Он отвёл коня в конюшню, и мы отправились в дом.

- Чаю тебе, Фома Силыч, не предлагаю, всё равно скоро обедать, - сходу заявила бабка. Это означало, что от обеда Фома не отвертится. Ну, он не очень и сопротивлялся.

- Новости вам привёз, - сотник плюхнулся на лавку. – Зело странные.

- Давай свои новости, - я раскрыл блокнот и устроился поудобнее. По-моему, я уже ничему не удивляюсь. По городу ходят ожившие мертвецы, возглавляемые призраком первой царицы.

- Никита Иваныч, ты как в воду глядел! Это не Игнашка Гришин.

- Да ладно?! – хором изумились мы с бабкой.

- Вот те крест! Я ж тела повелел к Потапу отвезти, обследовал дабы да наблюдения свои высказал. Он их осмотрел пристрастно. Ванька Попов – да, он, все приметы как есть совпадают. А вот тот, кто в Игнашкину форму одет был, - дык то не Игнашка. У Игнашки пятно родимое на ноге повинно быть, а у этого нет пятна. Не могло ж оно пропасть?

- Не могло, - согласились мы.

- Вот и я говорю, не могло. Да ещё шрамов на тех местах, где у Игнашки были, нету. Стало быть, кого-то нам вместо него подсунули.

- А кого ж? – это бабка. Фома развёл руками:

- Про то не ведаю, но Потап говорит, парень не из наших.

Опа. Я быстро записывал в блокнот. Под видом Игнашки Гришина нам подсунули какого-то левого мужика. Встают два вопроса: первый – зачем? И второй – а где, собственно, Игнашка? Я озвучил.

- Ну насчёт «зачем» предположить можно, да токмо глупость какая-то выходит, - вздохнула Яга. – Убивец наш хотел, дабы парня убиенного за Игнашку приняли.

- И снова-таки: зачем? – не сдавался я. – В случае с Тюрей хотя бы логика была, но подменять стрельца?

- Я ж и говорю, глупость. Кто-то хочет, чтобы мы думали, что Игнашка жив?

Мы трое растерянно переглянулись. И правда глупость.

- Хорошо, но сам-то он где? – я вновь уставился в блокнот. – Выехал за ворота, бросил товарища и пропал, а на его месте погиб неизвестно кто?

- Мои ребята товарищей не бросают, - строго поправил меня Фома.

- И кто этих двоих убил столь изощрённым способом? – продолжил вслух размышлять я. – Начало, положим, очевидно: они следуют за каретой боярыни. Но вот дальше начинаются странности. Из темноты появляется некто, одного стрельца убивает, другого подменяет – ведь его ещё и переодели, а Игнашка исчез неведомо куда. Зачем? Это слишком сложно.

- Надобно тебе к Бодровым идти, там ответы твои, - подытожила бабка.

- Вот ночью и займёмся. А пока, Фома, ещё кое-что. Мне нужно поговорить с кучером, который возит Маргариту. Их там трое – у самого боярина, у жены и у дочери. Вот мне нужен второй, попытайся мне вечером его раздобыть. Живёт он где-то в городе и на ночь уходит домой. Зовут вот только не помню как… там разберёшься. Может, хоть он нам расскажет, что этой ночью случилось.

- Будет сделано, - кивнул Еремеев.

- Кстати, ещё одна новость на сегодня, - вспомнил я. – Государь отправляет Лидию в загородное имение. Похоже, что к чему-то готовится. Царица сегодня уезжает.

- Ну, учитывая, что у нас полный город оживших мертвецов, то очень похоже, что готовится он…

- … к войне, - подхватила бабка незаконченную мысль Еремеева. – Ох, ребятушки, ить ежели так – дык у нас тут брат на брата пойдёт. Кровь прольётся великая…

- Оно бы, может, и ничего, но этими мертвецами – то есть, простите, неживыми-немёртвыми – наверняка кто-то управляет. Но Горох упёрся, как баран, и не говорит, кого пропустил в город. Мы виделись сегодня, и он, можно сказать, подтвердил, что велел этому кому-то поднять Ульяну.

Еремеев перекрестился. Я уныло пожал плечами. Да, всё именно так, как нам меньше всего бы хотелось.

- Давайте обедать, ребятушки, - бабка ласково погладила нас обоих по головам. – Тебе, Фома, многие потрясения ныне выпали, восстановить бы силы надобно. А там ужо продолжим следствие.

- Вы как всегда правы, бабуль.

