– Кому «им», Желна Лебедевна? –спросил Калан.
– Тебе лучше знать, – отрезала Желна и сердито замолчала, глядя в сторону. – Я не ожидала от тебя такой подлости.
– Подлости? – удивился Калан. – О чём Вы?
– Ты пришёл поговорить про брата или выспросить у меня про эту чёртову «Арктику»? Кажется, это не связанные между собой вопросы, – отчеканила она.
В комнате повисло молчание. Только старый чайник, стоявший на плите, тихонько пощёлкивал, нагреваясь.
– Вы спрашивали про Теледу, – наконец, заговорил Калан, и голос его стал непривычно глухим. – О том, что с ним случилось. Вы помните, каким он был ребёнком?
Желна усмехнулась, мысленно представив непоседливого подростка, вечно куда-то спешащего и излучающего энергию. Они были как день и ночь, эти смышлёные мальчишки. Их невозможно было спутать, несмотря на то, что внешне они являлись точной копией друг друга. Вот только Теледу всегда мчался вперёд, сметая все преграды и терпеть не мог остановок, а его брат, спокойный и тихий, никогда не совершал необдуманных поступков, осторожно выверяя каждый шаг. Они часто не могли понять друг друга – слишком уж разными были по темпераменту – но всё-таки никто бы не усомнился, что друг для друга эти двое сделают что угодно.
– Я помню всех моих учеников, – ответила Желна.
– Он никогда не слушал никого, – продолжил Калан. – Если Лу что-то задумал – никакие доводы не могли разубедить его. Вы помните, как рассказывали нам об «Арктике», перед тем, как отправиться в Листвень? Об уникальном проекте, который войдёт в историю?
– Да уж, – кивнула она. – Если бы я знала, насколько окажусь права…
– Теледу тогда заявил нам с мамой, что обязан попасть на борт «Арктики». Конечно, мы не восприняли его слова всерьёз – это была далеко не первая его бредовая идея. Теледу грезил этим лайнером. Искал информацию в прессе, с нетерпением ждал новых новостей – в общем, как всегда, очередная идея захватила его полностью. Мы с мамой только вздыхали: на носу выпускной класс и подготовка к экзаменам, а у него на уме была одна «Арктика». Он и так никогда не отличался прилежностью и последовательностью в обучении, а теперь и вовсе забросил занятия, умудрившись нахватать троек по всем предметам. А закончилось тем, что он втайне, прихватив все наши накопленные сбережения, улетел в Золотоморск и одним ему известным способом прокрался на борт «Арктики».
Желна, слушавшая своего ученика, хмурилась всё сильнее. Затем она прижала пальцы к вискам и прикрыла глаза.
– Прекрати, – прошептала она. – Это очень жестоко. Если ты пришёл, чтобы что-то узнать, я расскажу всё, что ты захочешь. Только не надо так жестоко врать. Это очень, очень на тебя не похоже.
Калан замолчал, глядя на пожилую учительницу. И в тишине старый чайник, давно томившийся на плите, засвистел, сигнализируя о том, что вода в нём достигла температуры кипения.
Желна, схватившись за этот звук, как за спасительную соломинку, вскочила, кинувшись к плите, и резко, с силой повернула старую конфорку.
– Калан, – она обернулась, приготовившись дать бывшему ученику гневную отповедь, и вдруг осеклась.
Он сидел, безучастно глядя в тёмное окно, покрытое слоем пыли, и во взгляде его она вдруг увидела ту же самую боль, что так давно терзала её.
– Калан, это правда? Скажи мне честно – это правда?
Он едва заметно кивнул.
Желна тихо охнула, бессильно опускаясь на стул.
– Но… – растерянно произнесла она. – Но как же ты…
– Как я выжил? – усмехнувшись, продолжил Калан. – Не знаю. Не думаю, что это можно назвать полноценной жизнью. Мне пришлось хитрить – Вы же знаете, как относятся в нашем обществе к одиночкам. Я не умел обманывать – но жизнь заставила научиться. Прошло уже десять лет. Я привык, – пояснил он.
– Тогда почему сейчас? Это из-за той девочки? Из-за Лисицы?
Он уклончиво качнул головой.
– Не совсем, но она стала неким катализатором.
