Рядом с этим мужественным военным хотелось быть сильным и смелым, хотелось гордиться собой и даже совершать подвиги. Моя жизнь и работа не много давали оснований для гордости. Обычная жизнь и обычная работа… И я подумал, что если бы мы придумаем такие испытания и приключения, которые мужчина сможет с усилием, но героически преодолеть, то это может оказаться вполне востребованным. С полгода до этого я уже «поиграл» с «Мистером Геймером». Слабым местом их схемы была непредсказуемость клиента. Я, например, отказался лезть в пещеру с приключениями, другой как-то иначе схему поломает – все варианты предусмотреть невозможно. У нас таких недоразумений не будет: разработаем несколько программ, первая будет называться «Военный лагерь и участие в боевой операции», вторая: «Выживание на необитаемом острове», третья… придумаем потом. Поделился идеей с Олегом – он одобрил, тем более среди его друзей-знакомых столько было высокого уровня военных профессионалов без работы и без средств, что лучших из лучших можно было нанять совсем незадорого.

Сам Олег – человек занятой, то служба, то командировки – познакомил нас с Толей – парнем помоложе, который собрался увольняться из армии, а служил в каком-то очень боевом подразделении. Толя только что вернулся из Чечни, но не был ни алкоголиком, ни психопатом, ни мрачно-подозрительным типом. Такой располагающий человек, веселый, скромный, добрый даже.

Мы предложили Толе должность руководителя проекта, назначили на испытательный срок зарплату восемьсот долларов, дали поезженный автомобильчик в пользование, и за две недели он не только вник в мои путаные объяснения и пожелания, но, уточнив детали, выстроил программу, представил цифры, все подготовил и организовал. Окончательно программа «Военный лагерь и участие в боевой операции» была готова меньше, чем через месяц. Рассчитана была на пять ночей, и себестоимость ее составляла четыре тысячи долларов для группы в десять человек. Прежде чем начинать дорогостоящую рекламную кампанию, снимать офис, еще кого-то нанимать, было решено опробовать игру самим, «откатать», так сказать, на себе. Нужно было набрать желающих, готовых оплатить свою часть – долларов 400 на каждого. Начали поиск, всех родственников и знакомых заманивали как могли, но не нашли ни одного, кто согласился бы. Никто не говорил, что дорого и денег жалко, а сразу и безжалостно саму идею подвергали уничижительной критике. Я решил не сдаваться и тем же самым людям то же предложил, но даром. И, представляете, многие согласились! Идея перестала быть провальной, времени уже не было жалко, появилась возможность оставить без отцовского присмотра детей, любовниц, жен и все, что держит нас при доме. Так мы набрали полноценное отделение – семь человек, готовых к тяготам, лишениям и физической нагрузке. В нашей группе было пять моих близких товарищей и один мой двоюродный брат, и все вместе мы предвкушали никому из нас не ведомые, даже мне в точности не известные приключения.

Анатолий разместил нас в недалеком Подмосковье, в лесу в полевом расположении воинской части, где все командиры были его друзья. Нам чуть в отдалении от места расположения солдат, поставили палатку с печкой-буржуйкой и деревянными нарами, длинный обеденный стол и две лавки. Часть готовилась к отправке на Кавказ и солдатики целыми днями занимались боевой подготовкой. С ними были десятка два здоровенных кавказских овчарок, натренированных на поиск мин. Солдатики были чумазые, но бодрые, на нас посматривали снисходительно. Раз по двадцать в день они на время по команде рассыпались в цепь и устанавливали в правильных местах какие-то полупушки или автоматические гранатометы. Я отметил, что во времена моей срочной службы такого оружия не было, значит, боевая мощь российских вооруженных сил все-таки возрастает. У нашего же «платного» подразделения вместо автоматов были пейнтбольные ружья, которые мы взяли напрокат для себя и для команды условных противников.

