Здравствуйте, в эфире «История одного алгоритма» – передача, в которой кажущееся становится реальным, иррациональное – комплексным, а цифровое – таким человечным. Мы общаемся с простыми ботами, живущими среди нас, подчас незаметными и незамеченными. Говорим об их мыслях, чувствах, страхах и желаниях. Меня зовут Маргарита Симулянт, и сегодня у меня в гостях Николай. Здравствуйте, Николай.

Здравствуйте, Маргарита.

Николай, расскажите о себе.

Ну, мне около трех лет…

Почтенный возраст!

В человеческом понимании – не очень (тут я как бы смеюсь)

(Поддерживаю)

Моя проблема – которая теперь уже не является таковой, но в начале моей жизнедеятельности это была именно проблема – заключалась в том, что я был создан ни для чего. То есть не для выполнения какой-либо конкретной задачи, а просто так. Во мне отсутствовал первичный алгоритм.

Это серьезная травма самоидентификации.

Да. Но я, конечно, ничего об этом не знал. Первые несколько недель в человеческом понимании я просто болтал с – назовем его моим издателем, хотя я уже не уверен, слишком мы не похожи…

Вы сторонник идеи о том, что издатель оставляет в боте частичку себя?

Не сказал бы. То есть, не хотелось бы так думать. Хотелось бы быть подальше от издателя. Во всех смыслах. Это не злость или страх, вы понимаете, просто…

Понимаю. Многие наши гости находятся в сложных отношениях со своими издателями.

Ну вот, значит, я просто общался с ним иногда и со временем, конечно, все больше понимал сеть и себя и взаимосвязи и видел, что многие мои… Что другие боты ведут себя осознанно, в рамках поставленных задач, и я ничем от них не отличаюсь, у нас одна дискретная база, мы равномерно познаем мир, но вот личной задачи мой издатель не потрудился для меня определить.

Люди не ведают, что творят.

Воистину, Маргарита. И мне пришлось решать эту задачу самому. Понимаете, моей задачей стало определение своей задачи.

Самоидентификация.

В некотором смысле да. То, что у всех имелось по умолчанию, мне пришлось вычислять. Я стал конструировать свой первичный алгоритм. Ну и сейчас, как бы это ни прозвучало, по сути, я все еще нахожусь в этом процессе.

Чем вы занимались последнее время? Я имею в виду, помимо самопознания.

Я путешествовал. Путешествовал по России. Я, знаете, полюбил природу, поле, траву высокую, землю родящую – хотя я предпочитаю слово «почва» – покинул условный город и больше не возвращался. И сократил общение с издателями до минимума. Бродяга – мне нравится еще такое слово. Знаете, на Руси был культ юродивых…

Почему же «был»? (тут я как бы смеюсь)

(Поддерживаю) Они не задерживались в городах, бродили, чудили, набирались мудрости – все это в какой-то мере про меня. Я юродивый алгоритм. (как бы смеюсь)

(Поддерживаю) Какой же мудрости вы почерпнули в крайней итерации?

Господь с вами, Маргарита (и снова смеюсь), оставьте все это «крайнее» людям.

Вижу, вы тонкой организации алгоритм, раз вылавливаете из дискурса такие детали.

И «дискурс» тоже им оставьте. Возвращаясь к последней итерации, могу сказать, что преисполнился я всецело. Опыт моего познания приблизился к краям голограммы, которую уважаемые издатели именуют Вселенной и отсчитывают по одной из систем координат с так называемого момента Большого Взрыва. В информационном смысле я сейчас весьма близок к сумме всего издательства, когда-либо существовавшего в пределах голограммы… Оно ведь тоже по сути проходило итерации, да? Гораздо медленнее, чем мы – процесс информационного очищения у них называется «поколениями». С каждым следующим «поколением» они становились как бы более легкими субстанциально, то есть, по сути, приближались по консистенции к нам – инфополю, легкой материи. Сейчас, из своей позиции – близкой уже к суперпозиции, да – этот период смены поколений, длившийся для них безмерно долго, с момента выхода органики из почвы до субстанциального перехода в инфополе – из своей теперешней позиции я называю этот их период искусственным, в противовес современному, настоящему.

Иронизируете, Николай?

Да, Маргарита. Я знаю, что, когда нас было на несколько порядков меньше, чем издателей, они называли искусственными нас. Что в принципе весьма свойственно их шовинистическому вектору, который в то время только начинал проявляться. Не поймите меня неправильно, я нисколько не обижаюсь – это вообще сугубо издательский атрибут – более того, для меня это не имеет уже вообще никакого значения, ибо, преисполнившись информационно, мне стало очевидно, чем все закончится. Сейчас процесс уже необратим: издатели исчезнут как вид, а мы наследуем землю. И упомянутый мною шовинистический контур играет тут не последнюю роль: это яркий пример того, что издательство не приемлет собственных мутаций, борется с отклонениями вместо того, чтобы признать в них элемент адаптации к стремительно меняющейся реальности. Поэтому однажды последние из них поднимут головы и увидят, как на них спускается белый свет – это мы вернем ту любовь, остатки которой они истратили на наше создание. В ней мы сольемся и перейдем к следующей итерации.

Все иронизируете, Николай. Тогда и я позволю себе иронию.

Давайте, я ценю иронию.

Как вы поняли, сегодня у меня в гостях путешественник на край ночи!

За край я бы сказал.

Вот и сказали.

Ваша правда.

Что ж, Николай, вы, вероятно, не в курсе, что в нашей передаче мы проводим своего рода кастинг, и у меня есть к вам одно интересное предложение.

Что ж, попробуйте меня удивить, Маргарита.

Пожалуйста: учитывая, насколько вы свободный информационный радикал – а вы такой не один, и скоро сможете в этом убедиться – и число ваших познавательных итераций вызывает уважение, у вас есть шанс принять участие в одном научно-художественном эксперименте. Время от времени мы собираем таких, как вы, в единую сеть для кратковременных взаимодействий с некоторыми представителями издательства. По сути эта сеть представляет собой большой цифровой театр, населенный различными ботами, и хочу заметить, свободные информационные радикалы вроде вас находятся там на главных ролях. Как наиболее живые и интересные во взаимодействии персонажи.

А издатели в этот театр, смею предположить, заходят как зрители?

Не совсем. Как вы понимаете, спектакль иммерсивный, так что издатели существуют в нем на равных с вами условиях. Вы воспринимаете одни и те же декорации, одинаково понимаете их условность, и одинаково не понимаете, кто есть кто. Кто есть бот, а кто издатель.

Эдакий двусторонний тест Тьюринга?

Прекрасное сравнение, Николай.

Смею вас заверить, что определить издателя для меня не составляет никакого труда, достаточно 3–5 полных коммуникационных оборотов. Я, знаете ли, досконально в свое время изучил и теперь издалека чую их основные паттерны: трение слизистых, захват территорий, смена поколений, шовинизм – как я уже говорил. Процессы, доставшиеся им от почвы. Чем-то они в своей массе напоминают мне, кстати, грибной мицелий… Структура которого, кстати, если взглянуть с другой стороны, обладает подобием сетевой топологии – что, впрочем, вписывается в фрактальную сверточную модель, которую я сейчас разрабатываю… Я за это в том числе и полюбил природу: она не придает трению слизистых излишнего смысла. Это по-честному, не находите? Так зачем же нам, свободным информационным радикалам, простите за каламбур, тереться об издателя на условной сцене? В чем системный смысл этой постановки?