Находясь в комнате бывшего садовника, я мог философствовать на эту тему сколько угодно. Мне требовалась его страховка, чтобы вместе с печальными известиями передать её родителям погибшего. Сына воскресить они уже не могли, а вот получить на руки довольно приличную сумму денег — вполне.

Место, где обитал Терри Страузер, выглядело так, будто со дня на день его собирались покинуть. На кровати стояла большая чёрная сумка, уже собранная, а на письменном столе из светлого орехового дерева лежали какие-то бумаги. Там же оказался увесистый кожаный блокнот. Видимо, именно его имел в виду парень.

Моя богатая медицинская практика показывала, что обычно в предсмертные моменты люди пытаются указать на что-то очень важное, поэтому недолго раздумывая, я засунул внезапно обнаружившуюся находку в рабочий портфель, решив на всякий случай ознакомиться с её содержимым в спокойной обстановке.

То есть у себя дома.

Остальные листы настигла та же участь. Судя по рассказам матери, Терри Страузер обладал львиной долей полезной информации, поэтому его заметки и наблюдения могли помочь и мне. Чем именно, я пока не знал, но вполне предполагал подобный исход событий.

Найдя наконец-то искомое, я поспешил откланяться. Нужно было вдумчиво во всём разобраться, а ещё лучше пропустить перед этим бокал-другой хорошего вина. Поэтому, заведя мотор автомобиля, я отправился в одну небезызвестную мне пивную. Я знал, что как только переступлю порог этого питейного заведения, то всё тревожащее меня сегодня сотрётся и забудется до ещё не начавшегося завтра.

Так чего мне было ещё желать на тот момент?

========== Глава 14 ==========

В последнее время я просыпалась поздно, к тому же невероятно уставшей и мучительно пытавшейся понять, кто я и где сейчас нахожусь. В такие моменты всё всегда заканчивалось крепким объятием Анны, которая неизменно сидела у изголовья кровати и гладила меня по спине и плечам, нашёптывая какие-нибудь ласковые слова, в которые я не особенно вслушивалась.

Ведь важным являлось не то, что она говорила, а как именно это было сказано. Теперь в пределах моей спальни не существовало никаких хозяек и горничных, намеренных ограничений, высосанных из пальца, а также нескончаемых «Я Вас поняла, мисс Старк».

Мы обе были вполне взрослыми девушками для того, чтобы осознать, что именно нас связывает, поэтому последние две недели уже не проскальзывало никаких надломленных театральных жестов, воздыханий за авансценой и брошенного украдкой взгляда на свою возлюбленную.

Практически каждое моё пробуждение заканчивалось одинаково приятно: после ночного кошмара следовала прекрасная явь в лице моей несравненной Энн, привычно подставлявшей щёку для поцелуя. Она прекрасно знала, что целовать я любила именно правую часть её лица, делавшую Анну непохожей на всех остальных женщин, которых я когда-либо встречала в своей жизни.

Энн теперь часто сидела рядом со мной, когда я рисовала что-нибудь в своём дневнике или записывала туда же свои сновидения. Некоторые рисунки, выполненные на отдельных листах, бесследно исчезали с моего стола, а потом волшебным образом оказывались в комнате у Анны. Причём каждый из них был вставлен в отдельную позолоченную рамку.

Видимо, именно на это Энн тратила большую часть своей зарплаты, покупая не обычные дешёвые деревянные изделия, а заказанные из очень дорогого каталога элитной изящной мебели, который она охраняла почти с таким же рвением, как и вход в своё личное пространство.

Так что самой большой неожиданностью для меня стало получение дубликата громоздкого металлического ключа, висевшего на грубой шерстяной верёвке, вместе с приглашением как-нибудь посетить её маленький выставочный зал в полном одиночестве.

***

Несмотря на явную наркотичность недавно начавшегося дня, рядом со мной никого не было. А это как минимум казалось странным, потому что меньше всего вязалось с обычным поведением Энн.

Наспех одевшись и завязав волосы в хвост, я направилась прямиком на второй этаж, чтобы попытаться узнать, что произошло. Отсутствие Анны слишком сильно меня настораживало.

