- А я ж, касатик, и не знаю, где его земля, - Яга развела руками. – Но мысль верная, про то выяснить бы.

- Чья это земля? Маркиза Карабаса, - не к месту пробормотал я. – И кстати, Лариска говорила, что её сестра купила имение за городом, - так вот где оно, имение это?

- Пока ты на операции будешь, я разузнаю, - пообещала Яга. – Да токмо не совсем ведь он дурак – у дочери прятаться. Как Горох у Шмулинсона, честное слово. Милиция ж сразу в том направлении копать начнёт.

- Да если бы сразу, - вздохнул я. – Так я бы уже позавчера этот вопрос выяснил, может, и продвинулись бы куда. Но я, увы, обычный участковый милиционер, поэтому работаю как умею.

- Ты, Никитушка, за Лукошкино да за государя нашего душой радеешь, можно ли лучшего желать-то? Не кори себя, участковый, на всё воля Божья.

- Да, но с этой дорогой время мы потеряли, - вздохнул я. Бабка подошла, обняла меня за плечи.

- Прорвёмся, Никитушка. Что там у тебя третье?

- Третье – самое интересное, - я заглянул в свои записи. – Есть предположение, что иностранец, женщина, Бодров и покойники имеют одно связующее звено – подвалы Никольского собора. Вам не кажется это странным?

- Кажется, - подтвердила бабка. - Епископ Никон ни в одном деле не отсвечивал, не было у нас к нему претензий. С чего вдруг сейчас ты настолько лихо его подозреваешь?

- Только не смейтесь, бабуль, но… потому что он мне не нравится. Дурацкое объяснение, согласен, я не имею права приплетать эмоции к расследованию. Но что-то мне подсказывает, что не всё с ним так прозрачно, как кажется.

- Да где уж тут смеяться, - вздохнула Яга. - Чутьё милицейское не обманешь, Никитушка, но в чём ты его подозреваешь? То, что он торгаш и проходимец, - так это всем давно известно, он особо и не скрывается. Ежели епископу ручку не позолотить — дык в соборе и делать нечего. А так, если подумать — дык у нас на него ничего и нет.

- Среди голосов, которые мы в подвале слышали, его не было? - решил уточнить я – поскольку лично с епископом не беседовал ни разу, мог не узнать.

- Не было, касатик, - развела руками Яга. - Ни его, ни Бодрова, уж о том я сама не раз думала. Досель не знаем, кто те трое были…

- Ладно, узнаем рано или поздно, - я попытался её подбодрить. - Но епископа мы подозреваем исключительно на основании собственных домыслов, а это, как вы понимаете, никто и слушать не станет. Вы правы, у нас на него ничего нет. К тому же он нам не по зубам, даже Горох открыто говорит, что епископа Никона ему не свалить.

- Ну дык церковная власть завсегда выше царской стояла. Государь наш — помазанник Божий, а кто его на царство волею Господа утверждает? Вот то-то и оно. Нет, Никитушка, чтобы под Никона копать — дык то доказательства вины его великой иметь надобно, да и всё одно без крови не обойдётся. Непросто это будет, участковый, ох непросто.

- Да уж, с церковниками у нас ещё дел не было, - я безрадостно покосился в свой блокнот. - Но деваться нам всё равно некуда.

Я выглянул в окно как раз в тот момент, когда открылась калитка и во двор вошёл вчерашний дворник. Был он настолько невзрачным, что моя уверенность в успехе предприятия несколько возросла. Таких незаметных людей ещё поискать надо. Стрельцы жестами указали ему в сторону крыльца, и мужик направился в сторону терема. Он что, ещё и глухой до кучи?

Соборный дворник отворил дверь в горницу, вошёл и поклонился сначала мне, затем бабке. Я приветственно кивнул и указал ему на свободную лавку у стола.

- Вы меня слышите? - на всякий случай уточнил я. Он активно закивал, неотрывно глядя на мои губы. Ага, уже проще — не слышит, но по губам читает. Хотя насчёт «проще» - тут как сказать… Я никогда раньше не изображал глухих. Нужно будет стараться не реагировать на внешние звуки, иначе мой обман мигом раскроют.

- Вам нужно будет провести некоторое время в отделении, - объяснил я. Бабка говорила, что всё то время, что я буду разгуливать по подвалам, он будет спать. Больше я ему ничего рассказывать не стал, всё остальное — наши милицейские заботы.

