— Идём, — он поднял руку, подзывая такси, — я договорюсь обо всём сам. Просто молчи и не мешай.

Договориться с местной полицией в самом деле оказалось довольно-таки легко.

В участке царил стандартный бедлам, и закрытые военные зоны не интересовали никого.

В плане серьёзной организованной преступности город, в последний год плотно находившийся под колпаком спецслужб, был безопасен и тих. На это Гаррет и решил надавить. Он пожал руки парочке офицеров, контролировавших нужный район, обещал помощь от «Самого», сказал обращаться к нему, если что.

— И чем ты можешь им помочь? — спросил Николас, пододвигая стул и пристраиваясь у него за спиной, когда Гаррет уже добрался до записей и принялся их листать.

— Придумаю, когда позвонят, — рассеянно отозвался тот. — Мы можем плёнки мотать десять часов… — пробормотал он. — Тринадцать камер, и диапазон записи — вся ночь.

— Дай сюда, — Николас подвинул его в сторону и принялся щёлкать по клавишам. — Полицейские камеры кроме обычного должны ловить инфракрасный диапазон. Перемещение через врата оставляет отпечаток, от которого носитель не сможет избавиться несколько дней.

Гаррет внимательно посмотрел на него.

— Тогда наш объект на всех камерах в городе запечатлён.

— Скорее всего, да, но остальные записи не получишь так легко — это раз. И два — нам понадобится десяток помощников, чтобы их просмотреть… даже если ориентироваться только на след. А в результате мы выявим сотню человек, в течение недели ходивших сквозь Врата туда-сюда.

Гаррет кивнул, принимая ответ.

Николас настроил автоматический анализ записей и откинулся на спинку стула.

— Я смотрю, ты уже протрезвел, — сказал Гаррет, и Николас невольно заметил, что взгляд напарника устремлён ему на грудь — туда, где, как и вчера, удерживала галстук раритетная булавка. Почти инстинктивно Николас накрыл её рукой.

— Она так не даёт тебе покоя? — спросил он, чувствуя, что щёки позорно начинают краснеть.

— Редкий предмет, — признался Гаррет, — у моего… У Колина такая была. Он её где-то потерял.

Николас сглотнул. В висках снова начинало шуметь.

— Гаррет, ты часто вспоминаешь его?

Гаррет повёл плечом, помешкал, а затем качнул головой.

— Нет, не вспоминал до последних дней.

Николас отвёл взгляд.

— Наверное, не стоило тебя приглашать… сюда. Для тебя это слишком тяжело.

Гаррет мгновенно выпрямился.

— Нет, — отрезал он. — Я должен знать.

Помолчал и добавил:

— Спасибо. Не знаю, что тобой двигало, но, поверь, я благодарен тебе.

Николас по-прежнему на него не смотрел.

— А мне кажется, ты ненавидишь меня, — сказал он. — За то, что произошло.

— Не тебя, — Гаррет вздохнул. — И умом я отлично понимаю, что тому… кто вёл переговоры там, принять решение тоже было нелегко. Я не раз бывал на его месте, но… ты должен понимать. Своя шкура… и шкура самых близких… всегда ценней.

Николас качнул головой.

— Нет, мне этого не понять.

— Ты никогда не боялся кого-то потерять?

Николас покачал головой. Помолчал, а затем продолжил:

— У меня не было семьи. В обычном смысле этого слова. А те, кто воспитывал меня, всегда говорили, что нужно уметь жертвовать с собой.

— Тебя что, вывели для особых поручений в закрытом интернате «Монолита»? — Гаррет насмешливо вскинул бровь, однако по выражению лица Николаса понял, что шутка не показалась тому смешной. Николас молчал. — Только не говори, что я угадал, — добавил Гаррет.

— Отчасти, — сказал Николас. — Но нет, меня учил не «Монолит». «Монолит» просто близок мне. Я понимаю его мораль. Лучше, чем ту, в которой существуешь ты.

— С трудом представляю, как можно нас не понять. «Инициатива» просто старается никому не вредить, но защищать тех, кто доверился ей.

Николас вскинулся.

— А кто принимает решение — доверять Сети или нет?

— Не понимаю, в чём состоит вопрос.

— Правда? «Инициатива» не вмешивается во внутренние дела миров, пока правительство не попросит их. Получается, судьбу целого мира решают от одного до двух десятков человек.

— Ну, это уже не наша вина. Каждый выбирает свою судьбу сам. И правительство тоже народ выбирает по себе.

— Ты сам веришь в то, что говоришь?

Гаррет молча смотрел на Николаса, ожидая пояснений, но тот только махнул рукой.

— Ваша мораль — мораль сильных. На всех остальных вам наплевать.

— Ты из неприсоединившегося мира, — констатировал Гаррет. — С Атоллы, может быть?

— Я не буду об этом говорить. Смотри, — Николас ткнул пальцем в экран. — Это наш клиент.

Гаррет повернулся туда, куда показал напарник, но заметил только смутную тень. Лица человека, которого засветил инфракрасный датчик, было никак не разглядеть.