«В сторону!» — внезапно осенило Леголаса.
Принц осторожно отодвинул колючие заросли и в потухших синих глазах зажглись огоньки надежды. Там, у подножья статуи, лежало потемневшее от времени простое серебряное кольцо.
«Навеки твой, навеки моя», — медленно прочитал вслух Леголас и смачно выругался. Ну вот почему нельзя придумать что-то попроще! Вот что за эльфы такие его родители, всё у них не как у всех нормальных эльфов! А с другой стороны, они ведь и есть ненормальные, дефективные, противоестественные… Принц зажал кольцо в кулаке и печально поплёлся к лошади, где его ждал озадаченный Гимли.
— Эээ… А что это было, позволь спросить? — ступил на скользкий лёд гном, кивнув в сторону красивой статуи.
— Моя nana… Единственное напоминание о ней, на которое у отца рука не поднялась. Всё выбросил, представляешь? А что не выбросил, так сжёг. Ужасный характер! И кольцо обручальное выбросил, упрямец! Мне б второе такое найти… — эльф продемонстрировал Гимли колечко и грустно вздохнул. Где его искать-то? Он уже и на Стезе Мёртвых был, и в Мордоре, и в Фангорне, и в пещерах этих проклятых…
— Знаешь, когда я был маленький и купался с братьями в Андуине, то нашёл на берегу точно такое же. Мне почему-то показалось, что это очень важно, и я его всегда с собой таскал с тех пор. Хотел вернуть владельцу, но на нём всего одна фраза на эльфийском, странная какая-то… Поди его разбери, чьё оно. Оно мне заместо оберега всю жизнь было.
Гном порылся в походной сумке и, крякнув от удовольствия, выудил из неё серебряное колечко. Леголас выхватил его из рук Гимли и зловеще заулыбался. Должно быть, точно такое же выражение лица было и у Голлума, когда он наконец-то вернул себе то Кольцо, потому как Гимли с некой доли опаски покосился на него и начал нервно озираться по сторонам в поисках какой-нибудь живой души. И принц не сдержался.
— Моя пре-е-елесть… — с демоническим оскалом Леголас погладил ободок серебряного колечка.
— Да забирай ты его себе, шизанутый эльфийский князёк! Сдалось оно мне! Глаза бы мои его не видели! — гном был тёртый калач. Пофигу кольцо, жизнь дороже! Сколько бы ему там не осталось!
— Ой, видел бы ты своё лицо сейчас, Гимли! — заржал Леголас и взлетел на коня, как на крыльях. Гном выругался на Кхуздуле и надулся. — Слушай, а у тебя родственников в Серых Горах случаем нет? А то что-то в горы меня потянуло… Во мне, кстати, есть кровь дракона, так что это практически возвращение на родину предков…
Через пятнадцать минут непрекращающегося ни на секунду словесного поноса Гимли уже начал скучать по тому молчаливому и тихому эльфу, с которым он покинул дворец Лесного Короля.
====== Глава 8. Навеки мы – наши ======
Леголас стоял на выжженном утёсе и смотрел на ту, что когда-то предала его любовь.
Вопреки его ожиданиям, найти этот проклятый утёс не составило большого труда. Горный народ обходил гиблое место стороной, ведь здесь каждую ночь появлялась бестелесная тень прекрасной и невообразимо печальной эллет и смотрела на северо-восточную часть великого леса, где правил великий и могущественный Лесной Король. А на рассвете падала в морскую пучину. В общем, зрелище не для слабонервных.
Одни говорили, что это невеста, потерявшая своего жениха и покончившая жизнь самоубийством. Другие считали, что это дух горы. Третьи полагали, что она проклята за то, что убила своего жениха. Многое говорили… Но в толках мало правды, лишь домыслы да сплетни.
Юный Синда долго всматривался в очертания силуэта, пытаясь запечатлеть его в памяти навечно. Он никогда не видел лица матери. Лишь в глади Зеркала Галадриэль, да во снах… Вот бы она обернулась и посмотрела на него. Хотя бы один единственный раз. Глупое желание и, наверное, оттого самое сокровенное.
Леголас медленно вышел из тени, в которой простоял все эти долгие часы в ожидании той, о которой горный народ слагал легенды.
— Nana, — еле слышно прошептал сын.
Синие стеклянные глаза уставились на юного Синда.
