- Я посторожу покуда, - предложил парень, складывая в кучу ветки для костра – благо их тут хватало. – Вы тоже ложитесь, Никита Иваныч.
Я благодарно кивнул. После марш-броска под землёй я держался на ногах только потому, что рассчитывал на скорый конец экспедиции. Но мы тащились по колее часа полтора – а ей ни конца ни края.
Взошла луна. Я зевнул и сполз с кочки, подстелив на землю китель. Начинало холодать, не простудиться бы. Ложиться я не рискнул: как бы тепло ни было днём, ночью пока ещё прохладно. Митька уже давно спал сидя, и я последовал его примеру – опустил голову на грудь и задремал. Ноги гудели от долгой ходьбы, в голове шумело. Тяжёлые безрадостные мысли не отпускали. Вдобавок ко всем моим злоключениям мы умудрились вляпаться в какую-то непонятную магию, что водила нас по этой колее. Я не знал наверняка, но чувствовал: что-то тут не то.
- Вечно ты куда-нибудь вступишь, - пробормотал я себе под нос и тоже попытался задремать.
По-видимому, мне это удалось. Проснулся я от холода, ёжась и стуча зубами. Луна передвинулась по небу, из чего я заключил, что скоро начнёт светать. Мы действительно не могли предвидеть, что застрянем здесь на ночь, – я должен был вернуться к бабке не позднее заката. Мы не взяли ни еды, ни воды, ни тёплой одежды, а ранним утром, пусть даже в последний день апреля, по-прежнему стоял лютый дубак. Я вскочил на ноги и попытался размяться, чтобы хоть как-то разогнать кровь и согреться.
Не спасал даже небольшой костёр, который мы оставили на ночь. Холодно было ужасно. Я немного пробежался по колее, не теряя, впрочем, из виду моих спутников. Возможно, мы просто излишне паникуем от усталости, а дорога совершенно обычная: ещё немного – и мы куда-то по ней выйдем. Но милицейская интуиция упрямо твердила: не выйдем.
- Что делать будем, Никита Иваныч?
Ха. Как будто я знаю. Я неопределённо пожал плечами:
- У нас нет вариантов. Пойдём дальше. Разделяться на нельзя, значит, план прежний.
- А если обратно?
- А толку? – я сам не узнал свой скорбный голос. Это дело окончательно сделает меня мало того что циником, так ещё и законченным пессимистом. Хм… - А если в лес? Если свернуть с колеи?
Не то чтобы я собирался искать выход в лесу, просто решил немного расширить границы нашего пути. Всё это время мы шли строго по колее. Я вышел на середину дороги и пересёк её, направляясь в лес. Он возвышался передо мной сплошной чёрной громадой. Это, кстати, тот самый лес, который мы вечером видели пронизанным солнечными лучами. Нет, как всё-таки в темноте меняется восприятие.
- Никита Иваныч! – окликнул меня оставшийся у костра стрелец.
- Что? – я обернулся.
- Вернись-ка, что-то ты растворяться начал.
- В смысле? – я успел сойти с дороги всего на пару метров. Я отчётливо видел следы колёс, костёр, дрыхнущего Митьку и стрельца, который махал мне рукой. Всё было совершенно обычно.
- В прямом! – едва не заорал парень. – Выйди оттуда, участковый!
Не знаю, почему я его послушался. Наверно, опять интуиция. А может, меня так впечатлили его круглые от ужаса глаза. Лично я не чувствовал ничего необычного.
Я вышел обратно на дорогу.
- Ты чего орал? – к моим сапогам прилипла сухая трава, и я принялся чистить подошвы. – Я и до леса-то не дошёл.
- Так это… Никита Иваныч, ты правда растворяться начал, вот те крест! Как будто туман тебя забирал.
- Скажешь тоже, - я оглянулся в сторону леса – там и тумана-то не было. Просто предрассветная темнота. Хотя… что-то же его так напугало. Стрельцы Еремеева – не экзальтированные дамочки, а закалённые воины, паниковать без причины им не свойственно. – Давай по порядку и спокойно. Что именно ты видел?
