В случае необходимости оно могло даже зазимовать здесь, ничуть не опасаясь смертельной хватки ледяного панциря зимой.

Граф де Вестенроде взял бинокль и принялся изучать окрестности. Он сразу же понял, что пейзаж не содержит ничего утешительного, скорее, наоборот. Мрачный и монотонный, он простирался до горизонта, примечательный лишь отдельными полями снега, никогда не таявшего даже летом. Местами поднимались невысокие сланцевые холмы и отдельные базальтовые скалы. Слабо волнистая равнина продолжалась до бесконечности, расплываясь у горизонта в сером тумане.

Температура оказалась достаточно сносной, ртуть в термометре не опускалась ниже нуля. Немногочисленные морские птицы кружились над морем и сушей — несколько разновидностей чаек, олуши, какие-то птицы с длинными хвостами.

На расстоянии выстрела от судна по мелкой воде бродили птицы на длинных тонких ногах.

— Надеюсь, нам не придется использовать их в качестве светильников, — сказал Пьер Каплар графу.

— Как светильников? — удивился граф.

— Да, ваша светлость. Это невероятно жирные птицы, с совершенно несъедобным мясом. Эскимосы тем не менее постоянно охотятся на них. Высушив птичью тушку, они подвешивают ее за ноги в своих иглу, затем поджигают клюв, после чего высушенная птица медленно горит, правда, давая много дыма, пока полностью не превратится в пепел.

Граф с интересом выслушал рулевого, которого с полным основанием считал большим знатоком всего, что имело отношение к северу.

Неожиданно он подозвал его ближе и передал бинокль.

— Посмотрите, вам не кажется, что это эскимосские иглу?

— Иглу в это время года? Где только эти бедолаги найдут сейчас достаточно снега для строительства своих снежных замков?

Нет, это всего лишь небольшие развалы камней… Постойте, ведь я был именно в этих местах пять или шесть лет назад. Мы тогда добыли здесь нескольких крупных китов, загнав их в тупик залива Харри.

Недалеко от берега мы видели небольшое поселение эскимосов. Они последовали советам датчан, ничего не знающих о местных условиях, и построили себе уродливые каменные хижины, в которых неизбежно должны были замерзнуть зимой. Это были мирные, очень бедные люди. Вы не представляете, насколько они были бедными! Все их имущество ограничивалось несколькими шкурами песцов и тюленей, которые они отдавали в обмен на стальные рыболовные крючки и табак, привозимый сюда норвежскими рыбаками, несмотря на запрещающие датские законы.

Каплар всмотрелся в груды серых камней:

— Если это не развалины их каменных хижин, то можете считать меня дельфином!

Странно, что они не показываются! Может быть, они переселились подальше от берега? Но зачем?

Лицо Пьера помрачнело. Он внимательно смотрел на небо. Потом он указал на небольшую стаю птиц, кружившихся низко над землей.

— В чем дело, господин Каплар? — спросил граф.

— Это стая ворон, и в этом нет ничего хорошего… Черт возьми! Я вижу рыжих лисиц… Нужно немедленно осмотреть место, возле которого собрались вороны и лисы! Мне кажется, что там нас ждет большая неприятность…

Каплар и граф сошли с судна. С трудом передвигаясь по земле, усыпанной галькой и обломками сланцев, они подошли к развалинам убогих хижин. При их приближении стая воронов с карканьем поднялась в воздух, и несколько лисиц скрылось среди камней.

— Лисы… — проворчал Каплар. — Догадываюсь, что мы увидим… Какой кошмарный запах…

Моряки непроизвольно отшатнулись.

Хищная звериная морда выглянула из развалин, и лиса со злобным ворчаньем неторопливо исчезла, загремев разбросанными по земле костями скелетов.

Пьер заглянул в одну из хижин и тут же выскочил наружу, не сдержав тошноту.

— Они мертвы! Они все мертвы! И, что самое страшное, они все были убиты!

Преодолевая отвращение, Пьер и сопровождающий его граф зашли в соседнюю лачугу.

