Владимир Ханан Избранные стихотворения Из книги «Однодневный гость» Справка Совпав случайно с сорок пятым годом, И местностью вблизи Кавказских гор, Я был рождён себе наперекор, Тем самым подписавши договор Цвести и петь в народе, и с народом. Всем опытам предпочитаю свой. Уж коль мы все обузу эту носим, Кто вверх, кто вбок, кто книзу головой… Я побожусь, что я, пока живой, Хотя Костюшко, 98, Не слишком прочный кров над головой. Благослови, земля, свои стада! …О жизнь моя, пристроенный гараж, Казарменное блочное паскудство, Где ненависть привычней чая с блюдца, По той причине, что имеет стаж. Благослови, Земля, свои стада: Худых овец двадцатого столетья, Мильонного по счёту коммунизма, Машин, ТэВэ, гриппозных новостроек, Овец, из коих каждая паршива По своему, и я меж них – втройне, Чем и горжусь… …О, вопреки всем бредням, Душа не ложь, хоть ей подчинена, Хотя моя железная страна В обычные глухие времена Не верит ни слезам, и ни обедням, Ни даже телу собственному. В среднем, Она скорей сурова, чем нежна. Ах, зыбкий, лёгкий, призрачный рассвет, Тот самый, что высвечивал героев, Но в Купчино, в районе новостроек, Его не видно… Всемогущий Бог! Бог турок и славян, и Вы, Конфуций, Вы, Моисей и Вы, Исус Христос, Творцы легенд, учений, конституций И собственных судеб, взгляните: бос. Да, бос и наг. Да, бос, и наг, и злобен. Без тени благодарности за ваш Посильный вклад. Когда б не антураж, Он был бы смерти медленной подобен! Живу один, радетели, без вас! …О, жизнь моя, когда б один лишь час Я слышать мог Вселенной звон хрустальный, Свободу пить, как воду из ручья, Топтать траву, не спрашивая, чья, Не чтить вождей, привычно гениальных, Я б чтил тебя… 6 Я мог бы чтить тебя, Когда бы здесь, в последнем этом Риме, Знал не людей, а поле, речку, лес… Когда Любовь спускается с небес, То Ненависть — её земное имя. «Вот так – хранителем ворот…» Вот так – хранителем ворот, От зимней матросни — Не ко дворцу, наоборот, Но к площади усни. На зов, где вздыблен мотылёк, И осенён в крестах, И где ладонь под козырёк Нам праздник приберёг. Где неги под ногой торец Покачивает плеть, Пожатье плеч во весь дворец, И синей школы медь. Усни не враз, качни кивком, Перемешай огни, И валидол под языком На память застегни. Всё то, что плечи книзу гнёт, Всё то, что вяжет рот, Легко торец перевернёт, И в память переврёт. Не нашим перьям перешить Уснувшей школы медь, Но надо помнить, надо жить, И надо петь уметь. Лети на фоне кирпича, Не знающий удил! Ты много нефти накачал, И желчью расцветил, Чтоб я, у ворота ворот, Терпя небес плевок, Примерил множество гаррот, Но горло уберёг. Обухово
Обухово, на кладбищах твоих Я буду ждать суда, покоя, мира. Кресты и звёзды, точно души мёртвых, Разделены дорожным полотном, И в небе правит полукровка ворон. Два гноя в нём текут, он сыт и пьян. В чужих гробах лежит моя душа, И сквозь гнилые доски прорастает. Её глаза – кресты, берёзы, липы, Простой цветок, и драгоценный мрамор. Безмолвный или с надписью короткой На клинописном языке иврит. Два кладбища лежат в душе моей, Уже не разделённые дорогой. И нет уже «направо» и «налево», Не существует чисел, направлений, А только почва… Почва и судьба. Как просто жить на свете фаталистам, Как в самом деле просто, Боже мой! Сойти вот так однажды с электрички, И, пристально взглянув по сторонам, Вдруг осознать … легко и беспощадно, Что ничего другого не осталось, Как только ждать суда, покоя, мира, Обухово, на кладбищах твоих. «Из дома в холодную осень…» Из дома в холодную осень. Я вышел в серьезности лет. С тех пор меня улица носит, Уронит, поднимет и спросит: «А где твой, товарищ, билет?» Насыплет железных конфет. Холстом, одичавшим без рамки, Под крышами бродят дома. И сходят старухи с ума. И в чреве беременной мамки Готовится детям сума, Закат с тополями, тюрьма. Побед триумфальные арки На густо настоянной лжи. Грядущих эпох миражи. Недавних времён перестарки Церквей восковые огарки. Ночных подворотен ножи. Бежать бы от этих кошмаров, От сердца, от правой руки… Ночные бормочут звонки, О страхах припомнивши старых… Бессонная одурь бульваров, Тоска да пивные ларьки. |
