Распахиваю входную дверь – на пороге стоит мой хмурый муж, с его куртки течет вода.

– Привет, заходи. Я и не знала, что там такой дождь… – Делаю шаг в сторону, и он проходит мимо меня в прихожую. – Куртку снимешь?

– Я ненадолго, Тесс. Зачем ты меня вызвала? – Его глубокий басовитый голос заполняет собой все пространство прихожей.

– Ш-ш-ш, не так громко, – говорю я, кивая в сторону кухни.

– Что? – спрашивает муж еще громче, чем раньше. – Почему? Там кто-то есть?

– Скотт, пожалуйста…

– Хорошо, – подчеркнуто шепчет он.

– Послушай, – начинаю я. – Я сегодня пришла домой с кладбища…

Лицо Скотта делается еще мрачнее. Он никогда не ходит на кладбище; говорит, что это его угнетает. И что лучше он будет помнить их такими, как при жизни.

– …и вот, я вошла, а тут, на кухне, сидит маленький мальчик.

Смысл сказанного доходит до Скотта лишь через несколько секунд.

– Маленький мальчик? – переспрашивает он, морща лоб. – О чем ты говоришь? Какой еще мальчик?

– Вот об этом я и хочу тебе рассказать, – говорю, чувствуя, как у меня колотится сердце. – Он и сейчас там. Его имя Гарри.

Скотт вдруг хватает меня за плечи и заглядывает мне в глаза так, словно что-то ищет.

– Тесса, какого черта? Я надеюсь, ты не наделала глупостей?

Стряхиваю с плеч его руки и отхожу в сторону.

– Ничего я не наделала, – отвечаю свистящим шепотом. – Я пытаюсь объяснить тебе, что случилось. Я пришла домой, а он здесь, у нас дома, сидит за кухонным столом и рисует. А еще он спросил у меня, я ли его мама!

– Господи, Тесс… Что ты натворила?

Оттолкнув меня в сторону, муж распахивает дверь в кухню и замирает на пороге, пораженный открывшейся ему картиной: Гарри сидит за столом и возит указательным пальцем по дну кружки, стирая шоколадную пенку.

Я проскальзываю мимо Скотта и встаю за спиной у нашего маленького гостя, чтобы тот не испугался, оказавшись один на один с сердитым чужим дядькой. Но ребенок, похоже, нисколько не оробел. Он долго смотрит сначала на Скотта, а потом снова на меня.

– Гарри, – с наигранной жизнерадостностью начинаю я. – Это Скотт, я тебе о нем говорила.

Тот встает со стула и вытирает липкие пальчики о джинсы. Потом обходит стол кругом и протягивает руку.

– Рад познакомиться, Скотт, – говорит он, и его звонкий детский голосок звучит так уверенно и чисто, что меня прямо подмывает его обнять.

Это со мной Скотт был резок. Перед Гарри же он стоит, раскрыв от удивления рот, и жмет ему руку, точно в забытьи.

– Привет, – хрипло каркает он. – Нам с Тессой надо поговорить сейчас в прихожей, ладно? Мы недолго.

– Тебя зовут Тесса? – спрашивает меня Гарри.

Я киваю.

– Но ты ведь моя мама, да?

Я нерешительно улыбаюсь в ответ, не желая ничего отрицать.

– Ладно, Гарри, – решительно вмешивается Скотт. – Мы на пару минут.

Он хватает меня за руку и выводит из кухни. Его глаза прищурены, а губы плотно сжаты. Закрыв за нами дверь, он набрасывается на меня, выставив перед собой руки, точно рак – клешни.

– Почему этот мальчик думает, что ты – его мама? Откуда он взялся, Тесс? Где ты его взяла?

Я качаю головой.

– Я же тебе говорила. Пришла домой, а он…

– Да, ты говорила: пришла, а он сидит за столом на кухне. Но это же невозможно. Настоящий, живой ребенок не может возникнуть на твоей кухне из ниоткуда, как по волшебству. Где ты его нашла? Скажи мне, и мы во всем разберемся.

Я должна была знать, что Скотт мне не поверит. После всего, что мы с ним пережили, он больше не доверяет мне. И не прикрывает мою спину. Я одна.

Его голос смягчается.

– Я знаю, это жестоко. Знаю, твое сердце разбито всем тем, что с тобой случилось, но так тоже нельзя. Ты попадешь в серьезную беду. Тебя посадят.