– Так чего же ты хочешь от меня, Лан? – тихо спросила она. В своё время я рассказала всё, что знаю и всем, кто спрашивал, надеясь достучаться до них. Следователям, пытавшимся выяснить, не скрываю ли я что-то важное. Журналистам, находившим меня, где бы я ни пряталась. Родственникам, обвинявшим во всём случившемся исключительно нас. Друзьям родственников. И сотням любопытствующих, считавших, что я что-то утаиваю. Мне нечего добавить. Я не скрываю ничего. Я не имею понятия, почему эта злосчастная «Арктика» затонула.
Калан внимательно смотрел на Желну, словно изучая её.
– Вы до сих пор ищете причину трагедии, – удивлённо прошептал он. – Вы пытаетесь понять, что пошло не так. Вы считаете, что это не было случайностью?
– Разве это имеет какое-то значение? – сердито ответила Желна.
– Вы вправду так считаете, – уверенно повторил он.
– «Арктика» не могла затонуть, никак, никогда не могла, – скороговоркой пробормотала Желна, вставая. – Всё проверили сотни раз. Каждую деталь. Каждый прибор. Мало того, лайнер курировали Воздушная и Огненная ассоциации. В случае форс-мажора они должны были подключить резервы. Если бы лайнер загорелся или взорвался – это в момент почувствовали бы огневики. Если бы он начал тонуть в результате непредвиденного обстоятельства – воздушники активировали бы аэроподушки, способные удержать «Арктику» на поверхности до прибытия спасателей. Но никто ничего не сделал.
– Но… – удивлённо вклинился в монолог Калан, наблюдавший за тревожно метавшейся по кухоньке женщиной.
– …Но про то, что стихийники участвовали в проекте, нигде нет ни слова? – усмехнувшись, продолжила за него Желна, и ему оставалось только кивнуть. – А они не любят проигрыши. Все вещдоки уничтожили ещё до начала официального расследования. Зачем подвергать риску репутацию главных помощников Альтерики? Куда как проще обвинить во всём инженеров-проектировщиков и разработчиков проекта, верно?
– Неужели никто из вас не пытался сказать об этом? – недоуменно спросил он.
Желна засмеялась.
– Калан, оглянись вокруг. Ты видишь, где мы оказались? На периферии цивилизации. Нас просто вычеркнули из жизни. Никто не воспринимает всерьёз показания тех, на чьи плечи переложили вину за величайшую трагедию века. И нам ещё повезло, – она горько усмехнулась, замерев у окна. – Простых сотрудников всего-навсего отправили на дно общества. Тех же, кто стоял во главе, в лучшем случае упрятали в тюрьмы. А помнишь, как муссировалось в прессе знаменитое «проклятие «Арктики»? Когда те, кто были причастны к процессу создания лайнера, начали таинственным образом погибать от самых разных причин?
– Да, я отметил эту аномалию, – кивнул Калан.
– Я знала этих людей. Они не шагнули бы с высокого здания вниз, не вскрыли себе вены, не залезли бы в петлю, якобы не выдержав угрызений совести, и не обрекли бы на мучительную смерть братьев и сестёр. Я сомневаюсь, что все они массово разучились управлять машинами и аккуратно спускаться с лестниц. Шестьдесят четыре человека. Девяносто процентов руководящего звена создателей «Арктики». Калан, это было массовое и методичное уничтожение.
– Да, Вы правы, я тоже это понял, – вставил он.
– Так что… Что? – Желна запнулась.
– Это же очевидно. Единственное, чего я не мог понять – зачем это было нужно. Кажется, теперь всё встало на места. Странно, что про это не сочли должным написать даже представители жёлтой прессы.
– Кто же пойдёт против стихийников? – Желна опустилась на стул, ссутулившись.
– Весьма интересно, – задумчиво произнёс Калан. – Если стихии не справились со столь простым заданием… Не означает ли это, что всё было продумано заранее?
– Калан, – Желна встрепенулась, испуганно глядя на него. – Забудь про всё. Забудь и не вспоминай. Ничем хорошим это не обернётся. Не вздумай испортить свою жизнь, как я.
– Вы и вправду считаете, что моя жизнь лучше Вашей? – усмехнулся он. – Я наполовину мёртв уже десять лет. Что я могу потерять?
Желна виновато потупила взор.
– Лан, – тихо продолжила она, словно сомневаясь, стоит ли ей это говорить. – Терять всегда есть что. Пожалуйста, не встревай в это дело. Ты ничего не добьёшься, только окончательно разрушишь всё. И да, – ты же стал куратором этой несчастной девчушки – Лисицы, верно?