— Он там совсем один, — тихо ответила эллет и снова обратила свой взор в сторону замка Лесного Короля. — Наш Король несгибаемый, как древний дуб в чаще Эрин Гален. Но даже ему нужна estel. Тебе нужно вернуться домой, Листочек.
— Я вернулся домой, nana, — со слезами на глазах ответил сын. — Но ты права, нашему Королю очень нужна estel. Ты его estel, nana. Это ты должна вернуться к нему, а не я.
— Я не могу найти дорогу к нему. Он забыл меня, — печально вздохнула Эллериан и с тоской посмотрела на дворец Короля.
— Он не забыл, nana, — заверил её Леголас. — Это просто ты забыла. Но это ничего, я напомню тебе, и ты всё вспомнишь. В день вашей свадьбы вы дали друг другу клятву: «Навеки твой, навеки моя. Навеки мы — наши».
Эллет резко обернулась и посмотрела на юного принца. Её глаза больше не были затянуты белой поволокой, а по бледному точёному лицу струились горькие слёзы.
— Не плачь, nana. Всё хорошо. Я тебя прощаю. А ты, пожалуйста, найди дорогу к нему.
— Мой маленький зелёный листочек… — с нежностью посмотрела на сына Эллериан и растаяла в первых лучах солнца.
Леголас вытер одинокую слезинку, скатившуюся по щеке, и положил два потемневших от времени серебряных кольца на край обгоревшего каменного утёса, у подножья которого плескалось бескрайнее море.
Любовь она такая же как море. У моря иногда хороший характер, иногда плохой, и невозможно понять, почему. Ведь мы видим только поверхность воды. Но если любишь море, это не имеет значения. Тогда принимаешь и плохое, и хорошее...
«Давным-давно близ северо-восточной границы великого леса жил-был могущественный и прекрасный Король эльфов Трандуил. Говорили, что обладал Лесной Король невиданной силой, будто лес был его глазами и ушами, деревья — верными союзниками, а сам он обращался то ли в лиса, то ли в белого оленя. Жил Король глубоко под землёй в пещере, состоявшей из многочисленных залов и ходов и служившей ему и королевским дворцом, и сокровищницей, и крепостью, там же была и мрачная темница, куда кидали пленных по его приказу. В самом сердце пещеры, в просторном зале с высокими колоннами, вырубленными прямо в скале, на резном деревянном троне, увенчанным раскидистыми рогами благородного оленя невиданных размеров, восседал Король эльфов. Поговаривали, что был он неравнодушен к украшениям, нарядам и носил замысловатую Корону, менявшую своё обличие в зависимости от поры года. Летом она была украшена лесными цветами, зелёными листьями дуба и бабочками, которые казались живыми, хотя, возможно, так оно и было; осенью — ягодами и багряными листьями, зимой — веточками рябины, хвои и застывшими в вечности снежинками, а весной — алыми, как кровь, цветами и зелёными листями бука…».
Время эльфов подошло к концу.
Трандуил ощущал это в воздухе, чувствовал в воде, ощущал в земле… Мир безвозвратно изменился, и для магии в нём больше не осталось места, как не было в нём места для нескольких сотен лесных эльфов, решивших разделить участь своего Короля, как не осталось в нём места и для него самого.
Время шло, и тела эльфов, не пожелавших покидать Эрин Ласгален не могли больше совладать с внутренним огнём души. Один за другим его подданные покидали этот мир, пока в древнем лесу не осталось никого, кроме Трандуила и его верного дворецкого. Впрочем, Галеон оставил своего Короля вчера на закате, и Король-Синда знал, что этот рассвет станет для него последним.
До восхода солнца оставалось всего несколько часов. Держать лицо больше было не перед кем, а стало быть можно было просто побыть самим собой. Хотя бы в самом конце. Трандуил скинул с себя ненавистные тяжёлые одежды и снял опостылевшую Корону с веточками красной рябины, хвои и застывшими снежинками. Это был последний день зимы. Завтра весна вступит в свои права и Корона изменит своё обличие, впрочем, как и он сам.
Король посмотрел на себя в зеркало и усмехнулся. Так-то лучше… Из Зазеркалья на него смотрел воин древности в доспехах из мифрила, серебряный плащ водопадом стекал с плеч, а на бедре висел любимый клинок. Никаких кос. Никаких колец. Никаких подвесок. Ничего лишнего. Лишь скромная диадема из мифрила украшала его чело. Воин ещё раз смерил своё отражение оценивающим взглядом и сбросил морок, скрывавший ужасные ожоги.