– Я нигде его не находила и ниоткуда не приводила. И вообще не делала ничего из того, на что ты сейчас намекаешь, – резко отвечаю я, сжимая кулаки. – Или ты серьезно считаешь, будто я могу украсть у кого-то ребенка после всего, что было с нами? Неужели ты думаешь, что я в состоянии причинить другой матери такую боль? Богом клянусь, я говорю тебе чистую правду. Но раз ты мне не веришь, то…

– Дело не в том, верю я тебе или нет. Может, ты и вправду не помнишь, что сделала. Может… Ну я не знаю. – Широкие плечи Скотта поникают, и он так устало проводит рукой по темным волосам, что сам вдруг становится ужасно похож на маленького, измученного мальчишку.

– Наверное, нам надо позвонить в полицию, да? – говорю я.

– Да. Вообще-то ты должна была позвонить им еще до того, как позвонила мне. И даже вместо того, чтобы звонить мне.

– Знаю. – Я опускаю голову и прикусываю нижнюю губу. Мне стыдно. Свои проблемы я поставила впереди Гарри, впереди его родителей, а значит, поступила плохо, неправильно. И о чем я только думала?

– Позвони им ты, – прошу я Скотта. – Пожалуйста. Я не могу.

Он кивает и достает из кармана мобильник.

– Что мне им сказать?

– Правду, – отвечаю я. – Скажи, что я пришла домой, а он был тут.

– Это звучит ужасно странно, Тесса.

– Зато это правда.

– Хорошо. В смысле, как скажешь.

Я неуверенно киваю – беспомощность буквально захлестывает меня. Этот малыш, которого привел ко мне ангел, скоро исчезнет из моей жизни так же, как исчезло из нее и все остальное.

Они не заставили себя ждать. После звонка Скотта не прошло и десяти минут, как в дверь уже позвонили – настойчиво и официально.

Два офицера – мужчина и женщина, имен я не запомнила – разговаривают сейчас в кухне с Гарри, пока мы со Скоттом ждем в маленькой гостиной, отгороженные друг от друга стеной неловкого молчания. Я сижу на диване, на своем обычном месте, а муж маячит у окна, то и дело поглядывая на улицу, в исхлестанную дождевыми струями темноту. Я прислушиваюсь изо всех сил, стараясь уловить с кухни хотя бы звук, но они, должно быть, говорят очень тихо, так что до меня доносятся лишь редкие басовые ноты мужского голоса. Слов не разобрать.

Что они подумают об истории, которую расскажет им Гарри? Расскажет ли он им то же, что и мне? Когда полицейские только прибыли, я в точности описала им все, что случилось сегодня у меня в доме, а они сразу спросили, где в течение дня были я и Скотт. Он играл в футбол, пять на пять, как обычно, а я ездила на кладбище, одна. Наши ответы они записывали молча, только иногда задавали уточняющие вопросы.

– Ты как? – спрашиваю я у Скотта, который как-то поутих с тех пор, как полицейские заперлись на кухне с Гарри.

– А? – Он поворачивается ко мне.

– Ты как?

– Ничего, по-моему. Просто я немного не так представлял себе сегодняшний вечер.

– Я тоже.

Скотт стискивает зубы так, что я слышу скрежет, и трясет головой. Я знаю, это моя вина, что он так расстроен. Я опять втянула его в то, к чему он не хочет иметь отношения. Может, я действительно зря ему позвонила. В конце концов, этот человек – не моя собственность, даже если он мой муж. К тому же мы с ним разъехались, и он мне ничего не должен. Просто я привыкла обращаться к нему со всеми своими проблемами. Ведь мы всегда поддерживали друг друга. И теперь мне больно осознавать, что моя потребность в нем его раздражает. Что ему хочется быть сейчас не здесь, а в другом месте…

– Спасибо, – говорю я ему.

– За что?

– За то, что приехал, когда я позвала. И что позвонил за меня в полицию.

Скотт отвечает мне грустной улыбкой и проводит ладонью по влажным темным волосам. Его высокий рост и крупная стать обычно производят впечатление внушительности и силы, но сегодня он почему-то кажется мне просто неуклюжим. Как будто комната вдруг стала слишком маленькой для него.

– Как ты думаешь, что с ним теперь будет? – спрашиваю я, подтягивая колени к груди.

– Найдутся его родители, я уверен.

– Надеюсь, что они хорошие люди… А вдруг он от них убежал?

– Он не пропадет, – безразлично замечает Скотт. – Полиция во всем разберется.