– Нет, этот Зеркальщик пообещал снять печати, в обмен на помощь с некой ареной.

– Великие Боги!

Крисси долила вина и поколебавшись присосалась к кувшину, глаза заблестели азартом гончей, поймавшей кровавый след. Стражники затеяли спор на повышенных тонах, судя по выкрикам, один попался на жульничестве с костями. От стола с местными доносятся обрывки фраз:

– Сынка Купчинкиного…порешали…лицо…

Тень отставила кружку и хитро улыбаясь проворковала:

– По чистому совпадению, я как раз раскопала кое-что об этой, арене. Но просто так не расскажу.

– Ладно…чего ты хочешь?

Улыбка стала шире, взгляд стал томным, она положила ладонь мне на руку, провела по коже указательным пальцем.

– Ты знаешь…

От её тона вдоль хребта сверкнула молния животной похоти, ударила в голову сметая мысли. Прежде чем я успел отказать, с губ сорвалось:

– Хорошо, я согласен.

Крисси лежит, положив голову на плечо и забросив ногу на меня, водит пальцем по груди. Острый ноготок рисует на коже причудливые завитки, я лежу неподвижно, глядя в потолок, в голове пусто. Хочется вечно лежать вот так, обнимая женщину и чувствуя, как бьётся её сердце. Ноздри щекочет запах молодого, полного сил тела с тонкими нотками полевых цветов.

– Зим?

– Да.

Крисси приподняла голову, спросила подперев подбородок ладошкой:

– Мне всегда было интересно, почему ты стал ликвидатором? Тем более, как ты стал пожинателем?

– Как и все мы…потому что это было правильно. В империи жестко ограничено распространение оружия, у населения ничего серьёзнее охотничьего лука, а все, у кого найдётся хоть кинжал, в застенки или штраф. Но бандитам и психопатам законы не писаны, так и появился орден. Мы действовали там, где стражи порядка ничего поделать не могли. На том и погорели.

– А пожинательство?

– Врождённое.

– То есть, ты резал и всячески убивал людей, руководствуясь «правильностью»? Скольких ты убил?

Перед глазами встала серебряная дорожка через туман и бесчисленные орды мертвецов по бокам.

– Много.

– И ты по-прежнему не считаешь себя убийцей?

– Я убивал тварей, не способных ужиться в обществе, живущих за счёт слабых и беззащитных. Я тебе расскажу одну историю.

– Давай, я слушаю.

Я тяжело вздохнул, поёрзал устраиваясь поудобней, Крисси воспользовалась моментом и прижалась сильнее, положила голову на грудь.

– Это было на четвёртый год моего служения. В небольшом городке на окраине империи, начали пропадать дети, особенно девушки до одиннадцати лет. По одной – двум в неделю, а потом там начали находить вываренные кости. Выложенные в непонятные символы.

Я замолчал, переваривая всплывшие воспоминания и образы. Крисси запустила пальцы мне в волосы, начала перебирать пряди.

– Мы прибыли туда под видом паломников и начали расследование. Две недели…две недели мы с бессилием наблюдали за пропажами детей и страшными находками. К третьей, мы нашли искомое. В городке, при поддержке местного князька, обосновался культ древних божеств.

– И? Что было дальше?

– Мы вломились в их логово…два десятка человек, изрисованные кровью стены. Они практиковали ритуальный каннибализм и мерзкие ритуалы при помощи трупов. Мы убили их всех, жестоко, потом пришли к князьку и убили его со всем семейством. Большинство убитых мной были подобными, а оставшиеся обычными разбойниками.

– Да уж…но я не совсем поняла, как это относится с тем, что ты не считаешь себя убийцей?

На улице по брусчатке прогрохотала повозка, внизу, в корчме, взорвалась смехом пьяная компания. Мимо двери, прошел некто пьяный, скрипнула дверь дальше по коридору.

– Я простой чистильщик, дворник, выметающий сор из рода человеческого. На моих руках много крови, но нет крови невинных. Разве тот, кто убивает убийц и дегенератов, может называться убийцей?

Крисси промолчала.

