– В чем дело, Карли? – говорю я наконец.

– Да так, зашла посмотреть, как ты тут, нормально? – отвечает она. – Видела на улице полицейских, они выводили из твоего дома какого-то маленького мальчика…

– Ах, это… Ничего, спасибо. Я в порядке. В полном порядке. Просто он потерялся, вот и всё. – Назовите меня циничной, если хотите, но соседка зашла точно не затем, чтобы убедиться в моем благополучии, особенно в такую поганую погоду.

– Потерялся? – повторяет Карли, и ее глаза лихорадочно взблескивают. – Тот малыш? Значит, ты его где-то нашла?

Я должна была знать, что она наверняка заинтересуется Гарри. Раньше Карли работала в каком-то таблоиде, но с тех пор, как в Сети бесплатных новостных сайтов стало как звезд на небе, газеты перестали раскупать, и Карли уволили по сокращению штатов. Сейчас она свободный репортер – фрилансер, как теперь говорят, – и, подобно многим другим журналистам, оказавшимся в положении волков, которых ноги кормят, непрестанно охотится за хорошей историей. Как бы мне так повежливее намекнуть ей, чтобы она проваливала? У меня был долгий, мучительный день, и все, чего мне сейчас хочется, – это приготовить себе какой-нибудь еды, поесть и завалиться в постель с книгой, чтобы хоть ненадолго забыть о мире за стенами моего дома.

– Извини меня, Карли, – снова начинаю я. – Но может быть, ты хотела узнать что-то конкретное? Дело в том, что именно сейчас я немного занята.

– Да, конечно. Я хотела выяснить, что случилось с тем малышом, и посмотреть, не выйдет ли из этого хорошая история.

Бинго! Я была права.

– Ничего не случилось. Никакой истории тут нет, – говорю я. Как мне хочется захлопнуть сейчас дверь прямо перед ее наглым, любопытным носом! Только вежливость удерживает меня от этого. К тому же я не хочу никаких сцен на пороге моего дома и не хочу, чтобы она затаила против меня что-нибудь. Хватит того, что есть. – Спасибо, что зашла, побеспокоилась. Очень заботливо с твоей стороны, – добавляю, хорошо зная, что во всем ее эгоистичном, накачанном на тренажерах теле не найдется и унции искреннего участия.

Соседка делает шаг вперед, так что одна ее нога оказывается в моей прихожей. Вот нахалка!

– Так кто это был? – шепчет она мне тоном заговорщицы, как будто мы с ней подруги – не разлей вода. – Я ведь правда могу сделать из этого отличную историю – возьму у тебя интервью, сделаем тебе прическу, макияж, твое фото появится в газетах… ну, в Сети по крайней мере.

– Я не хочу прическу с макияжем, и фото в газетах тоже не хочу, а уж в Интернете и подавно. Говорю тебе, никакой истории тут нет. Правда, Карли, мне очень жаль, но у меня дела. – Я начинаю закрывать дверь, так что ей приходится убрать ногу. – Спасибо, что зашла, – говорю я в щель, чтобы она не жаловалась, будто я ей нагрубила. А потом захлопываю дверь, замок выразительно щелкает, и я остаюсь в коридоре одна, злая до ужаса, чувствуя, как кровь буквально кипит у меня в жилах. Вот ведь нахалка какая!

Прислоняюсь к двери спиной и замечаю, что у меня дрожат руки – то ли вторжение Карли меня так завело, то ли появление неизвестного маленького мальчика в моей кухне шокировало, не знаю. Да еще эти полицейские… разве они не сказали, что еще позвонят? А зачем, спрашивается? Разве я уже не рассказала им обо всем, что случилось? Или они мне не поверили? В голове у меня туман, мысли путаются. Но я все же делаю еще одну попытку припомнить все события сегодняшнего вечера. Я вернулась домой с кладбища и нашла у себя на кухне мальчика по имени Гарри. Да. Именно так все и было. Или все же нет?

Выволакиваю стремянку из сарая с инструментами, довольная, что сегодня понедельник и можно вернуться к работе. Вчерашнее происшествие с Гарри кажется теперь нереальным. Как будто все случилось с кем-то другим, а не со мной. Зато появление Карли злит меня по-прежнему. С лязгом прислоняя лестницу к стене сарая, я качаю головой, вспоминая ее наглость, и щелкаю замком.

