— Я знаю, мальчик мой… Я бы всё отдал, только бы ты никогда не испытал ту боль, через которую прошёл я, потеряв твою мать. Я хотел бы приукрасить правду сливками и корицей, как горький чёрный кофе. Я хотел бы сказать, что пройдёт время и твоя любовь к нему станет слабее. Я хотел бы сказать, что если ты будешь любить и помнить его, он будет жить вечно… Но это ложь, Леголас. А правда заключается в том, что любимые умирают, и это неизменная часть жизни, равно как и то, что одиночество — это вечный спутник смерти, малыш.

— Ada… — задыхаясь от боли, прохрипел принц и прижался к отцу, как испуганный эльфёнок в поисках защиты. — Пожалуйста… Я не позволю тебе умереть!!!

Но тот лишь грустно усмехнулся и погладил старого друга по шее.

— Покажи ему, Арон… Время пришло, — прошептал оленю Трандуил и посмотрел куда-то — сквозь Леголаса — остекленевшим от боли взглядом.

Леголас обернулся. Невесомые пушистые хлопья е адали с неба, устилая белым саваном древний лес. На поляну вышли два эльфа, и принц обомлел — то был его отец, но гораздо… гораздо моложе, и та, чьё лицо он видел лишь во сне, да в видениях Зеркала. Юноша и девушка остановились посередине поляны, и их вышел встретить прекрасный в своём великолепии Арон. Благородный олень преклонил голову пред своим Королём, и юный Трандуил ответил ему тем же.

— Эллериан, если ты решишься связать свою жизнь со мной, то ты должна знать, на что обрекаешь себя. Ты уже знаешь историю моей семьи и знаешь, кто я такой на самом деле. Я говорил тебе, что моя магия — это дар, но мой дар — это не только огромная ответственность, но и проклятие. Моя Корона — не просто символ власти, это терновый венок. Буквально. Мы неотделимы друг от друга. Если ты выйдешь за меня, то разделишь со мной это бремя и наденешь такой же. Этот лес станет твоим другом, домом, подданным и… саркофагом. Надевший Корону из листьев, снять её уже никогда не сможет.

— Значит, мы уйдём вместе, как мы того всегда и хотели… Я разделю с тобой жизнь, сколько бы нам не было отпущено, и это бремя. Ты не один, любимый…

Трандуил резко взмахнул рукой, прогоняя непрошеное воспоминание, и снежная буря проглотила наивных влюблённых.

— Быть Королём значит быть одному, Леголас, — зелёные глаза снова стали холодными и непроницаемыми, как осколки стекла. — Никто из моих сыновей или внуков не наденет Корону! Она сгорит вместе со мной.

— Ты не можешь… — в ужасе выдохнул Леголас и умоляюще посмотрел на грозного Лесного Короля.

— Я должен, Леголас, — устало улыбнулся Король. — Я прожил долгую жизнь и готов уйти. К тому же… я не хочу прожить все эпохи мира без неё.

— Ada, прошу тебя… — взмолился сын. Слёзы заструились по точёному личику. — Я… не справлюсь один. Ты нужен мне, и мальчикам, и Галурону, и Келейдуру, и его девочкам…

— Я назвал тебя Лайквалассэ — зелёный листочек, — строго посмотрел на сына отец. — Но вовсе не потому, что видел в тебе моего покойного сына Элвира, как все подумали. В день, когда ты появился на свет, я принял решение, что больше ни один из моих сыновей не повторит мою судьбу или судьбу моих отцов. Я дал вам жизнь, а теперь дарю свободу, которой я сам никогда не знал. У вас впереди долгая жизнь, проживите её так, как сами того захотите, а не так, как должно… Вы никому и ничего в этой жизни не должны.

— Может, остальные твои взрослые сыновья и смирились с этим твоим идиотским решением, а я нет! — заорал сын, глотая слёзы. — Я не позволю тебе сделать это!!! Это неправильно!

— Леголас, мы с тобой дефективные, забыл? — грустно улыбнулся Король и погладил сына по волосам. — То, что для всех других правильно, для нас противоестественно, и наоборот. Прими мой выбор и отпусти меня. Нам пора проститься, лисёнок. А тебе пора возвращаться домой к мужу и детям.

— И не подумаю! — всхлипнул сын и отвернулся, сжав ручки в кулачки. Совсем как в детстве. — Хочешь умереть? Отлично! Тогда я сгорю вместе с тобой! Со мной проклятие Валар канет в вечность!

— Лайквалассэ, я всё ещё твой Король, — строго одёрнул его Трандуил. — Если ты и дальше намерен вести себя, как строптивый эльфёнок, то я собственноручно свяжу тебя, как барана, и отправлю в Валинор!

