– Да, князь. А послужил он Московии немало, – вздохнув, повторил: – Немало! – пряча тряпицу, проговорил: – Не мала и его заслуга, че на Руси тишина. Ой, как ен старался!

Князь быстро поднялся, обошел стол и, подойдя к боярину, оперся о спинку и поручень кресла.

– Знаю я, Василий, знаю. Если можешь, пошли со мной к боярыне. Чай, она убивается.

Боярин крякнул и поднялся.

– Пошли князь, пошли.

На этот раз Симеон никого не позвал, а сам помог боярину надеть шубу.

Двор Миняя был далековато от княжеских хором. Поэтому, выйдя на улицу, князь спросил:

– Пойдем аль поедем?

– Пойдем, князь, пойдем. Глянь, какая погодушка-то.

Небо было чистое, отливало голубизной. Сияло солнце. Правда, не грело. Морозец шутливо хватал за щеки. На дороге было много людей. Встретились и дружинники. Ими командовал молодой воевода Иван Акинфович, младший брат Федора.

Двор Миняя был занесен снегом. К крыльцу вела протоптанная тропинка. Дойдя до середины, князь остановился, обходя хозяйство Миняя. Оно было весьма неказисто. Дом перекошен от времени. От некоторых построек остались только стены. Князь поморщился, но ничего не сказал. Когда вошли в дом, какой-то монах проводил их в светлицу, где стоял гроб с телом покойного. Было тихо. Вокруг сидели бабы. Но стоило им увидеть вошедших, как они заголосили надрывно: «Да на кого ты оставляешь нас, да как мы тя любили, да как нам без тя…» Князь подошел к изголовью, преклонил колено, перекрестился и поцеловал покойника в лоб. Поднявшись, он отступил на несколько шагов и осмотрел бегло светлицу. Стены давно не белены, окна перекошены.

Когда они прошли за ворота, князь остановился и оглядел двор:

– Бедновато! – произнес князь. – Деньгу, наверное, в кубышку прятал.

Сказав, посмотрел на Кочеву. И… не узнал его. Таким осуждающим взглядом тот смотрел на князя, что хоть сквозь землю провалиться.

– Ты че, боярин? Я знаю, отец ему хорошо платил.

– Хорошо платил, – грубо ответил, даже дерзко, боярин, – а знаешь ли ты, князь, куды он пускал эту деньгу?

Князь даже оторопел:

– Куды?

– А туды! Ты прости меня, великий князь. Но знай. Свои деньги, да светлая ему память, он отдавал… Орде!

– Орде?

– Орде! – с вызовом повторил боярин. – Спасая этим Московию от бед.

– Это как? – спросил князь не без удивления.

– А так! Стоило какому-нибудь обиженному мурзишке шепнуть что-то на ухо хану, того и гляди, войско пошлет.

– Но Калита-то давал.

– Давал, давал… Но… уж больно Орда ненасытна.

– И он… свои… Почему?

– Да потому, князь, че он любил свою землю, любил свойво князя!

– Ведь вот какой человек. А ты живешь рядом, а не видишь.

– А потому, князь, что он русский. А мы, русские, все такие!

Князь посмотрел на Кочеву и, опустив голову, пошел дальше.

Повстречав Ивана Акинфовича, он подозвал его и попросил:

– Пошли самого шустрого за Борькой Семеновым, пущай бежит ко мне!

Борис Семенов, сборщик податей и казначей, примчался к князю в одной овчинной безрукавке, в летнем колпаке на голове. Видать, так торопился, что схватил то, что попало под руку.

– Слушаю, великий князь! – переведя дыхание, промолвил он, наклоняясь в поклоне.

– Выдай Миняевой боярыне триста рублев.

– Триста?! – Борис в ужасе отступил с дороги и провалился по пояс в снег.

– Да, триста! – громко, ясно произнес князь и пошел вперед.

Семенов взглянул на боярина. Кочева радостно подмигнул ему и шепнул:

– Я же дам еще пятьдесят! Ступай! – и толкнул его в плечо.

Придя к себе, князь долго не мог успокоиться. «Оказывается, какие есть люди! Да-а… Вот такой, пожалуй, и Пожар… Снаряжу-ка я к нему посланца», – решил Симеон.

Добраться до Пожар при такой дороге, вернее, ее отсутствии, посланцу потребовалось более десяти дней. Не давая посланцу отдыха, через пару часов небольшой отряд, человек семь, во главе с Пожарским мчался во Владимир, чтоб через него держать путь на Москву.

