- Спать, Никитушка, - распорядилась бабка, едва мы вошли в терем.

- Бабуль, я не усну.

- А я тебе дам кое-что – уснёшь за милую душу, - улыбнулась она. – А я с тобой рядом посижу, попробую за твоей спиной по той дороге пройтись. Авось и угляжу чего.

Пока я переодевался наверху, бабка готовила какое-то снадобье. Когда она поднялась в мою комнату, я сидел на кровати. Несмотря на ночь на холодной земле и те пару часов, что я дремал в полускрюченном состоянии, сна не было ни в одном глазу.

- Пей, Никитушка, - Яга протянула мне стакан тёмной ароматной жидкости. Я не стал спорить, молча выпил. Спустя пару минут перед глазами поплыло, и я уронил голову на подушку.

***

Спал я без сновидений, а когда проснулся, уже давно был день. Солнце висело высоко над горизонтом. Яга сидела на краешке кровати, свесив голову на грудь, однако стоило мне пошевелиться – она моментально вскинулась.

- Проснулся, сокол ясный? Ну так личико белое умой, одевайся – и к столу, обед готов.

Как, когда? Я этому уже не удивлялся, вполне может оказаться, что это Васька кашеварил. Яга вышла, оставив меня одного. Я наскоро переоделся, поплескал в лицо холодной водой из умывальника и спустился вниз.

А на столе меня ждал тыквенный суп, холодец, селёдка и неизменные пирожки – на этот раз с яблоками. Я обвёл взглядом всё это великолепие и только покачал головой.

- Бабуль, ну вы даёте.

- Откушай, чего Бог послал, уважь бабушку.

- Спасибо, но пока я буду есть, расскажите мне, что увидели.

- Поел бы сначала, - недовольно отозвалась Яга, но перечить не стала – присела напротив. – Ох, Никитушка, вот как не нравилось мне это дело – так теперь оно мне ещё больше не нравится.

- Да оно мне самому уже поперёк горла, но бросить его мы не можем.

- И то верно. Пока ты спал, я над тобой поворожила немного. Посмотрела, стало быть, что в действительности с тобой происходило. И вот что скажу: тебя там ждали. Именно тебя, уж откуда этот тип знал, что ты туда сунешься, - про то не ведаю, а токмо заклятие было направлено исключительно на тебя. Ежели б Митька с пареньком этим без тебя через ход подземный прошли – так они и вышли бы в поле. Но с ними был ты.

- Ну, догадаться, что я туда сунусь, - дело нехитрое, - я пожал плечами. – Сперва Марфа Ильинична, потом пропавший иностранец… да за версту видно, что с этой гостиницей что-то нечисто.

- Вы спустились под землю, прошли весь ход насквозь – и оно выстрелило. Ты увидел ту дорогу. Ничьего присутствия поблизости я не углядела, никого, окромя вас троих, там не было. Ловушку с дорогой поставили заранее.

- А кто – вы не знаете?

- Если бы всё было так просто, мы бы уже давно дело раскрыли, - покачала головой бабка. – Действует человек зело осмотрительный, не особенно сильный, но умеющий не оставлять следов. В этом его преимущество. Вспомни мельницу у запруды, Никитушка. Там ведь ты сразу понял, что морок это, потому как грубо было сотворено и лишь бы работало. А тут сколько времени вы убили, пока поняли, что дорога вас кругами водит? Вот то-то и оно.

- И как мы его ловить будем?

- Его мы и не поймаем. Во всяком случае, не нашими обычными методами. Бабу ту искать надобно, касатик. Уж ежели говоришь ты, что они там в подвалах что-то про любовь толковали, значит, можем и отыскать. Дела сердечные – они завсегда людей головы лишают. Во всех смыслах. Чует моё сердце, сама она себя проявит. Держат её, аки голубку в клетке, а токмо ежели сердце любящее – дык оно завсегда на волю вырвется.

Если честно, мне от этого легче не становилось. Ждать, пока дама себя проявит? У нас в прошлую ночь тридцать человек поднялось, а в эту что – сотню ждать? А завтра? У нас нет времени, я не хочу жить среди воскресших мертвецов, какими бы безобидными они ни выглядели. Просто потому, что земная жизнь конечна. Если ты умер – это навсегда. Нам нужно как-то отправить их обратно.

- Трактирщицу увезли, - вклинилась в мои мысли бабка. – А Митрофан так в порубе и томится.

- По-хорошему бы да, я должен его допросить, но сейчас нет ни времени, ни желания. Бабуль, когда вы будете превращать меня в дворника?

