Гном нашёл эльфа у истока высохшего пруда. Тот сидел на песке и смотрел на большой камень посередине мёртвого пруда. На камне, как на троне, восседал высушенный солнцем и временем сморщенный двухголовый тритон. Король ушёл в небытие вместе со своим маленьким королевством, как и положено монарху всея пруда.

Время утекало, как песок сквозь пальцы… А у Леголаса ещё было одно — самое важное — дело.

 — Ada, я думаю, во мне умер талант менестреля! — заявило белобрысое чудо, удобно расположившись на самом краешке балкона спальни Его Величества Трандуила.

К удивлению Леголаса и Гимли, ожидавших увидеть пустой и заброшенный лес, в Эрин Ласгален кипела жизнь. Многие лесные эльфы предпочли остаться дома и угаснуть вместе с лесом, чем отправиться в незнакомые края. К тому же, им претила сама мысль о том, что ими будут править Валар. Лесные эльфы подчинялись лишь одному королю — тому, кого они сами выбрали, и кто сейчас носил корону из ягод и багряных листьев, ведь в Эрин Ласгален снова пришла осень.

— Леголас, он в тебе и не рождался. Ради всего святого, сейчас пять часов утра! — Трандуил, сомкнувший глаза лишь два часа назад, с трудом разлепил один глаз и швырнул в надоеду подушкой. — Глорфинделу нужно памятник при жизни поставить за то, что он согласился взять такую доставучую заразу замуж. Святой эльф, не иначе… И слезь с этих проклятых перил, пока ты не свернул себе шею!

— Но ada! Я уже падал с этих перил, когда был маленький, и ничего со мной не случилось, — озорно улыбнулся Леголас.

— Естественно, ведь сломанная рука и трещина в ребре — это сущие пустяки! — тяжело вздохнул отец и поднялся с кровати. Сон явно не стоял на повестке дня у его неугомонного сына, который вчера нашёл где-то скрипку и теперь с завидным усердием водил смычком по струнам, а заодно и по его нервам. — Моргот, отдай мне эту долбанную скрипку! — Трандуил выхватил из рук сына ни в чём неповинный инструмент и отправил его в полёт.

— У меня только начало получаться! — надулся юный Синда, которого стянули за шкирку с перил, как нашкодившего котёнка, и отвесили подзатыльник.

— Ты ведь не успокоишься, да? — устало улыбнулся Трандуил. — Никогда не отступаешь и упрямо идёшь к своей цели, чего бы это не стоило… Что ж, собирайся! Мы идём на прогулку в лес!

— Ada, я буду хорошо себя вести… — Леголас, прикрывая ладонями тылы, поспешил ретироваться из спальни Короля, который почему-то был не в духе с самого утра. В лесу росли деревья, а у деревьев были ветки, а ветка — это розга, а розга — это… Дверь за неугомонным мальчишкой захлопнулась, а отец печально улыбнулся, натягивая на себя простые легинсы и тунику. Короля Эрин Ласгален не часто можно было встретить в столь прозаичном наряде.

— Ты никогда не вёл себя хорошо, малыш. Всегда был диким, как необъезженный жеребёнок…

После войны лес напоминал поле боевых действий, но благодаря стараниям лесных эльфов быстро восстановился и теперь походил на себя прежнего — Эрин Гален времён юности Трандуила.

Древний и совсем ещё зелёный эльф пробирались сквозь заросли в самую чащу леса, где Леголас никогда не бывал по причине того, что любопытного и шкодливого эльфёнка туда элементарно не пускали. Если не покалечится, так точно заблудится в трёх соснах. Принц с восторгом озирался по сторонам, рассматривая древние ворчливые деревья, которых путники пробудили ото сна своим внезапным появлением. Эльфы сюда не наведывались, уж больно гиблое и опасное это было место, и потому деревья в этой части леса совершенно одичали и огрызались даже на своего Короля.

Наконец, Трандуил резко замер и поднял руку вверх, приказывая сыну остановиться и не издавать ни звука, что было практически невыполнимой миссией для разговорчивого юного эльфа. Из тёмной чащи им навстречу вышел благородный олень и по-свойски склонил голову перед Трандуилом, а надменный Лесной Король, как ни странно, ответил ему тем же. У Леголаса челюсть отпала, ведь где это видано, чтобы Трандуил перед кем-то голову склонял!

— Старого знакомого встретил? — поинтересовался сын, удивлённо изогнув бровь.