Поднявшись с кровати, потянулся всем телом до сочного хруста. Крисси закуталась в одеяло, села на кровати подтянув колени к груди. Натянув штаны принялся за осмотр снаряжения, раскладывая оружие по краю кровати. Три метательных ножа с тонкими рукоятями, два боевых с массивными клинками из дворфской стали. На обухах впаяны полосы мягкой меди, с глубокими зарубками. Крисси с интересом взяла один, умело покрутила в руках, провела пальцем по медной полосе. Спросила с искренним недоумением:

– Зачем изуродовали хороший клинок…этим?

Я чуть склонил голову задрав бровь.

– Кто-кто, а ты должна знать этот трюк.

Девушка надула губы, сложила руки на груди.

– Я не знаю никаких трюков, я же Тень! Вышла за спиной, ткнула меж рёбер и обратно. Зачем мне эта дурь?

– Что бы при блоке, вражий клинок не скользил. Меньше хаоса в бою.

– А…скучно, как-то. Я думала нечто особое, можно провернуть, а тут такая скукота.

Одевшись, закрепил ножны на левой стороне груди и под правой подмышкой, сделал несколько резких ударов по воздуху. Довольно кивнув, накинул плащ, обратился к Крисси:

– Ты хотела про арену рассказать.

– Ох…а я думала ты забыл.

– Рассказывай.

Девушка заговорила, положив указательный палец на подбородок. В коридоре завизжали коты, сцепившись ударились о дверь, я напрягся, положив ладонь на рукоять ножа. Прислушавшись, опустил руку, просто коты.

– На окраине города недавно открылась странная арена, с боями на смерть.

– Странного то что?

– Никто не знает, как туда попасть, память будто стирают.

Занятно. В принципе, охотясь за таинственным магом, чего-то такого и следует ожидать.

– Ну, а как они клиентов находят?

– Рассылают индивидуальные приглашения знати и зажиточным купцам. Потом собирают их за городом, а дальше никто не помнит, бои помнят, ставки помнят, а вот как вошли и вышли нет. Жуткая магия.

– Твоя правда…ненавижу магию… – Задумчиво пробормотал я, ударяя пальцами воздух над левым плечом, забыв, что оставил лук в убежище Крисси.

Лёгкий дискомфорт коснулся сознанием, я поморщился и опустил руку. Ладно…сейчас он мне не понадобится, надеюсь.

– Крисс.

– Да?

– Сохрани мой лук, если с ним что случится…

Выразительно посмотрел ей в глаза, девушка широко улыбнулась, игриво спросила:

– Ты меня со всей жестокостью…покараешь? Раз пять?

Я молча вышел из комнаты, под ногами мелькнуло два рыжих кота, сцепились и визжа покатились вглубь коридора. Спустившись в зал, встретился взглядом с корчмарем, мужик хитро улыбнулся и подмигнул, показав большой палец.

На улице серое утро, с плотной моросью, шуршащей по лужам. Накинув капюшон двинулся по улице вниз. В голове медленно формируется план, но появился тонкий голос, вопрошающий:

– А стоит ли? Если Зеркальщик снимет печати, королевства нелюдей захлебнутся собственной кровью! Ты ведь только об этом и мечтаешь.

Остановившись, вгляделся в собственное отражение в большой луже на пол улицы. С раздражением заметил в неуверенность во взгляде.

На улице идёт дождь, мерзкий и мелкий, будто боги посыпают город водяной мукой. Купец Богич поудобнее устроился в глубоком кресле подле камина, сжимая широкий кубок с горячим вином. Терпкий аромат ласкает ноздри, подмывает осушить в два больших глотка. Богич с трудом удерживается, делает маленькие глотки, прокатывая напиток по рту и наслаждаясь букетом ароматов и вкуса специй.

За спинкой кресла шумит трактир, из общего гама пробивает смех элитных путан и довольный хохот коллег по цеху. Меж столов расхаживает богато одетая прислуга, толстые ковры приглушают шаги. Богич подхватил с рядом стоящего столика тонкий ломоть мяса, свернутый в трубку с сыром внутри. С наслаждением забросил в рот и начал жевать, щурясь и делая крохотный глотки глинтвейна.

Ох не зря, пару лет назад вложился в это место! Как подумаешь о том, чтобы в такой день сидеть в обычной забегаловке с мужичьём или того хуже, дома с женой, внутри всё сжимается. А вот так, в уюте, с отличной едой и напитками, в приличном обществе… Лепота!