Горячая человеческая кровь хлестала прямо в лицо, ей можно было даже упиться, поэтому Ачиллеус уже находился во власти пьянящего жестокого возбуждения, представляя, как именно он через несколько часов разделается ещё с одним человеческим отребьем.

Но меньше всего свирепый надсмотрщик мог ожидать того, что для всех них приготовил ещё недавно трясшийся от любого постороннего звука слабый и покорный Аеджидайос.

Перекрестив попеременно три раза руки на плечах, он что есть мочи закричал:

— ЕИНЕВБАЗ!

И со всей скорости ринулся к краю обрыва, радуясь своей прощальной выходке почти как шестилетний ребёнок, которому открылась завеса великой тайны. Ачиллеус был готов поклясться, что за последние несколько секунд до падения, сумел прочесть по неестественно побелевшим губам юноши:

«Я выиграл».

========== Глава 13 ==========

Комментарий к Глава 13

Часть третья

«Реальность»

Эти чёртовые студенты не дают спокойно жить.

Вечно мелькают как надоедливые мухи, которых не берёт ни одна клейкая лента. Семенят вслед за тобой как бездомные скулящие дворняжки, из года в год твердя одно и то же: «Мистер Горвард, пожалуйста, поставьте зачёт автоматом, мы весь семестр на него работали…»

А причём здесь я? Если действительно заслуживаете, то и сессию с лёгкостью на «отлично» сдадите, мои юные Рентгены и Пироговы.

Не перевариваю попрошаек ни в каком виде, поэтому и снижаю оценку на экзамене, за что меня проклинают в Национальной медицинской академии практически все, начиная от студентов и аспирантов и заканчивая моими же коллегами с учёными степенями. Хотя не очень понимаю, какое последним дело до чужих методов преподавательской работы.

Понедельники в этом учебном семестре загромождены непонятно чем, поэтому из-за неравномерности расписания приходится устраивать этим оболтусам дополнительные консультации, чтобы избавиться от двух совершенно ненужных мне «окон».

Конечно, можно было бы обосноваться в студенческом кафетерии вместе с молочным коктейлем или, к примеру, заняться проверкой контрольных работ по анатомии, но мне всё же не хотелось отказывать себе в столь невинном преподавательском удовольствии: погонять стайку молодняка перед зачётной неделей.

Студенты — вообще народ пугливый и очень мнительный, поэтому держать их до второго-третьего курса под стеклянным колпаком не составляет особого труда, а далее большинство из них сами работают на высокие показатели, чтобы после окончания академии не оказаться в какой-нибудь богадельне.

Такой как «Национальный военный госпиталь имени Святого Августина», к примеру.

Очень благодатное место для всех ссыльных неудачников, которые так и не смогли ничего добиться в жизни. Я бы ещё долго мог развивать эту тему, если бы так сильно не ценил собственное личное время, которого и так ни на что никогда не хватало.

Возвращаясь из душной аудитории, где я только что закончил диктовать экзаменационные вопросы, давая к некоторым из них очень ценные комментарии, меньше всего я думал о том, что буквально через пару минут вылечу пулей с кафедры общей медицинской практики, отменив все оставшиеся занятия.

***

Душное пространство кабинета буквально разрывал назойливый нервозный шум, раздающийся из чёрного лакированного телефона. Звонила мать, которая почти никогда не беспокоила меня в рабочее время, справедливо полагая, что мне и так есть чем заняться, кроме пустых разговоров.

— Том! Том! — кричала она в трубку. — У нас тут такое случилось!

— Мам, я тебя не понимаю. Объясни чётко, что произошло.

— Помнишь Терри?

— Это тот, что садовник?

— Да! Да! Бедного мальчика сбил торговый фургон! Пожалуйста, приезжай немедленно. Ты ведь врач!!!

Не дослушав её до конца, я оборвал вызов и потянулся за ключами от машины, чтобы зря не терять время. Задавать лишние вопросы я никогда не любил, предпочитая всё решать на месте. Но это не мешало мне анализировать ситуацию мысленно, пока я добирался до места происшествия.

