Деревня и окружавшее ее поле быстро остались позади, и Скабиор вбежал в лес. Из-за солнечных пятен на сосновых стволах и редких крон здесь было светлее, чем обычно в чаще. Скабиор свернул с тропинки и побежал по густому хвойному ковру; под ногами потрескивали шишки.

И все было бы хорошо, только это оказался не лес. Просто небольшая полоса деревьев, отделявших поле от озера.

Оно появилось перед Скабиором внезапно, и он остановился. Широкая серебристая гладь сверкала под солнечными лучами. На мгновение к горлу потянулась мохнатая лапа — но тут же отпустила.

Скабиор не видел, как утонул отец, но видел озеро. Точнее, два озера. Первое было накануне. Светлое, подмигивающее голубоватыми бликами, доброе и озорное. На следующий день оно уже было другое и походило на огромный безгубый рот, готовый втянуть в себя не только отца, но и Алкесту, и его самого, и качалку-лошадку, умеющую вставать на дыбы, и вообще все, что вокруг было хорошего и любимого. Он видел его несколько раз в самых неожиданных местах. Например, в заброшенном доме, где Скабиор сдуру заглянул в старый шкаф. Озеро хлынуло на него, разевая бездонную пасть-воронку, и он орал, корчась на полу, пока Грейбек не выволок его из комнаты. Потом Скабиор разузнал, что надо делать, и когда очередное озеро напало на него из выброшенного шкафа на свалке, он развеял его в стайку мыльных пузырей.

Настоящее озеро не нападало. Оно было спокойным, мирным, возможно, даже благожелательным. Но Скабиор все равно сник и повернул обратно.

Из комнаты он выходил только к завтраку и обеду. Тетушка явно посчитала, что Эви стесняется в новой компании и тактично ни о чем не спрашивала, Рон не спрашивал, потому что ему было наплевать, а Гермиона поглядывала на него с тревогой и после обеда все-таки постучалась в дверь.

Скабиор развлекался тем, что читал вчерашнюю маггловскую газету, в которой половину не понимал. Имена политиков и их разборки ничего ему не говорили, но разглядывать снимки с вертолетами и подъемными кранами оказалось занятно. При виде Гермионы он отложил свое чтиво.

— Полнолуние? — без обиняков спросила Гермиона.

Скабиор кивнул.

— Да, завтра.

— Тебе плохо?

Скабиор удивленно посмотрел на нее.

— Нет, с чего ты взяла?

Гермиона села рядом с ним на кровать.

— Профессор Люпин хуже чувствовал себя перед наступлением полнолуния. И я читала…

— Люпин был нытиком, который так и не принял себя самого, — перебил Скабиор. — А то, что ты читала в книгах…

— Не говори так о Люпине, — в свою очередь перебила Гермиона, и в голосе у нее прозвучала злость. — Хотя бы мертвых уважай.

— Прости. Но главного это не отменяет. Он болел потому что считал волчью сущность проклятием. И книги об оборотнях писали люди, которые думали точно так же.

— Ты хочешь сказать… — Гермиона внимательно вглядывалась в его лицо. — …что хорошо себя чувствуешь?

— Именно, — кивнул Скабиор. — У меня сейчас прилив сил. Просто в такое время мне нужно держаться подальше от всего, что может разозлить. Например, от Рона.

Гермиона прыснула.

— Понятно. А я-то хотела позвать тебя с нами в паб.

— Не лучшая идея, — честно сказал Скабиор. — Мне сейчас спиртное даже лучше не нюхать.

— Хорошо, что ты это сказал, — хмыкнула Гермиона. — Отличный повод не дать Рону ничего выпить.

И она вышла из комнаты, оставив Скабиора в заметно улучшившемся настроении.

Тревогу забила тетушка Дульсибелла. После ухода Гермионы и Рона прошла пара часов, когда Скабиор услышал телефонный звонок. Телефон пару раз при нем уже трезвонил, и он больше не подскакивал при этом пронзительном требовательном дребезжании, но в этот раз возникло смутное предчувствие чего-то неладного. Интуиция у оборотней — такое же необходимое для выживания чувство, как обоняние или зрение, и ей следовало доверять.

Через минуту после звонка тетушка стучалась к племяннику в дверь.

— Эви, — жалобно произнесла она. — Мне звонила миссис Торнвуд из паба. Ей очень неспокойно из-за каких-то ребят, которые обращают слишком много внимания на Мими…

Ощущение, пробежавшее по телу Скабиора, неприятно напомнило случай с перегоревшей лампочкой.

