должна была однажды получить воплощение, и вот это однажды случилось. Как мне распорядиться этим – я не знаю.

Слишком много на меня давит. «Сказание», моя цель, чёрное пламя, память Вероники, Дарующий пламя. Я не знаю, где среди этого настоящая я, но отдам всё, чтобы узнать. И, кажется, готова отдать не меньше, чтобы»…

Запись обрывалась, оставляя несколько пустых строк, затем продолжалась ниже. К горлу подкатила тошнота. Отчаянно хотелось отбросить листок в сторону, как ядовитую змею, но Вероника продолжала заворожено смотреть на него. Продолжала читать.

«Я родилась на свет. У меня есть цель, есть силы, есть чувства и есть жизнь. У меня должно быть имя, и пусть… пусть оно будет Син. Из всего обилия знаний этой девочки эта сказка нравится мне больше всего.

Я не знаю, что будет дальше, я не знаю, что нам уготовано. Я только попытаюсь разбудить Веронику и объясниться с ней… если получится. Мы должны обе понять, что нам с этим делать. Или…»

Вероника зажмурилась, с трудом сдерживая поступившую к горлу тошноту.

Всё это реальность. И кошмар, ниспосланный Джиной в Туманном мире, и перещёлкивающиеся в сознании «слайды». Особенно – она коснулась шеи рукой, будто это могло убрать ком в горле – последний. Ох…

Как в ночном кошмаре, перед глазами появилась картинка. Неестественная поза. Тёмные пятна, покрывшие кожу. Растрёпанные русые волосы, собранные в неаккуратную косу. Пустые серые глаза. Нет, только не это…

Вероника ничего не понимала и отчаянно нуждалась в помощи. Казалось, пещера обернулась пастью огромного чудовища, пожиравшего её, и от этого не было спасения. Первым, кого хотелось позвать на помощь, был Аден, но…

Темнота опустилась на окружающий мир прежде, чем Вероника успела хоть что-то понять.

Мир грёз трубил общий сбор. Братья и сёстры собирались в главном зале. Здесь царило подавленное молчание, нарушаемое только еле слышным скрипом двери. Как будто здесь находился тяжело больной человек, которого боялись беспокоить. И Аден подозревал, что этим больным был он, но не хотел спрашивать. Он вообще не хотел говорить до тех пор, пока не появится тот, кого они не перестали считать отцом, несмотря на его слова.