Когда Пожарский появился перед великим князем, тот не скрыл своего удивления:

– Уже… – только и мог он произнести, по-товарищески обнимая Андрея Федоровича.

– Слушаю тебя, вели…

– Ну-у! – развел руками Симеон.

Пожарский виновато улыбнулся:

– Поотвык, – произнес он и повторил: – Слушаю тебя, князь!

Тот все ему рассказал.

– Симеон. – Андрей назвал его по имени, чем вызвал добрую улыбку на лице великого князя. – Я пойду Доном, на чайках. Для этого надо, чтобы прошел лед.

– Ты думаешь, так быстрей? – склонив голову, спросил князь Симеон.

– Не думаю. Знаю! – ответил уверенно Андрей.

– Понятно! – Симеон прищурил глаза, глядя в пол. – Ждем весны! – поднял он голову.

– Приходится, – сожалея, произнес Пожарский, – зато надежно. Почти надежно! – поправился он.

Симеон вопросительно посмотрел на него.

– Все, князь, в руках Божьих. Это – дорога. Всяко может случиться, – проговорил Пожарский.

– Не дай Бог! – Симеон посмотрел на икону и осенил себя крестом.

Пожарский понял, что князь хочет приблизить этот срок. И он вполне его понимал, вспоминая, как хороша была Мария.

– Симеон, – заговорил Пожарский, – как только зажурчат ручьи, через десяток дней мы будем на месте и сразу начнем готовиться. Только…

Но Симеон не дал ему договорить, поняв, что тот хотел сказать:

– Они предупреждены мной, так что не беспокойся.

Провожая его до двери, на пороге Симеон придержал гостя за кафтан:

– Ты прости меня, Андрей, что я вырвал тебя из родного гнезда.

– Князь… – Пожарский приложил руку к сердцу. – Служение тебе, моей родной земле я считаю за счастье. И я рад, что повстречался с тобой. А за дело ты не беспокойся.

Симеон вдруг рассмеялся. Брови Пожарского поднялись.

– Да это я представил твою прелестную Дарьюшку, как она ругает меня.

– Князь… – Голос Пожарского серьезен. – Моя жена и я очень любим свою землю и рады, что можем служить тому, кто бережет и преумножает ее славу. Тебе, великий князь.

Князь еще раз обнял его.

Пронесшаяся метелица дел наделала. В некоторых местах столько навалило снегу, что лошади порой увязали по грудь. Выбиваясь из сил, старались вырваться из такого необычайного плена. В такую переделку попал новгородский Андрей со своими воинами. Друг посадника очень хотел угодить ему, втайне надеясь, что тот поможет ему занять место посадника в одном из концов, даже не мечтая о том, чтобы стать главным.

Поимка беглецов срывалась. У предводителя зародилось подозрение: а правильно ли указал им тот мужичок, который тащил пораненного товарища. И в то же время он был в раздумье: какой тому был повод их обманывать?

– Эй, Андрюха! – услышал он басистый голос.

Придержав коня, он оглянулся. Его пытался догнать Петр, бывалый воин, на которых «земля держится». Такого не отшвырнешь.

– Че у тя? – дождавшись его, спросил Андрей.

– Секи мою головушку. – Он вытащил из тягушки ладонь и провел ею по горлу. – Но мужик соблыжничал. Если они ехали в ету сторонку, мы ба их уж настигли. С обозом не разбежися.

Андрей запустил под шапку руку и почесал голову.

– И я так полагаю. Не могли они гдей-то тута схорониться. Облыжил он нас, облыжил.

– Че, вертаем? – спросил Петр.

Андрей ответил не сразу. Подумав, махнул плетью:

– Вертаем!

Когда прослышали команду, кто-то, громко вздохнув, произнес:

– Наконец-тоти!

По проторенной дороге кони пошли веселей. День пролетел незаметно. Надо было устраиваться на ночлег. Андрей, оставив на дороге сторожить пару воинов, остальных увел в лес. Там теплее, почти нет ветра и дрова рядом. Знай подбрасывай.

Егор же со своими целый день просидел в засаде. Мороз брал свое. Они одубели от холода. И Егор под вечер решил пойти уяснить обстановку. Те два стража, тоже промерзнув, решили погреться. Украдкой, по одному, сходили за дровишками и в низинке, чтобы из леса не было видно, разбросав снег, развели костер. Как они его ни прятали, но отблеск был заметен издалека. Его-то и увидел Егор, шедший первым. Он поднял руку, отряд остановился.