Любая «скорая» примчалась бы к особняку Старков в рекордно короткий срок, так как столь известная фамилия не терпела к себе пренебрежительного отношения и, я уверен, всегда оказывала хорошую службу своему владельцу.

Также со слов матери мне было известно, что теперь в доме имелся человек с медицинским образованием, но я тогда практически ничего не понял из её объяснений, пытаясь хоть как-то отойти от пьяного угара, сопровождающегося раскалыванием головы на две части.

Помнится, мать даже просила навести справки о новой служащей (если не ошибаюсь, то речь шла о девушке), но я благополучно забыл это сделать, удачно сославшись на неожиданно приехавшую проверку, которая не давала покоя всей академии на протяжении шести недель.

В общем, я склонялся к тому, что моя любимая матушка в очередной раз решила выслужиться перед Бенджамином Старком, так удачно вспомнив о том, что в сфере здравоохранения у неё работает разведённый красавец-сын с красным дипломом.

К слову, мне бы это тоже не помешало, так как контрольный пакет акций «Селебрети» особо карман не тянул, позволяя при этом добиться намного большего, чем я имел на тот момент. Именно поэтому я гнал автомобиль, совсем не глядя на спидометр, так как хотел оказаться не только первым, но и единственным, у кого появится право на лечение мальчишки Страузера.

***

К дому Бенджамина Старка я подъехал буквально через пятнадцать минут. Сколько раз я здесь раньше ни бывал (а в свои детские годы я бегал по этой огороженной территории довольно часто), особняк всё также поражал меня своей красотой и величием.

Высокое трёхэтажное здание из красного кирпича как будто говорило само за себя: «Смотри, какое я большое и вместительное, отделанное самыми лучшими строительными материалами, которые только можно себе представить, а чего в этой жизни добился ты, приятель?»

Как и всегда, дверь открыл старина Грэндал. Он уже был проинформирован о моём прибытии, поэтому только приветственно пожал мне руку и попросил поторопиться в гостиную, находившуюся на первом этаже. Судя по всему, пострадавший вместе с моей матерью находился именно там.

Чтобы понять, что парень больше не жилец, мне хватило буквально одного беглого взгляда, брошенного на него. Да уж, зря я возлагал на Страузера такие большие надежды, собираясь усердно лечить человека, находившегося одной ногой в могиле.

— Том!

Моя матушка, всегда любившая создавать вокруг себя суматоху, кудахтала над мальчишкой, словно примерная наседка. Если бы я не знал её слишком хорошо, то, наверное, поверил бы в бескорыстность намерений Элины Горвард.

— Он не выживет. Слишком большая кровопотеря.

Не обращая внимания на посторонние раздражающие факторы, я наблюдал за бьющимся в предсмертных конвульсиях парнем. По-человечески, мне было искренне жаль его, но как врач сделать я уже ничего не мог.

— Блокнот… мой блокнот…

— Что блокнот?

Я ничего не мог понять, но всё равно продолжал разговаривать с парнем, чтобы хоть как-то облегчить его страдания, выливающиеся в абсолютно не связанные между собой отдельные фразы.

— Так не должно быть…

— Быть чего?

Конечно, я понимал, что мальчишка бредил, но всё же старался как-то переключить его внимание на другие предметы, чтобы он не зацикливался на преследовавшей его боли.

Жить ему оставалось буквально считанные минуты, и Терри Страузер понимал это куда лучше меня, предчувствуя каждой клеточкой напряжённого тела надвигавшуюся предсмертную лихорадку.

Слов, срывавшихся с его заплетавшегося языка, больше не удавалось различить. Они заглушались вместе с сухими хрипами, которые становились всё чаще и чаще, до того момента пока в комнате не наступила тишина.

***

Как оказалось, это была банальная случайность.

Подобным образом в мире каждый день умирает как минимум несколько десятков человек. Кто-то вследствие неосторожности простреливает себе голову, кто-то просто не пробуждается ото сна, а кого-то сбивает торговый фургон на перекрёстке рядом с домом, когда этот неведомый кто-то выходит на улицу за сигаретами.