Яга между тем принесла из своей комнатки пучок дымящейся травы, воткнула в подставку и поставила на стол. Тяжёлый дурманящий дух пополз по горнице.

- Бабуль! - попытался возмутиться я. Она лишь легонько стукнула меня по лбу.

- Спи, Никитушка. Колдовство лишних глаз не любит.

Дурманящий запах окутывал меня, накрывал с головой. Я смотрел на сидящего напротив мужика, и лицо его расплывалось. Наконец я окончательно потерял способность на чём-либо фокусировать взгляд и провалился в какое-то коматозное оцепенение, поэтому что и как делала со мной Яга — для меня до сих пор остаётся загадкой. Да и какая разница, в конце концов? У бабки свои секреты.

***

Она разбудила меня лёгким прикосновением к плечу.

- Готово, касатик. Глянь-кось на себя, - она пододвинула мне круглое зеркало, я взял его в руки. Оттуда на меня глядела невзрачная рожа того самого мужика, с которым я только что разговаривал. Или не только что? Солнце уже клонилось к закату, бабка выглядела усталой, но довольной.

- Эк ладно получилось! - сама себя похвалила она. - А этого я вона в сенях поклала, спит он беспробудно, под ногами путаться не станет.

Я ошарашенно рассматривал себя в зеркале. Зайцем мне бывать доводилось, но там имело место полное превращение, да к тому же по моей собственной глупости. А тут…

- Бабуль, а это я в самом деле такой, или иллюзия просто?

- Личина, - по-своему переиначила Яга. - Тело твоё и лицо твоё, но на тебя заклятье наложено, скрывает оно тебя, аки кокон. Не тебя люди видят, а мужика сего. Рассмотреть, кто ты есть на самом деле, лишь колдуну специально обученному дадено, а таких, будем надеяться, при соборе нет. Ибо ежели по всем правилам тебя превращать, на то времени куда как больше надобно. Ступай уж так, касатик. А токмо…

- Да?

- На вот, вставь в уши, - она дала мне небольшие восковые шарики. - Он глухой же ж, как полено. А ты ежели на какой громкий звук подскочишь — дык прощай следствие.

- Спасибо, бабуль! - обрадовался я. Совсем ведь забыл. Я забрал у неё шарики, положил на стол. - А можете ещё сделать, чтобы я молчал? А то последнее время совсем память ни к чёрту, могу забыть.

- Могу, отчего ж нет. Всё сделаю, как детали обсудим. Вот тебе сумка в дорогу, ужин я тебе какой-никакой собрала.

Ещё недавно я бы недоумённо спросил «а зачем?», но после вчерашних приключений на несуществующей дороге — не стал. Я действительно был ей благодарен — бабка могла предусмотреть всё.

- И оденься потеплее, под землю ведь лезешь. А ну как застудишься?

- А во что? - как-то даже растерялся я. - Не в милицейской же форме пойду.

- Дык известно во что, я с этого типа одёжу-то поснимала, исподнее токмо оставила. Но уж рубаха да штаны — вот они. Кожух на плечи дам, ты не смотри, что жара майская, под землёй оно иначе всё… Ох, касатик, а не на верную ли смерть я тебя отправляю?

- Бабуль, успокойтесь, всё будет хорошо, - я было потянулся привычно чмокнуть её в щёку, но вовремя вспомнил, что на мне сейчас чужая рожа, и передумал. Встал с лавки, переоделся, набросил на плечи тёплый кожух. Потом вставил в уши восковые шарики. Помогло отменно — я перестал вообще что-либо слышать. Достану, когда уже спущусь в подземелье. Яга развернула меня к себе и слегка шлёпнула ладонью по губам.

- Ну вот и всё, Никитушка, - эту фразу я уловил уже как-то инстинктивно, скорее, просто прочитал по губам. Улыбнулся. Яга перекрестила меня на прощание, я поднёс руку к воображаемой фуражке и вышел в сени. Ну что, участковый, под землю второй раз за сутки?

Я не знаю, что она сделала с моим голосом, но, когда я попытался что-то сказать сам себе, изо рта не вырвалось ни звука. Отлично, значит, я не буду вызывать подозрений. Ничего не слышу я совершенно естественно, говорить не могу. Можно до темноты спокойно прогуляться по территории собора.

Я даже не стал махать на прощание стрельцам у ворот — пусть думают, что это дворник уходит. Они проводили меня безразличными взглядами. Похоже, маскировка работала. Я бодро зашагал в сторону Никольского собора.