Нут пожимает плечом. Лера не заминает:

– Так где работы?

– Сказали – хуйня. Не подходит. Не вписывается.

– Почему?

– По причине хуйни.

– Это они сказали.

– Ну, короче, не так уж они и не правы вообще-то. А ты вот наслаждайся свободным искусством.

– И в чем свобода?

– А что, нету?

– Там?

Лера показывает себе под ноги и качает головой.

– Скучно как-то. И драйва мало. Что странно, все выглядят очень дерзкими.

– Зато продается. Кассу сегодня сделают.

Нут улыбается, Лера тоже.

Еще и облизывает нижнюю губу.

Как будто мало того, что он и вообще шевелится.

– Покажи свои рисунки.

– Вот уж вряд ли.

– А краски у тебя где? С собой? Или дома?

– А что?

– Пойдем, порисуем.

– А ты умеешь?

– Не-а. Но там есть кент, который тоже не умеет, а висит в галерее.

Нут чешет висок…

– Ок.

… и протягивая бутылку:

– Будешь?

========== Кеша ==========

«в детстве я мечтал стать никем

и сбылось, если честно»

«свободу попугаю»

Нут выходит первым, тугая дверь выпускает его с той же неохотой, с какой впускала. Баб не поймешь.

Лера следом с видимым усилием удерживает её:

– Как-то не слишком приветливо.

– Угу.

Они спрыгивают со ступеней и очень долго и путанно идут домой к Нуту.

По дороге им попадаются парочки – вечерний променад Петров и Февроний.

Нут ржет и сам не знает с чего. Лера, глядя на него, тоже.

Пиво подходит к концу.

– Ну и дрянь же ты пьешь.

– Это концепт.

– Хочешь стать собственным персонажем?

– Не, нах. Просто с деньгами туго.

– Если бы рисовал, что нужно, срубил бы бабла вместе со всеми.

– Если бы да кабы.

– Думаешь так плохо брать деньги за свое искусство?

– Нет, мы же берем на концертах.

– И почему?

– Потому что все скоморохи укрыты шестиметровым пухом культурного слоя.

Лера фыркает. Нут продолжает.

– А я жрать хочу, и платить за квартиру. В смысле, платить я, конечно, не хочу, но на улице вообще-то холодно. Да и Котан мой жрать хочет. Пиздец, воробья как-то мне притащил, когда мы с ним пухли без бабок.

– Какие ответственные.

– Да я ваще из одних достоинств соткан.

– Только от каравана отстал немного.

Как же Нуту хочется снять с него пиджак и рубашку.

Очень-очень сильно.

Прямо на площади.

– Что такое свобода?

Спрашивает он, вместо того, чтобы действовать.

– Свобода? Не знаю. Я где-то слышал: «Настоящая любовь похожа на привидение – все о ней говорят, но мало, кто её видел». То же, рискну предположить, со всеми ключевыми абстракциями.

– Как-то уныло.

– Почему? Ты же не можешь сейчас полететь?

Нут что-то не уверен.

– Кто-то не может читать без очков. Кто-то отказался от мяса. А кто-то не умеет любить.

– И в чем мораль?

– В том, что этот кто-то, может вообразить, как он любит колбасу, считывая этикетку без всяких диоптрий, на которой нет ни одной ешки и ни одной коровы, и левитировать при этом в тридцати сэмэ от земли.

– Это что, свобода?

– Угу.

– Одна моя знакомая хотела стать пилотом и стала им.

– А кем ты хотел стать?

– Не знаю. Всем по чуть-чуть.

– То есть, чуть-чуть никем?

Нут смеется.

– Ага. А ты кем хотел стать?

– Я?

Лера пожимает плечом.

Нут:

– Ну чисто призвание.

========== #олюнидизлов #политике.net #поколениехуйзабей ==========

«но я никому не хочу ставить ногу на грудь»

– Нет, правда, ты кажешься свободным.

– Если бы я был свободен, я бы одевался, как миллиардер.

– Типа, в ролекс?

– Типа, в футболку и джинсы.

– Но…

– Но я хочу иногда надеть женское платье. Мне просто нравится. А многие думают, если ты надел красивое платье, это потому что ты хочешь быть некрасиво оттраханным. Но я люблю одежду. Просто ее люблю. Она мне нравится.

– А ты не можешь надеть нормальную одежду, о которой никто не будет ничего думать?

– Могу.

– И?

– Да не знаю. Просто скучно, наверное. Скука движет нами, может, сильнее, чем лень. Рутина убивает душу. И тогда мы стремимся куда-то.

– Куда?

– Куда-то еще. Где нам интересно. Где чувствуешь остроту.

– На ближний восток?

– О, никакой политики.

– Почему?

– Хочешь поговорить о третьей мировой войне или экологической катастрофе, к которым мы приближаемся, может быть, быстрее, чем думаем?

– Не знаю, а ты разве не чувствуешь, как в воздухе сразу запахло жареным?

– Думаешь, я стану спорить об этом?

– Не похоже.

– Точно.

– И все равно. В такой тихушный вечер может случиться, че хочешь. И где-то оно случается. Так почему не у нас? Хули, у нас тоже могут отнять право жить своими жалкими жизнями. И сделать это может, кто угодно. Идиот из подворотни, идиот на троне, или сама земля. Разве от этого мир вокруг нас не становится концентрированнее и, я не знаю, прикольнее, что ли? Ты не чувствуешь хрупкость этого всего? Как это всё хорошо, пока не попало под меч. Вот что еще вспоминать на руинах, если не такие вечера?

– Ничего не случится с нами. Сейчас.

– При условии, что мы сами не идиоты.

– За тебя, боюсь, я не смогу поручиться.

– И правильно. А ты разве не хочешь быть некрасиво оттраханным?

========== colorит ==========

«камнем в душе оседает печаль

и тут стольким метаться поздняк

грусть бытия снова давит на плечи

им надоедает мирская возня

и я бы кричал рядом с ними

бессмысленно вторя гомону птиц

но поменял сокровища мира

на два сапфира в пушистой оправе ресниц»

– Знаешь, не самый уместный вопрос, с учетом того, куда мы пришли, сколько пива я выпил, и как сильно мне нужно воспользоваться твоей дамской комнатой.

Они зависают у подъезда. Лера застегивает пиджак. Нут:

– Да ладно, не ссы. Тебе еще нужно переодеться. Потому что в говно можно твой пиджачок уделать, если честно.

Лера смотрит на него недоверчиво.

Нут, показывая на ребят, ржущих на скамейке в двух подъездах от них:

– Они пойдут сюда, когда им приспичит. Ты тоже можешь. А я могу забрать краски и вернуться. Все мы – свободные люди.

Лера усмехается.

– У тебя на все есть ответ, да?

– А у тебя нет?

– Нет.

Они поднимаются по лестницам.