Мы встали было ей помочь, но Яга лишь цыкнула зубом и принялась лихо ворочать ухватом горшки в печи. На обед у нас было жаркое, которое она наложила нам из здоровенного чугуна.

- Откушайте, мóлодцы, чего Бог послал.

Запах ароматного мяса с картошкой щекотал ноздри.

Во время обеда мы молчали. Собственно, больше и говорить было особо не о чем – всё основное мы обсудили, дальше только ждать. Ещё некоторое время мы провели за чаем, обмениваясь новостями о разных пустяках. Полцарства за возможность отвлечься от воскресших мертвецов и пропавших бояр! У нас была катастрофическая нехватка обычных человеческих новостей – простых и добрых. Ей-богу, если я не раскрою это дело – подам в отставку. А если раскрою – уйду в отпуск. Мы все работали на пределе моральных сил.

После чая Фома попрощался и ушёл, пообещав к вечеру доставить нам кучера боярыни Бодровой. Собственно, делать нам было нечего. В этом расследовании мы часто чего-то ждём. Обычно я ношусь по городу, как ужаленный, не имея ни единой возможности отдохнуть. А сейчас не так.

- Ты бы, касатик, развеялся. Сходил бы на ярмарку, что ли…

- А? – я растерянно моргнул. – Простите, бабуль, задумался. Нет, я сейчас схожу не на ярмарку, а к отцу Кондрату. Хочу спросить, у кого исповедовалась Ульяна. Кто был её духовным отцом.

- Да, это дело хорошее, - кивнула она. – А то я ить не ведаю. Я её ни разу, не поверишь, близко не видела, она и на приёмах почти не появлялась, и к народу выходила нечасто. Затворницей жила, токмо вот деток хворых к ней носили.

Я кивнул. Я и так уже понял, что прежняя царица кардинально отличалась от живой и целеустремлённой Лидии. Австрийскую принцессу воспитывали совершенно иначе. Что касается Ульяны, я нисколько не сомневался, что она более охотно носила бы монашеский апостольник, нежели корону. Сложно как-то. Мне было её жаль.

- Митеньку возьми, скучает мальчонка, - посоветовала Яга. Я кивнул.

- Мы недолго, бабуль.

Я надел фуражку и с планшеткой через плечо вышел во двор.

- Митька! Пошли, дело есть.

Наш младший сотрудник выкатил грудь колесом. Его прямо-таки распирало от желания послужить родному отечеству.

- Какую службу опасную справить требуется, батюшка воевода?

- Никакую. Сегодня за царя умирать не придётся. Мне нужно к отцу Кондрату.

Он заметно приуныл.

- А может, какого преступника заарестовать требуется?

- Требуется, но не сегодня, - пресёк я его творческий энтузиазм. – Пошли.

***

И мы неспешно выдвинулись в сторону храма Ивана Воина. Кучера Фома всё равно приведёт уже по темноте, а сейчас было максимум часа два. Торопиться нам некуда. По дороге Митька развлекал меня байками из жизни обитателей родной деревни, я слушал вполуха. Мысли продолжали витать вокруг царицы Ульяны. Что же всё-таки с ней случилось в те несколько дней между отъездом из города и вестью о её смерти? И как её перстень оказался в подвале Никольского собора?

К тому же я никак не мог увязать её и пропавшего боярина. Милицейское чутьё едва не в голос вопило: связь между ними есть! Но какая, чёрт побери? У меня никак не складывалось. И куда всё-таки подалась Маргарита посреди ночи?

Погружённый в тяжкие размышления, я вошёл в ворота храма Ивана Воина. Митька топал за мной. На территории храма было неожиданно людно. Я огляделся. Траурно одетые горожане толпились вокруг берёзы в углу двор. До меня не сразу, но дошло: отец Алексий. Мы подошли ближе. Я заметил под берёзой свежий холм земли, в который был воткнут деревянный крест. Рядом с могилой прежнего настоятеля на коленях стояли отец Кондрат и трое не знакомых мне священников – они молились, периодически творя земные поклоны. Я тяжело вздохнул. Это ведь мы, мы с бабкой… меня вновь охватила чёрная тоска. Помощь нам стоила святому отцу последних сил. Мне хотелось попросить у старика прощения, но он больше не мог меня услышать.

Мы с Митькой немного постояли в толпе и тихо отошли в сторону. Я не решался прерывать молитву отца Кондрата, оставалось только ждать. Мы уселись на лавку у забора, дожидаясь, пока святой отец закончит. Он подошёл к нам минут через пятнадцать.