- Ну, это дело недолгое, за час до сумерек – самое то будет. А пока что ты за сегодня сделать задумал?

Вообще так, если уж говорить о планах, на сегодня я задумал вылезти из подвалов Никольского собора и обсудить с Ягой то, что там увидел. Но я, как видите, туда ещё даже не ходил. Все планы сдвигались.

Ответить я не успел – дверь из сеней открылась, в горницу сунулся Митька.

- Прощения просим, Никита Иванович! А токмо к вам лицо духовное явилось без приглашения, примете ли?

- Какое ещё лицо? – не сообразил я.

- Ой, дюже знакомое! Филимон Митрофанович собственной персоной.

Мы с бабкой переглянулись: с чего вдруг Груздева к нам принесло? Мне было не до него, я слишком вымотался морально за последние дни. Эти воскресшие покойники нас всех в гроб вгонят, простите за каламбур. Но Яга, видимо, была другого мнения.

- Зови, Митенька. Участковый как раз несколько минут свободных имеет.

Я обиженно взглянул на бабку, она ласково потрепала меня по плечу.

- Бабуль, ну на кой нам сейчас тут Груздев? Он ведь в любом деле у нас – как заноза в заднице. Лучше бы я вообще с той дороги не уходил.

- Никитушка, коли тебе в морок обратно приспичило, дык я тебе такой же хоть завтра посреди двора создам, ходи весь день кругами от бани к воротам. А токмо не дело это, что Митрофан у нас второй день место в порубе занимает, забодал он меня. Давеча за вареньем ходила – дык он, охальник, сидит там да частушки горланит, у меня ажно уши посворачивались. Едва поленом не пришибла окаянного, удержалась, токмо памятаючи, что он тебе как подозреваемый нужен.

- Я не хочу его допрашивать, - в который раз попытался было канючить я. – Нам не разговаривать с ним надо, а обратно уложить, ну его.

Лишь появление на пороге отделения нашего вечного доносчика и непримиримого борца за правое дело вынудил нас прекратить препирательства.

- С чем пожаловали, гражданин?

- Заявлению в твою милицию имею, аспид иерихонский! – с порога завёлся дьяк, вскидывая куцую бородку. – Ибо люди добрые информацию мне донесли, что ты, мухомор в фуражке, родителя моего в порубе удерживать смеешь!

- О чём вы, Филимон Митрофанович? – я попытался изобразить дурачка. – Родителя вашего давным-давно похоронили на старом кладбище.

- Воскрес родитель мой, аки Иисус на третий день поводле Писания! – воздевая руки к небу, завопил Груздев. – Благословение на него снизошло! А потому отпусти его немедля да извинения принеси, ибо ни в чём не повинен он, а токмо произволом милицейским в поруб ваш богомерзкий заточён, гореть вам всем в аду, грешники египетские!

Мне начинало надоедать. Я слишком устал, а мне ещё нужно было собраться с мыслями перед походом в подвалы Никольского собора. Я почему-то не сомневался, что по сравнению с предстоящим мероприятием призрачная дорога покажется мне детской шалостью. Мне не нравился епископ Никон, и я был уверен, что ничего хорошего нам от него ждать не стоит. Милицейская интуиция.

- Митька!

- Слушаю, воевода-батюшка! – из сеней сунулся наш младший сотрудник.

- Приведи задержанного из поруба.

- С превеликой радостью!

Митька, кстати, до сих пор был не в курсе, что тот воскрес. Мертвецов он боялся до дрожи и полного паралича, а потому наверняка обходил бы поруб по большой дуге. Но у нас не было возможности разбрасываться сотрудниками, а Митька какой-никакой опыт в сыскном деле имел. Пусть для общего блага пока ни о чём не догадывается, тем более что эти создания ничем не отличаются от живых людей.

Я, кстати, до сих пор не мог понять, как это вообще возможно. Человека хоронят, его тело разрушается в земле - оно попросту исчезает. Я допускаю, что можно каким-то образом вернуть душу, переселить её в другое тело, об этом я неоднократно читал в фантастических книжках. Но создать прежнее тело из ничего? Я сталкивался в этом мире с разными силами – и с добрыми, и со злыми. Но вот со святыми праведниками раньше дела не имел. Да что там, я понятия не имел, на что они способны! Это дело в красках показывало мне, что праведники здесь не так просты, как я ошибочно думал. Город постепенно охватывала радость от возвращения с кладбищ любимых родственников.