— А ты разве не узнаёшь его? Приглядись повнимательнее… — хитро сощурился Король и расплылся в лукавой улыбке.

Леголас внимательно посмотрел на оленя и оцепенел. С неба белыми хлопьями падал первый снег. Первый снег в сентябре! Такой же, как тогда, когда они с Гилрионом лепили снеговика, а Глорфиндел отбросил все свои «важные» дела и пришёл к ним. Это был один из самых счастливых дней в его жизни. Белоснежный, с местами проступающими серебряными шерстинками олень подошёл ближе, и Леголас смог рассмотреть его во всей красе. Серебряные с золотыми жилками рога, бирюзовые мудрые глаза и переливающаяся, как россыпь бриллиантов в лучах полуденного солнца, шерсть.

— Но это же… сказки! — ахнул изумлённый принц. — Их же не существует!

— Нас с тобой, вроде как тоже не должно существовать! — пожал плечами отец. — Но мы есть, хоть и противоречим всем законам природы. Познакомься, это Арон — душа Эрин Ласгален. Те белые олени, которых ты видел в лесу, его дети. Арон помнит всех, кто жил под кронами его деревьев. Жаль, ты не видел его во всей красе. Хотя вы встречались в детстве… Ты звал его Том. Том Бомбадил.

Леголас непонимающе посмотрел сначала на отца, а потом на оленя. Том Бомбадил был его вымышленным другом. В детстве, когда никто не хотел с ним играть, Леголас утверждал, что познакомился с бородатым улыбчивым человеком, одетым в синюю куртку, жёлтые ботинки и шляпу с синим пером. Но Келейдур решил, что малыш всё выдумал. У Леголаса было бурное воображение, ему частенько мерещилось то, чего не было на самом деле.

— Его время в этом мире подходит к концу… — улыбнулся отец. — Как и моё.

— Ada, опять ты за своё! — нахмурился принц. — Ты спас Эрин Гален, мы с друзьями освободили Средиземье, Кольцо уничтожено, Саурона больше нет — все счастливы! Твоим лесам больше ничто не угрожает, а ты нужен своим сыновьям и внукам в Валиноре! Живым! Здесь для тебя ничего нет, только смерть! Твои деревья обойдутся как-нибудь дальше без тебя, а я нет!!!

— У меня четверо сыновей, — погладил сына по щеке отец с печальной улыбкой, — но один из них так и не повзрослел.

— Мне, конечно, не тысячи лет, как тебе, но я уже взрослый, хоть ты так и не считаешь! Если ты не помнишь, то напоминаю — мне шестьсот двадцать лет! Я уже давно не эльфёнок! — взорвался Леголас. — А ещё у меня три взрослых сына, смею напомнить! И они будут очень скучать без своего дедушки, а близнецы разнесут Валинор в щепки!

— Тебе шестьсот двадцать один год, Леголас, — невозмутимо поправил его Трандуил. — И я всё прекрасно помню. Я помню, как эльфы проснулись у озера Куивиэнен, как погасли Древа, а Луна и Солнце впервые взошли над этими землями, как этот лес был молодым, как зажигались и угасали на небе звёзды, все великие сражения… Я помню, как ты появился на свет, как впервые взял тебя на руки, твоё первое слово и улыбку, твои первые шаги, как ты ворвался в тронный зал прямо во время важного совещания и принёс мне птичку со сломанным крылом, чтобы я её вылечил, потому что это у неё остались детки в гнезде… Я помню, как ты доводил моих стражей до белого каления, чтобы проникнуть в мой кабинет и подождать там, пока я освобожусь, чтобы уложить тебя спать. Ты всегда сидел тихо, как мышка, пока я работал, но засыпал прежде, чем я успевал тебя уложить и прочитать сказку на ночь. Я помню, как ты две недели жил в конюшне и лечил ту проклятую лошадь, что увезла моего лисёнка из дома… Мне даже пришлось применить магию, чтобы вылечить её, ведь иначе ты не успокоился бы. Я помню, как ты убегал по ночам дырявить мои деревья, хоть я тебе и запретил стрелять из лука. Я помню всё, потому что это помнят Арон, Скадуфакс и один двуглавый тритон, которого тот, кто любил чёрный кофе с шоколадкой, прозвал Амротом…

Леголас со щемящей болью во взгляде посмотрел на отца, и тот тихо прошептал, нежно поцеловав сына в бровь: