— Соскучился по мне, малыш? — промурлыкал Глорфиндел ему в ухо. — Вижу, ты хорошо себя вёл и заслужил награду.
Услышав голос своего лорда, Леголас сначала застонал, а потом громко вскрикнул, когда Глорфиндел потянул за веревочку и маленькие шары начали медленно покидать горящий огнём анус. Тело юноши изогнулось дугой, пытаясь найти хоть какой-то объект для стимуляции, но безуспешно — тяжёлая рука бескомпромиссно прижимала его к столу, не давая и пальцем пошевелить. Сенешаль медленно вытаскивал жестокие шары из ануса мальчишки, а тот стонал с каждым разом всё громче и отчаяннее. Эта сладкая пытка с примесью боли продолжалась до тех пор, пока юноша не начал открыто стонать имя своего лорда во весь голос, захлёбываясь слезами и извиваться на столе, словно змея в руках заклинателя. Сейчас Леголас был готов на всё что угодно, он бы вытерпел любое унижение, только бы это прекратилось. Наконец, последний из шаров покинул его тело, Леголас нервно вздрогнул и громко вскрикнул.
— Хорошо, малыш… — прошептал Глорфиндел ему на ухо, сражаясь с завязками на штанах, пока его возбуждённый член не уткнулся в сладкую ложбинку бледных ягодиц. Леголас не издал ни звука, пытаясь успокоить сердечко, отчаянно бившееся в груди, и дрожь в коленках. — Просто расслабься и дай мне насладиться тобой…
Глорфиндел вогнал в него свой огромный член одним грубым, властным движением и довольно зарычал, почувствовав как плотно обхватило его внушительное достоинство горячее кольцо мышц. Леголас же сдавленно вскрикнул и впился побелевшими костяшками пальцев в край столешницы. Он лежал без движения, словно труп, отдавшись на волю безрадостной судьбы, пока Глорфиндел разъярённо вбивался в его податливое тело, и радовался тому, что у него хотя бы хватило мозгов подготовить себя.
«По крайней мере, сейчас боль более менее терпима. Бывало и хуже… Гораздо хуже».
— Да, просто дай мне трахнуть тебя так, как ты любишь. Ты ведь любишь, чтобы тебя драли, не так ли, принц? Раздвигать ножки — это единственное, на что ты годишься маленькая шлюшка Синда, — язвительно прошептал Глорфиндел, очертив языком контур совершенного ушка. Юный принц задрожал и кончил со сдавленным стоном. — Просто подчинись, дай мне кончить в твою сладкую попку… Ты же сам знаешь, что это именно то, чего ты хочешь…
Он вколачивался в юношу, как будто гвозди забивал в стену, стараясь войти в юное тело ещё глубже. А Леголас… Леголас тихо плакал, уткнувшись лбом в столешницу и делал всё, что требовал от него его лорд: молчал, терпел и не двигался, позволяя Глорфинделу получить то, чего он хотел. Несмотря на то, что его лорд позволил ему кончить, юноша не чувствовал удовольствия или страсти. Всё, что он чувствовал сейчас — это дикую усталость, тупую боль… и отчаяние, которое с некоторых пор прочно обосновалось в его сердце и не желало уходить прочь…
Пытка не продлилась долго — очень скоро Глорфиндел кончил и, разрядившись в мальчишку потоком спермы, впился зубами в белоснежное плечо. Удовлетворённо вздохнув, воин закрыл глаза, давая разгорячённому телу время остыть. Одарив Леголаса поцелуем в длинную шею и на краткое мгновение прижав его к сердцу, Глорфиндел вышел из юного тела и привёл в надлежащий вид тяжёлую мантию.
— Ты доставил мне удовольствие, roch-neth, — сказал мужчина и протянул руку к щеке мальчишки. Леголас низко склонил голову. Белоснежные волосы рассыпались по груди и закрыли лицо, не позволив Глорфинделу заметить отчаяние и боль, что застыли в сапфировых глазах. — Когда же ты научишься подчиняться мне, малыш? Запомни, подчиняться воле своего господина, своего хозяина — это вовсе не стыдно и не обязательно должно сопровождаться болью… Но у нас вся вечность впереди. Ты научишься принимать это, как данность. Ты научишься подчиняться мне. Пойдём, мой сын уже наверняка проснулся и проголодался.