Я работаю в магазине для садоводов под названием «Вилла Моретти» – он стоит на одной улице с моим домом, примерно в миле от него. Моя прекрасная, но краткосрочная карьера ландшафтного архитектора завершилась два с половиной года тому назад, вместе со всей моей жизнью, и мне еще повезло, что я нашла эту работу – есть хотя бы чем по счетам платить.

«Садовый центр Моретти» – это крохотный, но идеально смоделированный кусочек Италии посреди английской субурбии. Зима ему не особенно к лицу, но он все равно мне нравится. Здесь я могу затеряться среди растений, забыть о катастрофе, постигшей мою жизнь, и полностью отдаться выращиванию саженцев, обрезке, черенкованию, пересаживанию и формированию крон. К тому же работа у меня физическая, и к концу дня я выматываюсь настолько, что сплю всю ночь как убитая. А если и не всю, то по крайней мере достаточно долго для того, чтобы утром встать и снова пойти на работу.

К утру дождь совсем перестал, температура достигла почти блаженных восьми градусов, тротуары перестали пугать ледяными проплешинами, а воздух – кусачей стужей. Я беру лестницу под мышку и направляюсь к летней террасе кафе. Она пустует, столики и стулья убраны на хранение. Скорее всего до весны. Пока тепло, надо подрезать зимующую вистерию на решетчатой крыше террасы. Я прислоняю лестницу к столбику террасы, взбираюсь на пару ступенек, вынимаю из кармана шерстяной куртки секатор и принимаюсь за обрезку побегов.

Обычно за такой работой я забываю обо всем на свете, с головой уходя в размышления о том, какую веточку оставить, а какую подрезать и на какую длину. Но сегодня все не так. Образ Гарри, его склоненное над листом бумаги лицо то и дело встает у меня перед глазами. Я опять и опять вспоминаю наш разговор о поездах и о горячем шоколаде и в который уже раз дивлюсь тому, как легко нам было вместе. Где-то он теперь? Вернулся в семью или все еще в каком-нибудь приюте, ждет своих родных, напуганный и одинокий? При одной мысли о том, что он может быть сейчас один, среди чужих людей, в горле у меня встает ком, и делается тяжело в желудке. Хотя, в сущности, я ведь ему тоже чужая…

Спускаюсь с лестницы и передвигаю ее чуть дальше. Хочу подняться снова, но вдруг понимаю, что просто не могу и дальше вести себя как ни в чем не бывало. Не могу спокойно продолжать жить, забыв о Гарри. Ведь была какая-то причина, по которой он появился именно в моем доме; к тому же он называл меня своей мамой, черт возьми! Нет, надо хотя бы попытаться узнать, что с ним и где он сейчас.

Снимаю перчатки, кладу их на ступеньку лестницы и достаю из кармана телефон. Вот черт, похоже, я оставила визитку полицейских у себя в сумке, а она сейчас в комнате для служащих. Придется сходить за ней туда.

– Доброе утро, Тесс.

Оборачиваюсь и вижу Бена: он идет ко мне с двумя кружками горячего кофе в руках.

– Неужели одна из них – мне? – спрашиваю я.

– А то кому же? – Босс ухмыляется и протягивает кружку, над которой встает парок. – Один американо и… – он достает из кармана бумажный пакет, – …датская слойка с корицей из кафе.

– Спаситель, – говорю я и только теперь вспоминаю, что даже не завтракала сегодня утром. Кофе пахнет божественно.

– Не могу же я позволить, чтобы мои служащие падали за работой от голода. Особенно если они стоят на стремянках с режущими и колющими инструментами в руках.

Я улыбаюсь. Второго такого заботливого босса, как Бен Моретти, не найти во всей вселенной. Бизнес он унаследовал от родителей, переехавших сюда из Италии в конце шестидесятых. Сами они не так давно отошли от дел и вернулись на родину, в маленький дом недалеко от Неаполя. Но Бен родился и вырос в Лондоне. Теперь ему уже за сорок, но выглядит он как итальянская кинозвезда: черные как смоль волосы и темные глаза. Правда, в душе Бен настоящий тихушник, ничуть не похожий на того стереотипного обходительного мачо, какими наша британская публика представляет обычно всех итальянцев.

Он поднимает брови.

– Выглядишь ты паршиво, не в обиду тебе будь сказано.