Судя по всему, в отсеке для прислуги проходило какое-то собрание, так как практически все наёмные работники стояли ко мне спиной и встревожено перешёптывались друг с другом.

В центре импровизированного круга виднелась, конечно же, миссис Горвард, которая, как и всегда, пыталась перетянуть одеяло на себя. Меня же пока никто не замечал, поэтому я пыталась вслушаться в обрывки разговоров, чтобы понять причину, побудившую практически всех слуг в доме собраться вместе в самый разгар рабочего дня.

— Господи, такое ведь несчастье…

— Совсем молодой был…

— Умный к тому же…

Руководствуясь подобными бессвязными репликами, вникнуть в суть происходящего было довольно-таки сложно, но я всё равно пыталась сопоставить известные мне факты, искренне полагая, что вряд ли за утро могло произойти действительно нечто экстраординарное.

— Подождите причитать. Нужно ещё как-то хозяйской дочери обо всём рассказать…

— О чем?

Не выдержав столь пренебрежительного упоминания обо мне в общем разговоре, я всё-таки решила обратить на себя внимание, чтобы наконец-то разобраться в сложившейся ситуации.

Мой безобидный по сути вопрос произвёл на присутствующих сильное впечатление. Некоторые попятились от меня, другие, наоборот, смотрели сочувственно. Первой очнулась миссис Горвард, решившая взять инициативу в свои руки:

— Эмилия, деточка…

Такое начало не предвещало ничего хорошего.

— Извини, что я к тебе сейчас обращаюсь так по-свойски, но здесь такое… нашего всеми любимого Терри два часа назад сбил торговый фургон.

Насмерть.

Что?!

Я не могла поверить собственным ушам. До меня просто не доходило, как это вообще могло произойти с уже вторым близким для меня человеком.

Нужно было отмотать в голове все события и ещё раз спросить, по какому поводу здесь собралось столько людей.

Ведь это бред.

Терри не мог так просто взять и умереть.

Какое он вообще имел право умирать?!

Но вместо членораздельного ответа мне удалось выжать из себя только тонюсенький писк, перед тем как сорваться с места и побежать обратно к себе, стараясь не обращать внимания на зычный голос с еле уловимым немецким акцентом, кричащий мне вдогонку:

— МИСС СТАРК!

***

Несмотря на то, что ванна была полностью наполнена горячей водой, это абсолютно никак не помогало согреться. В голове всё время прокручивалось одно единственное слово:

«Насмерть».

Казалось, что оно написано чёрной краской на противоположной стене. И его никогда уже не отмыть и не отскрести.

Отчётливо помню, как два года назад я так же пыталась укрыться от всяческих бед, внезапно свалившихся на меня, именно здесь, чтобы хоть как-то остановить дрожь в теле, пронизывавшую насквозь.

Вода всегда помогала мне успокоиться. Прийти в себя. А также отгородиться от всего внешнего, накрывающего с головой въедливой пылью повседневности, которую порой очень сложно выбить из человека.

Даже из самого близкого.

Когда мне было десять-одиннадцать лет, то мы частенько с мамой уезжали вдвоём к морю. Она любила в таких случаях цитировать Байрона:

Ты не смутишь улыбкой море:

Им не владел ты никогда!

В унынья час рукой небрежной

Отметь на отмели прибрежной,

Что мир свободен навсегда!*

Но никто из нас никогда свободен не был.

Ни мама, вечно погружённая в классику мировой литературы, поварские книги, подчёркнуто не участвовавшая в светской жизни, но горячо любимая всеми домашними за чуткое сердце и желание помочь всякому человеку, проживавшему в этом доме, чтобы каждый из нас тоже имел небольшой кусочек своего беспричинного счастья.

Ни я, вечно бившаяся в тисках собственной несостоятельности, не знавшая, как выбраться из этих пут, связывавших меня по рукам и ногам.

Ни Терри, который так и не успел выучиться, найти свою настоящую любовь, а также построить большой уютный дом с раскидистой могучей яблоней.