— Она, конечно, в первую очередь позвонила в полицейский участок, — продолжала тетушка Дульсибелла, зябко кутаясь в кофту. — Но там только посмеялись и сказали, что не могут приезжать каждый раз, когда молодым людям нравятся девушки. Эви, мне очень неспокойно. Она, конечно, с Рональдом, но…

Она умолкла, когда Скабиор, протиснувшись мимо нее, побежал вниз по лестнице.

— Где паб? — крикнул он через плечо.

— Как выйдешь на дорогу — направо, и через два перекрестка сразу увидишь… Эви, осторожнее, дорогой!..

За Скабиором захлопнулась дверь.

Местному полицейскому участку пора было на пенсию или на курсы по ловле мышей. Скабиор пробежал мимо целого табуна мотоциклов, припаркованных возле жизнерадостно освещенного паба, мимо кучки взволнованно переговаривающихся людей, нетерпеливо смотревших на дорогу, и распахнул дверь. В уши сразу ударила мешанина из ритмично грохочущей музыки, негодующих воплей дамы в белом фартучке и пьяной брани пяти-шести парней в кожаных куртках. Человек средних лет в заляпанной кровью синей рубашке кое-как поднимался с пола, ощупывая разбитую губу. Рон с обритым наголо, лобастым, как бычок, амбалом держали друг друга за грудки. Уизли явно не желал сдаваться, но шансы против такой компании у него были небольшие. Гермиона прижималась к стене, напуганная, конечно, но еще больше рассерженная. Один из парней, обойдя своего приятеля, сцепившегося с Роном, подошел к ней и схватил ее за руку. Скабиор двинулся вперед.

— Пардон муа?

Он вежливо взял непрошенного собеседника Гермионы за плечо и, когда тот обернулся, хрястнул его кулаком в переносицу. Тот отлетел к стене, стукнувшись об нее затылком.

— Э, это что за пидор тут выискался?

На “пидора” Скабиор отзываться не любил, но иногда приходилось. На этот раз в ход пошли ноги, а потом и перевернутый стол. Первый противник, опомнившись от удара, кинулся было своим на выручку и немного не рассчитал разбега. Не то чтобы Скабиор совсем ему не помогал, но в полицейском протоколе окно записали бы на счет того, кто через него пролетел. Один из оставшихся на долю Скабиора двоих парней попятился к дверям, а второй, с глазами, мутными от выпитого пива, все-таки пошел в атаку. Удушающий перегар ударил и в ноздри, и в стремительно налившиеся кровью глаза.

Когда Скабиор снова стал четко различать предметы, на полу, вяло подергивая руками и ногами, валялось четверо парней. В том числе и бритый, с которым обнимался Рон. Сам Рон сидел на полу, мотая головой и хлопая глазами, а над его противником стояла белая, как мел, Гермиона с бутылкой в руках. В разбитое окно влетали свежий вечерний ветерок и паническое мигание полицейского “ведерка”.

Попытки полицейских обвинить в чем-то его самого Скабиор пресек на корню: орал на весь паб, что он не для того платит налоги (ухватил емкую фразу в сериале, который вчера смотрела тетушка), чтобы охранники порядка позволяли каким-то бандитам нападать на его сестру. Дама в фартучке, видимо, та самая бдительная миссис Торнвуд, вопила еще громче и куда пронзительнее и кричала, что подаст жалобу за игнорирование вызова. Гермиона поднимала Рона с пола и требовала, чтобы блюстители немедленно приняли меры, пусть даже задним числом. Из паба Скабиор выходил безусловным королем сегодняшнего вечера.

Рядом с полицейской машиной уже сверкала мигалкой скорая помощь. Народу собралась целая толпа, и вперед протолкалась стайка мальчишек во главе с Джо.

— Эвандер! Это же Эвандер! — Он смотрел на Скабиора такими глазами, будто только что уверовал в существование бога на земле.

Скабиор шел, поддерживая слегка пошатывающегося Рона, но на этот крик обернулся и помахал рукой.

— Привет, Джо.

Теперь остальные мальчишки смотрели на Джо как на наместника этого самого бога.

Наверное, по долгу службы Неду положено было ругаться, но все равно убедительно бы не получилось: Скабиор, спустившись в гостиную, застал его в тот самый миг, когда он с горящими глазами слушал Рона, пытавшегося в лицах изобразить вчерашнюю баталию. Формальности он, все-таки, соблюсти попытался: