Глава первая. Золотоморск.
Альтерика – седьмой обитаемый мир Содружества Веера. Основное население – homo sapiens. Примерно 10% населения обладают способностью к управлению одной из трёх стихий: воздух, огонь, земля. Примерно 1% обладает способностью к управлению всеми тремя стихиями. Стихийники часто работают в соседних мирах и легко подстраиваются под особенности менталитета других народов и рас.
Ещё одной характерной особенностью является то, что дети никогда не рождаются по одному. 97% населения Альтерики – близнецы и двойни, 3% – тройни и более. Связь между детьми одного поколения крайне тесная. Если погибает один из пары, следом погибает другой. Исключения крайне редки (см. «гибель «Арктики»).
По традиции детям даются имена представителей флоры и фауны.
Из «Открытой энциклопедии миров Веера», т.2, стр. 42 – «Альтерика»
Золотоморск был типичным приморским городком юга Тарии и одним из любимых мест летнего отдыха жителей северных регионов страны. С марта по сентябрь пляжи города усеивали «баклажанчики» – как в шутку называли туристов местные жители, по ночам шумела музыка и в открытые настежь окна долетал смех гуляющих курортников. К середине сентября пляжи заметно пустели, владельцы лавочек закрывали свои владения, оставляя нераспроданные магнитики, бусы из ракушек и сушёные морские звёзды пылиться до начала нового сезона. Город вымирал, и в нём оставалась лишь маленькая горстка местных жителей – около тридцати тысяч золотоморчан. И ещё воспитанники детского дома-школы, стоявшего на окраине Золотоморска.
Этот дом оставался бы таким же, как тысячи подобных заведений по всей Тарии, если бы не одна обитательница, прославившая его на весь мир.
Честно говоря, Лиса своей не самой завидной славе нисколько не радовалась. И каждый раз, когда город вымирал и незаметно подкрадывалось двадцатое октября, она становилась всё смурнее и всё чаще убегала на заветное местечко на берегу Золотого моря. Оно в середине осени никогда не было спокойным, и Лиса никак не могла понять – кому пришла в голову идея отправить огромное судно в круиз именно в это время?
«Арктика» являлась чудом инженерной мысли. Огромный ультрасовременный лайнер, который гордо именовали «покорителем воды». Жители мира, где три стихии из четырёх успешно подчинены, испокон века мечтали об одном: приручить воду.
«Арктика» не могла затонуть. Она была воплощённой идеей покорения стихии, она была защищена от любого воздействия. Лучшие умы Альтерики поручились бы за надёжность судна головой.
И всё-таки «Арктика» затонула. В первый же рейс, в первый же день пропав с экранов радаров. В Золотом море, где нет ни подводных скал, ни неизведанных течений. Посреди морского простора, словно в назидание за горделивую попытку побороться с водой.
В тот рейс на борт «Арктики» взошли семь тысяч пассажиров и членов экипажа со всей Альтерики и соседних миров Веера. Среди прочих была и семья Лисы в полном составе.
Погибли шесть тысяч девятьсот девяносто девять человек – просто ушли под воду, оставив миру ещё одну неразрешимую загадку. И всего один выжил. Маленькую девочку-пятилетку, судорожно вцепившуюся пальчиками в плавучий мусор, кружившийся на месте гибели «Арктики», нашла одна из поисковых групп, прочёсывавших местность в поисках пропавшего без вести лайнера.
Вся Альтерика и большая часть обитаемых миров Веера в едином скорбном плаче проводили злосчастный корабль, а несчастного ребёнка сделали едва ли не символом ужасной трагедии. Судьба её казалась тем печальнее, что брат её, Фенек, погиб вместе со всеми, и девочка была обречена на скорую смерть.
Однако Лиса, окружённая даже чрезмерной заботой психологов и врачей, вовсе не думала умирать. Очень скоро она поправилась и была помещена в приют до тех пор, покуда не найдутся родственники семьи. Но время шло, родственники не находились, и Лису официально признали сиротой, оставив девочку в приюте на берегу всё того же Золотого моря.
