- Она говорит, что дождётся их с собрания, чтобы не смели без неё уезжать. А ещё – что ты, кхм… нехороший человек.

- Редиска, - кисло усмехнулся я.

- И что ты ничего для поисков её мужа не делаешь, о чём она государю просит доложить примерно. Так что готовься, участковый, уж ежели она сама приехала – значит, и этих сейчас накрутит, и сама потом к государю ломиться станет с этим вопросом. Чем ты ей так насолить-то успел? Ну Бодров – понятно, ему ты – как мозоль на пятке, но ей-то? Какие у бабы интересы… шелка да брильянты, да дочь сосватать.

- Я ей? Не поверите, тем, что пытаюсь расследовать пропажу её мужа. У меня вообще чувство, что она знает, где он, и зачем-то весь этот спектакль разыгрывает.

- И такое может быть, - усмехнулся в усы Илья Тихомиров. – Баба вроде бы и глупая, но хитрая да вздорная, такая многое могёт. Они ж, Афанасьевы, хоть и знатные, а плодятся, аки кроли, на всех наследников наследства не хватает – извечно делят. Она ж, Маргарита, когда замуж шла, сестре своей младшей косу отрезала, дабы та красивее её не оказалась. И служанки у ней завсегда страшные, абы муж не позарился.

Я присвистнул:

- Да ведь ему лет-то сколько!

- Ну, Никита Иваныч, седина в бороду – сам знаешь. Боится она, тоже ведь не молодеет.

- Кстати, женщин же на собрания не пускают? – уточнил я. Бояре кивнули.

- И её не пустят, - подтвердил Кашкин. – Правило такое. Боярская дума – мужская справа. Ежели помер кто, дык его место сын займёт, но не вдовица безутешная. Бабий удел – дом да дети.

- Тогда зачем она приехала?

- Дык известно зачем, - седобородый боярин пожал плечами. – В комнатке за дверью подслушивать станет. Матушка-государыня прежняя тоже так делала. Пошли, Никита Иваныч, что-то задержались мы. Мы б и помогли тебе с радостью, да токмо вишь что деется… против своры этой мало нас, ты уж не обессудь.

- Я не в обиде, - улыбнулся я. Мне хватало уже того, что они и так меня поддерживают. Менять образ мышления боярской думы – дело не на один год, я рад, что хоть до кого-то смог достучаться.

Мы поднялись по лестнице и направились к залу заседаний. Там уже рассаживались бояре. Ругались, стучали посохами. Я взял Кашкина за локоть и потянул в сторону.

- Вы не могли бы мне быстро показать, кто есть кто? Меня по ходу следствия интересуют некоторые фамилии.

- А чего ж не мог бы, спрашивай.

Мы стояли так, что через приоткрытые двери могли видеть половину зала, занимаемую сторонниками пропавшего боярина. Я мысленно воспроизвёл в памяти государев список.

- Для начала – Зиновьев, Кожевников и Шишкин.

- Ну это легко. Вона в первом ряду все трое.

Я присмотрелся. Среди тех, на кого указывал боярин, был запомнившийся ещё с прошлого собрания древний дед.

- Тихон Шишкин, - заметив, на кого я смотрю, уточнил Кашкин. – Первый тесть Бодрова. Очень древний род, тоже завсегда у трона стояли. Но загибается ныне, двое детей всего у старика было. Дочь он за Игнатьича сосватал, двух сынов родили, а брат ейный хворал сильно, помер неженатым. Побочные ветви пойдут отныне.

Ага, кивнул я. Выходит, это родной дед обоих сыновей боярина, отец его первой жены – той, которая упала с лошади.

- Травкин и Полушкин.

- Третий ряд, крайние слева. Погоди-ка, а что у тебя, список какой-то или что?

- Почти, - кивнул я. – Просил государя отметить ближайших сторонников Бодрова. Просто на всякий случай, мало ли. Вдруг они причастны к его исчезновению.

- Очень может быть, - согласился боярин. – Тогда дальше гляди. Вона в шапке сидит – это Гаврила Афанасьев, отец Маргариты. Он в своё время приданого за ней дал – двух девок дворовых да одеяло пуховое, самое ценное, так сказать, отдал. Бедные они, как церковные крысы, ибо все мужики в семье играют до последней рубахи.

- Да ладно?