Леголас молча последовал за своим лордом. Всё, чего он сейчас хотел, это уснуть и никогда не просыпаться. Нет, Леголас был очень рад тому, что остался в живых — честно говоря, он даже и не думал, что переживёт роды, — и смог увидеть личико сынишки, подержать его на руках, увидеть его улыбку. Но... Улыбка Гилриона — это единственное, что не давало кромешной пустоте поглотить его сердце. Улыбка сынишки заставляла его вставать по утрам и глотать еду, терпеть бесконечные унижения и вымученно улыбаться Глорфинделу, делать то, что велено и не препираться. Улыбка Гилриона была той хрупкой соломинкой, которая удерживала Леголаса на краю окна в спальне его лорда, где он теперь подолгу сидел в тишине и бесцельно смотрел вдаль. Лишь улыбка сына останавливала юного принца от шага в бездну, хотя мысль о том, чтобы стать свободным — пусть и на краткий миг — казалась ему с каждым днём всё более привлекательной…
По крайней мере, всё закончится быстро… да и больнее быть уже не может. Наверное…
Комментарий к Глава 28. Отчаяние roch-neth – жеребенок
====== Глава 29. Старая подружка ======
Утро Глорфиндел пожелал провести в саду. Леголас взял спящего младенца на руки и последовал вслед за своим лордом, чтобы насладиться тёплыми солнечными лучиками. Расположившись под деревом, воин усадил Леголаса к себе на колено. С тихим вздохом, юноша откинулся на грудь мужчины, и спустил тунику с плеча, чтобы покормить сына. Малыш жадно впился крошечными губками в его сосок, а юный принц погрузился в свои мрачные мысли.
«Он ещё такой маленький… Как хорошо, что он ничего не понимает. Но что будет, когда он подрастёт? Что он будет думать обо мне тогда? Позволит ли Глорфиндел мне видеться с сыном, когда он станет старше и больше не будет во мне нуждаться, или предоставит его воспитание наставникам? К примеру, Эрестору?..»
Леголас содрогнулся.
«Только не этой высохшей вобле… Только не ему, не после того, что он видел. Хотя, наверное, в Имладрисе не найдётся учителя, который бы не ненавидел Синдар всем сердцем, а мой мальчик ведь Синда, пусть и наполовину. Я не смогу защитить его от жестокости, ненависти и унижений, с которыми он непременно столкнётся в этом проклятом месте… Если он вырастет в Имладрисе, каким он станет? Таким, как Элладан или Элрохир?.. Они научат его ненавидеть всех Синдар… Будет ли он ненавидеть и меня тоже? Глорфиндел может делать со мной всё, что ему вздумается, но не с моим сыном. На это я не подписывался! Я хочу, чтобы Гилрион рос в мирном месте, не раздираемом бесконечными противоречиями и конфликтами, без которых эльфы просто жить не могут, по всей видимости. Я не хочу, чтобы он прошёл через то же, через что довелось пройти мне…».
Честно говоря, когда он решил отправиться в Имладрис, он не особо думал о будущем. Это был путь туда без обратно. Леголасом тогда двигало лишь одно желание – спасти малыша, но сейчас… Сейчас он пребывал в растерянности. Первое время после родов Леголас думал о том, что проведёт в Имладрисе лишь несколько лет, пока его сын не подрастёт и будет в состоянии вынести тяготы кочевой жизни. Но чем больше он об этом думал, тем больше сомневался в том, что имеет право лишать малыша беззаботной жизни, которую ему мог дать Глорфиндел.
«А что могу ему предложить я? Жизнь в нищете, в вечных скитаниях в поисках крова и еды; жизнь, полную опасностей, одиночества, презрения и унижений; жизнь изгнанника, без семьи и друзей… А Глорфиндел может подарить ему весь мир. Гилрион получит превосходное образование, титул, станет воином или политиком. Глорфиндел воспитает его, как своего наследника. Он любит моего мальчика, я вижу это в его глазах. Он может подарить ему безопасную жизнь — жизнь, в которой его будут окружать друзья, где у него будет будущее и семья. Жизнь, где ему не придётся стыдиться меня. Мне уже ничего хорошего не светит в этой жизни, но есть ли у меня право лишать сына будущего?».
«Но не могу же я просто оставить моего малыша одного среди Нолдор! Что же мне делать? Я умру, если потеряю его, и сойду с ума, если останусь… Валар, за что вы прокляли меня? Неужели вам мало того, что вы лишили меня всего? Почему вы отнимаете у меня ещё и сына?..» — Леголас тяжело вздохнул и нежно поцеловал сынишку в лобик. Его мальчик был ещё таким крохой и смотрел на него так, как будто Леголас был для него целой вселенной…