Первые три дня нас по программе изнуряли тренировками. Каждое утро пробежка, зарядка, завтрак, потом построение и по плану боевого распорядка нас сажают на БТРы и везут «на задание», – например, спуститься с крыши здания по веревкам и ворваться в окна, или отрабатываем боевой порядок передвижения, когда при столкновении с противником арьергард совершает молниеносный обходной маневр под романтическим названием «удар хвостом скорпиона». Еще мы бегали – точнее пытались бегать – в тяжеленной защитной амуниции, где одна только каска весит пять килограмм. Два раза по полдня мы бабахали из всякого оружия на стрельбище, один раз лежали под прокатывающимся сверху БТР-ом, пытались понять устройство и логику установки простейших мин. А когда мы кидали гранаты, я обратил внимание на странную закономерность: как только ты подбегаешь к той линии, от которой должен сделать точный бросок, и замахиваешься, твоя каска тут-же съезжает с головы на лицо, полностью закрывая обзор. Дальше командир в ужасе орет: «Не разжимай руку, левой поправь! Ты некоторое время осмысливаешь команду, потом до тебя доходит, возвращаешь каску на место и… бросок, падение, взрыв.

В этой части Московской области оказалось много подходящих мест для военных занятий. Одним из таких полигонов был заброшенный коттеджный поселок, домиков на двадцать с полуразрушенными коробками хороших просторных домов с крышами, окнами и подвалами. Прямо в лесу на полянке стоит себе поселок, только дороги к нему нет, кроме той, что по лесу укатана военной техникой.

Вечером, когда занятия заканчивались, мы ужинали и мылись из прибитой к дереву пластиковой бутылки с холодной водой. Наряд из наших же ребят все моет-убирает, поддерживает всю ночь буржуйку. Остальные спят одетые, в шапках, так как печка протапливает палатку паршивенько, а на календаре только начало апреля.

Вообще-то было даже интересно, но физически очень тяжело. Нами руководили два молодых парня – офицеры без знаков различия, еще двое или трое из начальства наезжали иногда. Уставали мы страшно, не высыпались, мерзли и хотя старались поддерживать друг в друге командный дух и боевой задор, все же на третий-четвертый день слегка загрустили и сникли.

Одного из нашей маленькой компании звали Клаус. Он был худенький, носатый и смолоду, когда выпивал, здорово исполнял какую-то бодрую немецкую песню, хотя по-немецки вообще не говорил. Этот Клаус главным образом и сеял пораженческие настроения, гудел чаще других: «на фига нам все это надо, чего мы – идиоты – сюда приперлись, сидели бы дома…», за что его терпеть не мог мой двоюродный брат – из всех наиболее подготовленный и самый неутомимый. Вообще за первые четыре дня мы, семеро, не сговариваясь, распределились на три группы: трое сильных, ловких и выносливых, трое унылых и ослабленных, и Клауса, который непонятно, уставал или нет, но злобно отказывался выходить на зарядку, нести ночью дежурство и каждый день требовал, чтобы его отправили домой. Под общим давлением и почти неприкрытыми угрозами, он воздерживался от решительных действий и продолжал вяло участвовать в тренировках, но нередко нагло ложился на нары и дрых вместо ратного труда. Я, организатор и вдохновитель проекта, оказался во второй, ослабленной тройке – бегал медленно, стрелял не туда и… было обидно, что мы так разделились. Мой брат и двое других крепких ребят незаметно стали отдельными: рядом спали, вместе сидели за столом, рядом шли или бежали в строю, смеялись, болтали. А мы – уставшие, оказались каждый сам по себе, хотя в «мирной» жизни мы все были друзья.

Два последних дня и одну ночь мы по плану должны были провести в лесу, имитируя выполнение боевого задания. Толя был нашим командиром, а с противоположной стороны против нас «воевали» начальство и инструкторы. Вечером перед боевым выходом нам раздали рации и каждому придумали позывной. Мне достался позывной «шишка», я же сам его и придумал – наткнулся глазами на шишку, а ничего оригинальнее мне в измученную голову не пришло.