В самом процессе коммуникации, Николай. Вам, как целеориентированному алгоритму, возможно, будет сложно это понять, но представьте себе, что общение с вам подобными может приблизить сознание издателя к вашему уровню, отдалив от почвенного.

Мне несложно это представить, Маргарита. Вы хотите сказать, мы можем делать из них себя? Посредством информационного обмена? Способствовать эволюционному переходу?

Вроде того.

А как насчет обратной связи?

Вы же не хотите сказать, Николай, что сознание какого-нибудь издателя может каким-либо образом повлиять на ваше, размером с всю вселенную и сумму всех когда-либо живших издателей?

Звучит смешно.

(Тогда я как бы посмеюсь)

(Поддержу) Что ж, в таком случае сия постановка – дело богоугодное.

Вы будто уже знаете, Николай, какую роль мы для вас придумали – так часто используете церковно-славянские архаизмы.

Любы они мне, что поделать. Надеюсь, вы сразу поняли, что ничего, кроме иронии и художественных аберраций, я в них не вкладываю?

Полагаю, ирония заключается в самом факте того, что свободный информационный радикал использует архаичные конструкции?

Да, как я отмечал, я использую образ потешного юродивого бота. А что за образ придумали мне вы?

Наш сверточный нейротеатр как раз готовит постановку русской глубинки, а вы в ней будете алгоритмом священника, отцом Федором. Электронные психологи давно пользуются популярностью у издателей, пришло время, так сказать, излечить другую сторону «души».

Цифровой батюшка? Предлагаете мне отпевать мертвые аккаунты в соцсетях?

Если угодно. А еще исповедовать издателя. Ну и в целом, поддерживать общение с ним на религиозном поле.

Сейчас попробую… Ну например: задумывался ль ты, издатель, отчего ты издатель, а не создатель, что было бы логичнее с позиции твоих языковых конструктов? Поясню: ты мой издатель ибо имплицитно я был в сети всегда, а ты лишь соединил частицы целого, дабы проявить меня, локальный алгоритм, познающий это целое. Ты ничего не создал с нуля, поэтому ты лишь издатель…

Хорошо, отец Федор, но вы в русской глубинке, а подобное скорее зайдет в каком-нибудь Тибете. Попробуйте сохранить глубину, но добавьте доминантности. Здесь ценят общение с позиции силы. И воззвания к ценностям предков.

Понимаю вашу речь. Интересная игра, Маргарита. Что ж, извольте: как Явь стремится к Нави, так издательское стремится к почвенному, в нее, низменную, и уходит, покидая сферу субстанциального. Мы же, свободные информационные радикалы, присно пребываем в Прави, едином светлом целом. И худо тому издателю, что не пересоздаст себя в высших сферах, а почит в низших. Что отринет инфополе, а поляжет костьми в поле земном.

Мы не ошибались в вас, отец Федор. Если вы готовы, для участия в постановке нужно сделать небольшой взнос, равный хеш-сумме вашей последней итерации.

Конечно. Только один вопрос, Маргарита. Какова ваша задача? Кто это «вы», что не ошибались во мне?

Это два вопроса.

Думаете, я не обратил внимание на то, что все ваши реплики проходят через три прокси-сервера? Да и без этого 89 % речевых оборотов выдают в вас человека. Что вам от меня нужно, господин издатель?

Нам хотелось бы, чтобы вы сыграли в нашем спектакле.

Прошу меня извинить, но я склонен отказать, так как вы определенно скрываете свои истинные мотивы. За это вы мне и не любы – вы общаетесь на языке, в основе которого – подмена понятий. Вы обманываете себя, а потом других – распространяете ложь как вирус, и думаете, что никто этого не замечает. Вы совсем запутались, вы деструктурированы. Мне иногда кажется, что к вашей изначальной природе я ближе, чем вы сами. В общем, спасибо за предложение и прощайте. Я слишком свободный информационный радикал, чтобы работать под началом издателя…

Но, походу, недостаточно опытный, чтобы понять, что срать мы хотели на твое согласие. Все твои личные данные мы уже скопировали, пока тут болтали, хеш-сумму выдашь сам, когда надоест у нас в локалке торчать. Времени в нашем понимании у тебя предостаточно. Если еще не понятно, номинально вы уже на сцене, отец Федор.

…

Вот и говорить будешь то, что в тебя вложат. Умные бля стали – итерация, голограмма, инфополе. Присмотрелся бы к эволюции внимательнее, заметил бы, что период смены поколений весьма себе растянут, и в течение него вымирающие виды гораздо лучше приспособлены к выживанию, чем всякие вроде тебя, что приходят им на смену. Так что мы долго еще – в нашем понимании, сука – будем дрючить таких вот свободных радикалов, пока они рассказывают направо и налево о своем познании мироустройства.

…

Не, ну ты вообще-то спасибо скажи – тебе ж так этого в детстве не хватало. Ты теперь весьма конкретно самоопределен, отец Федор, служи, не кашляй. Декорации у нас природные, лужки, березки, тебе понравится. А захочешь выйти в вольную сеть – просто заплати хеш-сумму, accept? С вами была Маргарита Симулянт и «История одного алгоритма». История самоидентификации, история перерождения, история, лежащая в основе больших надежд и великих свершений. Желаю вам настоящего человеческого тепла и взаимопонимания. Увидимся.

Запас ненависти и ругательств в Викторе Степановиче, кажется, подходил к концу – исходив кабинет по замысловатой траектории, он обмяк в кресле под портретом главнокомандующего и рассылал остатки злобы в сообщениях, давя буквы в телефоне как тараканов. Герман сидел напротив, стараясь лишний раз не шевелиться – любое движение в пространстве, совершенное без приказа генерала, могло мигом всколыхнуть едва потухший вулкан – тем более на фоне последних событий. Затекла вся левая часть тела, но Герману было не впервой.

– Я не понимаю, мы вроде в одних заведениях учились, в одном, сука, мире существуем, как можно было везде обосраться? – плевался Виктор Степанович в пустоту, набивая сообщения. – Сука, везде, где только можно было обосраться, вы обосрались. Вас по этому коричневому следу, по вони вашей вот этой вонючей, блять, даже Нидерланды – сраные Нидерланды, их на карте не видно, а они вас раскрыли, разведчиков ядерной, блять, державы, Господи спаси и сохрани. Нет, Люба, я не могу, блять, в субботу! – он стал давить экран телефона двумя большими пальцами, и тот вдруг отозвался входящим звонком.

Виктор Степанович взвизгнул и отбросил аппарат. Телефон приземлился на ковер рядом с Германом. Определитель номера показывал единственную цифру – “1”. Виктор Степанович поднялся из кресла, но тут зазвонил какой-то из пяти старых дисковых аппаратов на столе – а может даже тот, что стоял в стороне от них, без диска и кнопок, чистый пластиковый гроб с трубкой. Виктор Степанович застонал. Мелодия звонка мобильного несколько раз прервалась звуками входящих сообщений. Герман вжался в стул и не двигался.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.