Обычно в убежищах эскимосов, будь это зимнее иглу или летний навес, трудно рассчитывать на порядок. Тем не менее шкуры обычно оказываются аккуратно сложенными в стопку, сушеная рыба хранится отдельно, снаряжение для рыбной ловли и охоты лежит в стороне. Здесь же все предметы сурового быта были свалены в диком беспорядке. Не видно было ни тюленьих шкур, ни мехов.

Каплар указал на полуразложившееся тело эскимоса, сжимавшего в руке нож и явно пытавшегося оказать сопротивление.

— Убит пулей в голову, — сказал он.

Наклонившись над телом, он поднял нож.

— Клянусь всеми святыми, — воскликнул он. — Это же нож Дингера!

Граф внимательно осмотрелся.

— Что это? — спросил он, осторожно подняв какой-то небольшой предмет. Увидев его, Каплар закричал, не сдержав бешенства.

Это была красная резиновая перчатка, от которой был оторван кусок.

Покинув место побоища, Пьер Каплар и граф некоторое время не могли прийти в себя после пережитого кошмара.

— У меня в голове постепенно укладываются все случившиеся в последнее время события, господин граф, — сказал Каплар, — и я начинаю представлять последовательность произошедших здесь событий. «Дорус Бонте» побывал здесь до нас; поскольку я хорошо знаю, какой сброд был нанят в команду Холтемой, то меня совсем не удивляет произошедшее. В это время года несчастные эскимосы, трупы которых мы обнаружили, накопили добытые за сезон охоты меха — шкуры медведей, лис, куниц… Могу предположить, что команда «Доруса» не имела товаров, обычно используемых для обмена, — по крайней мере, я никогда не слышал об этом. Поэтому они просто решили отнять шкуры у эскимосов. Естественно, те попытались сопротивляться грабителям, но были застрелены бандитами.

Он поднял рваную красную перчатку.

— При побоище присутствовал демон, переодетый человеком. Он обыскал тела, пытаясь найти бог знает что. Но, будучи знатным лицом, он не захотел пачкать руки кровью жертв. Вот эта перчатка и осталась после него.

— Пранжье! — прошептал граф.

Отойдя от побоища, он осенил его крестным знамением.

— Завтра наши матросы похоронят убитых. На общей могиле будет установлен крест в память об ужасном преступлении.

Рулевой и граф некоторое время шли молча. Внезапно граф остановился.

— А «Дорус Бонте», господин Каплар! Где сейчас находится это судно?

Каплар развел руки неопределенным жестом:

— Меня это тоже интересует, господин граф. Скорее всего, они проникли глубже в одно из ответвлений фьорда.

Я знаю, что севернее Харри Инлет находится небольшой фьорд, имеющий прямой выход в океан. Есть шансы на то, что они укрылись именно там.

— Возможно, вы правы, господин Каплар. Но в этом случае, когда Стивенс осматривал окрестности из вороньего гнезда, он должен был увидеть мачты «Доруса», ведь место, о котором вы говорите, находится довольно близко от нас.

— Вы не учитываете, что утром еще не рассеялся туман, не позволявший хорошо видеть окружающую местность. Но взгляните на этот холм. Поднявшись на него, мы, надеюсь, сможем осмотреть окрестности. Тем более что туман почти рассеялся.

Склоны холма оказались довольно пологими, и через час они добрались до вершины.

Их взгляды одновременно оказались направленными на восток, и они дружно воскликнули:

— «Дорус»!

Действительно, это судно с аккуратно убранными парусами, спокойно и невинно отдыхало в тихих водах северного фьорда.

Этим вечером на борту «Тонтон Пип» состоялся настоящий военный совет. Прежде всего, обсуждалась возможность контакта с «Дорус Бонте».

Первым высказался Пьер Каплар:

— Я хорошо представляю, что экипаж «Доруса» — это не детский хор воскресной школы. Все, что мы знаем о нем, свидетельствует, что это бандиты, настоящие убийцы. Что касается Холтемы, то я не вправе обвинять его.

Я всегда считал его опытным честным моряком, хотя и довольно скуповатым и даже немного жадным. Поэтому я не верю, что он участвовал в убийстве эскимосов. В то же время доктор Пранжье — это человек, не знающий угрызений совести и не останавливающийся перед любым препятствием, даже перед преступлением, когда он стремится к своей цели. Поэтому я считаю, что мы должны действовать крайне осторожно.