Возврата нет. Я заблудился в поле, И тень моя свернула в зеленя. И ни души… Орёл, червяк… На воле Следы мои пасутся без меня. Ещё живу, а времени не стало, Чтобы запеть и голос свой падать. Но я спою, пора уже настала, Пора уже хоть тут не опоздать. «Душа моя зелёная и лето! Храни вас Бог от бед и неудач! Пока ещё поёт перо поэта, То он ещё и радостен, и зряч». И жизнь свою изящно выгнет шею, С такой любовью глянет на меня! И вальс забытый мы станцуем с нею, Пока ещё не на закате дня. А дальше будет много-много сказок, Покинут боли, подлости и грусть, Пока не надорву гортанных связок И в небеса орлом не вознесусь. Изгнание из ада И мне сказали: «Уходи! Тебе сюда пока не надо, Ступай себе и часа жди!» И затворили двери ада. И я пустыню пересёк, Хромое солнце утром встретил. Я понял, срок мой не истёк, Что поживу ещё на свете. Со мной не будет ничего, Пока живу, пока страдаю, Пока не встречу я Его, Пока Его не повидаю. И тут мне кто-то говорит: «Ты потому, наверно, грешен, Что плакал или делал вид, И слёзы лил, а был успешен. А слёзы превращались в соль, Их ветер гнал всё дальше в поле. И доставляли слёзы боль Тем, кто не видел этой соли. Безвкусным хлеб был у детей, Безвкусною у взрослых рыба. Щепотка щедрости твоей Была как каменная глыба. Всю жизнь проплакать не дано, Воды в глазах не так уж много, Ты семь потов пролей мне, но Соль собери и дай в дорогу! Вон, видишь, юноша идёт, А он идёт с твоею кровью, Дай соль ему, он счастья ждёт, И он расплатится любовью!» Я встал, узнав себя в себе, И улыбнулся солнцу: «Ясно! Доверюсь Богу и судьбе, Жизнь коротка, но так прекрасна!» Но Он сказал мне, плакал ты, А, значит, соль дарил кому-то. А, значит, женщина мечты Без соли не вставала утром. Был хлеб солёный у неё, Солёной подавалась рыба, За бескорыстие твоё Шептала: «Господи! Спасибо!» Ты, человек, люби её, Даруйте вместе жизнь другому! Шагай себе через жнивьё, Мир полю твоему и дому! Кабацкий музыкант Был я молод и сентиментален, Не скрывал навернувшихся слёз, И слова золотые слетали В душу мне с чёрно-белых берёз. Я вдруг понял, стихи – это правда, Если в них непутёвая жизнь, Но жужжали и слева, и справа, О своём проповедники лжи. Стиснул зубы и больше ни слова Не промолвил две тысячи лет. Умер плач мой, но смех свой суровый Посылал я, как пули, в ответ. Я не прав был, что рвал свои тексты, Сердце часто кричало: «Не рви!» В кабаке, где пьянели невесты, Под гитару запел о любви. Неиспорченный, в белом костюме Я входил в этот самый кабак, Песни пел, но тяжёлые думы Не хотели оставить никак. Ах, какие там женщины были, И, надеясь на лёгкий успех, Как любили они, как любили! Но любили, наверно, не тех! Средь веселья рыдала гитара, И хмелела от выпивших пар, И тогда я просил кочегара, Чтобы в топке поддерживал пар. Он исправно топил, чтобы в зале, Разогретые крепко спиртным, Словно бабочки, вальс танцевали Незамужние женщины с ним. А я пел о любви на потребу, Над собою смеялся до слёз, И молился далёкому небу, И прощенье просил у берёз. Кабачок Вот тут-то вино и запело! Хрипело, глотало слезу. Красивое женское тело Метало не искры, грозу. Куда-то оно уводило — На запад, а после на юг, Дороги, мосты наводило, Холмы обходило вокруг. Река в меня бурно входила, И ноги как рыбы, в песок. Вода же круги разводила, Делила и луг, и лесок. И радуга в небе стояла, Спустившись до самой травы. И так она людям сияла И с речкой общалась на вы! А речка опять убегала От этой земной кутерьмы, На взгорье себя сберегала, И там умывала холмы. А листья, что с грабов опали, Вздымали свои плавники, Мосты разводные вставали На бурном теченье реки… Но вот за кормой свои крылья Развесил полуночный мрак. Вино остывает, бессилье Уйти не желает никак. В стаканах вино умолкает, И песни уже не слышны. Последняя капля стекает, Сверкая осколком луны. Приходит, как божий посланник, Исчезнувший официант: – Ах вы, очарованный странник, На сон у вас мощный талант! Плачу ей за шутку по счёту И тычусь, как мальчик, в плечо! И в губы целую кого-то, И что-то шепчу горячо. |