Удочерить юную звёздочку желали тысячи людей. Педагоги долгое время не теряли надежду передать Лису в семью, но старое дурацкое правило «Согласие ребёнка», распространявшееся на всех сирот от пяти лет, поставило крест на их стремлениях. Лиса раз за разом решительно отметала старания познакомить её с «очаровательными тётей и дядей», болезненно воспринимая любую попытку вырвать её из детдома, и вскоре по рекомендации психологов от неё отстали, оставив своенравную девочку в покое.
Со временем в большом мире привыкли к статусу девочки, да и вспоминали о ней от силы раз в год, в годовщину гибели «Арктики», причём чаще всего – СМИ и всевозможные благотворительные организации, стремившиеся сделать пиар на громкой трагедии.
Сама Лиса давно смирилась с тем, что ей приходится раз в год выносить паломничество безразличных к её судьбе людей. Зато потом в родном приюте вдруг появлялись ультрасовременные компьютеры, новые игровые комнаты, ребятам дарили красивые игрушки, билеты на разные мероприятия и кучи сладостей, которые нещадно отбирались встревоженными воспитателями – мол, нельзя же есть столько конфет!
Лиса честно, совсем честно ничего не помнила об этой трагедии, и сильно забавлялась, наблюдая за ежегодными попытками журналистов вытянуть из «единственной свидетельницы величайшей катастрофы» нечто интересное. Каждый раз она сочиняла что-то новое, противоречившее предыдущим её рассказам, и с удовольствием потом читала, как журналисты умудряются связать её бредовые россказни в единое целое. Что ж, она не напрашивалась, пусть сами разбираются… Может, рано или поздно до них дойдёт, что их дурят, и они наконец-то оставят её в покое…
Для неё, смутно помнившей маму и папу, не помнившей самой гибели «Арктики» – ничего, кроме того, что корабль утонул, а она – нет, было только одно неприятное последствие трагедии. Фе́нька. Первое время она страшно злилась на психологов и врачей, которые утешали её, уверяя, что пусть брата уже не вернуть, но это не повод отчаиваться, и нужно жить дальше. А Фе́нек самодовольно сидел позади них на тумбочке и корчил ей рожицы.
Однако на все её попытки доказать, что Фенька живее всех живых, взрослые лишь грустно вздыхали – мол, у бедной девочки посттравматический шок. Лиса вскакивала, хватала брата за руку, показывала его взрослым, но те огорчались ещё больше, а Фенька, зараза, только смеялся как дурак.
Лиса сердилась на брата, на глупых врачей, на весь мир. Однажды, совсем уж отчаявшись, она напрямую спросила у Фенека: «А ты правда, что ли, умер, и тебя вижу только я?» Брат обиженно фыркнул и ответил: «Если ты живая, чего это я должен умирать?»
Однако очень скоро Лиса поняла, что Фенека и вправду видит только она. И если она продолжит убеждать взрослых в его реальности, её сочтут сумасшедшей. И Лиса перестала говорить о нём. Фенька первое время страшно бесился, что сестра не реагирует на него при посторонних, дёргал её за косы, щекотал, пытался сбросить со стола вещи. Но – Лиса с ужасом осознала это – он не мог ничего сделать.
«Ты думаешь, я правда мёртвый?» – однажды спросил он, печально нахохлившись на краешке её кровати. Лиса ласково приобняла брата – наедине у неё это получалось – «Не переживай, – прошептала она. – Если я живая, почему это ты должен умирать?»
Со временем Фенек стал спокойнее и не тревожил сестру при посторонних. А потом всё стало совсем странно. Всё чаще и чаще он стал уходить куда-то один, не говоря ни слова.
Лиса страшно злилась на него, отчитывая после каждого ухода – мол, не дело оставлять её одну! Но Фенька отмахивался, смеясь, и говорил, что есть место, где ему спокойно. И лишь через пару лет Лиса узнала, что брат убегает от неё к Золотому морю. «Здесь лучше», – виновато вздыхал он, когда сестра раскрыла его тайну. – «Здесь я чувствую себя живым. Здесь я ощущаю движение жизни. Позволь мне остаться здесь, я не могу находиться вдали от Моря, я словно исчезаю в этом мире». Лиса долго скандалила, пугая ночными криками соседку по комнате, но в итоге с ужасом осознала, что он прав. И ей пришлось отпустить брата. Теперь, когда ей становилось нестерпимо скучно, Лиса приходила к морю, и там они сидели, часами болтая ни о чём.