Леголас метнул на отца взгляд исподлобья и нахохлился, как воробей.

— Лисёнок, быть взрослым значит уметь прощать, — смягчился отец, подошёл к Леголасу сзади и обнял его за талию, притянув упрямца к себе. Положив подбородок на макушку сына, Трандуил тихо сказал:

— Умение прощать — великий дар и ничего не стоит, как ни странно… В прощении есть магия. Магия исцеления. Как в прощении, которое даруешь ты, так и в том, которое сам получаешь.

— Я тебя давным-давно простил… — всхлипнул Леголас и уткнулся в плечо отца. — Ada, я люблю тебя и хочу, чтобы ты жил, чтобы ты был счастлив! Пожалуйста, живи. Я сделаю всё, что захочешь! Клянусь, я всё-всё сделаю…

— Ох, лисёнок. Ты уже столько всего натворил, что моё старое сердце может не выдержать, — отшутился отец. Леголас обиженно заворчал и снова надулся. Трандуил вздохнул и заставил сына посмотреть ему в глаза. — Я счастлив, малыш. А вот ты нет, потому что так и научился прощать, хоть уже давно вошёл в возраст. Этим ты пошёл в меня, — нежно улыбнулся отец и поцеловал строптивого мальчишку в макушку.

— Да простил я тебя! Сколько раз тебе повторить, чтобы ты поверил мне?! — взорвался Леголас и гневно топнул ножкой. В точности, как в детстве. Отец грустно улыбнулся и приподнял подбородок сына пальцем, заставляя посмотреть ему в глаза.

— Не меня, эльфёнок… Ты должен простить себя и свою мать. Ты не виноват в том, что произошло на том проклятом утёсе. Это был выбор Эллериан, а не твой или мой… Если бы ты сгорел в пламени Смауга, то с тобой умерла бы и вся магия Лесов Средиземья, а не только проклятие. Твой отец, твои братья, и души всех лесов Средиземья, ведь они неразрывно связаны со мной клятвой и магией, а я связан с ними.

— Значит, когда ты умрёшь, мы все высохнем, как тритончик!.. — ахнул Леголас и едва не рухнул в обморок, представив своих мёртвых высохших деток.

— Знаешь, порой я начинаю сомневаться в том, что ты мой сын, лисёнок… —озорно улыбнулся отец и вздохнул. — Твой Ada сделает всё правильно, дурачок. Со мной уйдёт проклятие нашего рода, магия никуда не денется, и никто не высохнет, как несчастный тритон Амрот. Он, кстати, так и не дождался обещанного поцелуя… Ай-яй-яй, ты разбил сердце ещё одному старичку, несносный мальчишка. А ведь ему было целых десять тысяч лет!

Трандуил звонко расхохотался, повернулся к сыну спиной и направился в сторону дворца. Величественный и прекрасный, не дотянуться, не прикоснуться…

***</center

Леголас и Гимли покидали Эрин Ласгален.

Прощание Принца и Короля было коротким и самым странным действом из того, что довелось повидать на своём веку Гимли. Отец и сын просто молча склонили головы друг перед другом, прижали кулаки к сердцам и протянули руки друг к другу, так и не соприкоснувшись даже кончиками пальцев. А с другой стороны, разве могут слова передать любовь, что живёт в сердце…

За всю дорогу от дворца до начала эльфийской тропы Леголас не проронил ни слова, а этот эльф болтал без умолку, Гимли это знал не понаслышке. Гном не стал надоедать другу пустой болтовнёй. Иногда полезно помолчать, чтобы тебя услышали. И исчезнуть, чтобы тебя заметили.

У западной границы леса Синда так резко остановил коня, что погрузившийся в свои мысли гном чуть было не свалился кубарем на землю. А в его почтенном возрасте это было чревато серьёзными последствиями!

Леголас бросился к какому-то кустарнику неприглядного вида и замер перед ним, как вкопанный. Принц закрыл глаза и прошептал:

— Я прощаю тебя, nana.

Древний лес вздохнул с облегчением — или Леголасу это просто почудилось — и осторожно разомкнул объятия, приглашая принца проследовать туда, где билось заключённое в камень сердце Эрин Ласгален. В цепях ядовитого плюща скрывалась статуя, покрытая мхом и испещрённая мелкими трещинками. Принц посмотрел на прекрасную, но безумно печальную деву и горькая слезинка скатилась по его щеке. Глаза, такие же, как у него, но неживые, остекленевшие, смотрели куда-то в сторону.