- Вот те крест. Детей у него то ли девять, то ли десять, я ужо всех и не упомню… и токмо девки почти, сын один. Из всех девок вот одну он удачно пристроил, ей тогда и шестнадцати-то не было. Ну и возрадовался, дескать, зятёк золотом уж всяко поможет. Да токмо на Игнатьича где сядешь – там и слезешь, погнал он родственничков со двора взашей, ни копейки не дал. По этому поводу с давних пор Гаврила на Игнатьича зуб имеет. Он и в думе-то токмо из-за этого, государь дозволил ежегодные взносы не платить.

Я постарался рассмотреть Афанасьева повнимательнее. На вид ему было лет шестьдесят. Получается, он моложе собственного зятя. Худой и весь какой-то… потёртый, что ли. По сравнению с большинством бояр, чья комплекция стремилась к форме шара, он значительно выделялся.

- Ещё нужен тебе кто?

- Остальных я знаю. Спасибо, - я пожал боярину руку, и он отправился в зал заседаний занимать место. Я же прошёл в боковую комнату, через которую обычно заходил государь. Его самого ещё не было, а Маргарита сидела у окна и рассеянно смотрела во двор.

- Здравствуйте, мадам.

- Добрый день, - сквозь зубы поздоровалась она, даже не обернувшись.

- Полагаю, епископ Никон согласился присоединиться к поискам вашего супруга?

Не знаю, что дёрнуло меня за язык. Боярыня удивлённо приподняла брови.

- Что, простите?

- Просто я вчера имел честь видеть вас в соборе.

Её щёки немного порозовели. Впрочем, она держала себя в руках.

- Странно, я вас не видела.

- Не удивляйтесь, мадам, милиция может быть незаметной. К тому же Марфа Ильинична успела кое-что нам рассказать перед смертью.

Она потрясающе умела изображать удивление. Однако я понял, что попал в цель.

- Вы ничего не докажете. Мой муж верно служит государю и делает всё на благо страны.

- Разумеется, - охотно кивнул я. - И к паре перстней с фиолетовыми камнями он тоже не имеет никакого отношения, это всё чистой воды провокация.

Маргарита лишь пожала плечами, но мне и так было достаточно. Она знает гораздо больше, чем говорит. И проблема, похоже, не в том, что Бодров пропал, а в том, зачем он пропал. Тем более накануне свадьбы собственной дочери.

Наша содержательная беседа была прервана появлением государя. Приветствуя его, боярыня поднялась со своего места и почтительно склонила голову. Горох отстранённо, скорее просто для соблюдения этикета, поцеловал ей руку. Они ровесники, а царица Лидия всего на пару лет старше Лариски. Маргарита и государь обменялись парой безразличных фраз на французском, затем Горох обернулся ко мне.

- Рад тебя видеть, Никита Иваныч. Пошли, что ль?

И мы пошли. Я спиной чувствовал обжигающий взгляд боярыни. Сегодня же попрошу Еремеева установить за ней слежку.

Зал заседаний встретил нас гулом встревоженного улья. Бояре перекрикивали друг друга, стучали посохами и пытались что-то донести до государя, не дожидаясь, пока тот сядет. Горох раздражённо махнул рукой, обрывая это беспорядочное гудение, и сел на трон лицом к ним. Я встал рядом.

- Ныне вы, бояре мои верные, снова сбор потребовали. Слушаю вас, токмо говорил один чтобы.

Роль оратора, как и в прошлый раз, взял на себя старик Шишкин. Я искоса его рассматривал. По самым приблизительным подсчётам, лет ему под сотню, но вроде как он пока в здравом уме. Ну, насколько это возможно у большинства наших бояр.

- Государь, беспокойство имеем за судьбу слуги твоего, боярина Бодрова. Милиция дело ведёт как есть недбайно, а токмо кабы не пришлось заместо свадьбы барышни похорóн скорый на батюшку ейного готовить. Отчитается пусть воевода, продвинулся ли в деле сём.

Я лихорадочно соображал, что могу им говорить, а что нет. Совсем молчать — так они Гороху весь мозг вынесут, мне же потом стыдно будет. Нет, что-то говорить нужно.

- Никите Иванычу я доверяю всецело, - нахмурился царь. - Рассказывай, сыскной воевода, мне да боярству моему верному, что вызнал по делу этому.

- Если бы мне помогали, вызнал бы гораздо больше, - мстительно отозвался я. – Однако при попытке вести следствие я встречаю сплошное сопротивление.

- Так на кой тогда ты нужен, ежели тебе ещё и помогать? – немедленно завелись бояре. – Мы своё следствие однажды вели ужо, и куда как успешнее твоего!