- Ты сошёл с дороги, а потом как будто полупрозрачным стал. Там дрянь какая-то, участковый, не знаю, но она тебя затягивать стала. Ты неужто не почуял?
- В том-то и дело, что нет. Я шёл по траве к лесу – и всё.
- Бедовый ты человек, Никита Иваныч. А токмо не ходи туда боле, как милиция без начальника будет? Да и Фома Силыч мне голову оторвёт, что не уберёг.
Я снова оглянулся на лес. Я готов был поклясться, что ничего необычного там не было. Сухая прошлогодняя трава, торчащие из неё какие-то длинные стебли, облачко подснежников у самой кромки леса. Но на лице парня был написан такой откровенный ужас, что я решил не рисковать. За подснежниками схожу в другой раз и в другом месте.
Начинало светать. Я не сразу понял, что именно меня настораживает. Лишь спустя несколько минут дошло: светало в той же стороне, откуда мы вечером наблюдали закат. Стрелец тоже это заметил и принялся лихорадочно креститься. Кто-то заботливо создавал нам иллюзию. Сейчас я даже не был уверен, что лес реален, - может, там болото какое, а над ним призрачные деревья колышутся. Куда ж нас занесло-то, чёрт возьми…
- И куда нам идти? – скорее сам у себя, чем у стрельца, спросил я. Ерунда какая-то! Как нам выбираться, я не знал, роль проводника мне удавалась из рук вон плохо. Именно благодаря моему неуёмному сыскному энтузиазму мы забрели неизвестно куда и сейчас сидим вдоль дороги, которая водит кругами, лицом к лесу, которого не существует.
Неожиданно стрелец встрепенулся и указал мне пальцем на некий объект в светлеющем небе.
- Глянь-ка, участковый!
Я поднял голову. К нам приближалась… ступа. Хорошо мне знакомая ещё по шамаханскому делу бабкина ступа, в которой мы летали на Лысую гору. Настолько я мог разглядеть в предрассветных сумерках, управляла ей сама Яга. От радости я подпрыгнул и замахал фуражкой.
Ступа снизилась, заскрипела дном по земле и наконец остановилась. У меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди от невыразимой радости.
- Никитушка! – Яга сунула помело позади себя и протянула ко мне руки. Я подошёл. – Как же тебя занесло-то, касатик! Я места себе не находила. Ведь говорил же, что вернёшься до темноты.
Мы обнялись. Она стояла в ступе, я на земле.
- Бабуль, я честно пытался, - виновато ответил я. – Но оно… нас эта дорога не отпускает, - пожаловался я и кивнул назад, на простирающуюся вдаль колею.
- И не отпустит, потому как нет здесь дороги, - бабка на миг закрыла мне глаза и тут же убрала руку. Я вновь огляделся. Не было ни дороги, ни леса – одно только поле да в километре от нас городская стена.
- А… как это? – я разинул рот. Яга пожала плечами.
- Нет и не было никогда, но кто-то очень хотел, чтобы для вас эта дорога была. Вот вы и бродили по ней. Это место насквозь чужой магией прожжено, аж искрит. Пошли отсюда, Никитушка. Вона и Фома Силыч за мной следом на телеге поспешает. Я ж ему как сказала, что участковый пропал, - так он следом за мной отправился. Вот и ладненько, буди Митьку. Ты со мной в ступе полетишь, а ребятушки с Фомой поедут. Пора нам отседова, и так сколько времени потеряли. Ох и найти бы мне того кудесника, кто вам дорогу сделал, да в глаза его бесстыжие глянуть!
На телеге, запряжённой рыжим конём, подъехал Еремеев, без предисловий пожал мне руку.
- Ну ты и задал жару, Никита Иваныч.
- Да я-то что? Тоже мне, нашли знатока местной магии. Дорога как дорога, мы по ней и шли. Ничего особенного.
- Напугал ты нас с бабулей, - он укоризненно покачал головой. Как будто я сам не знаю, что наше исчезновение поставило на уши всё отделение. Надеюсь, хоть Гороху не сообщили, что участковый пропал. – Ну да ладно, хорошо, что мы вас отыскали. Бабуля по следу твоему шла.
Я восхищённо взглянул на Ягу, она зарделась. К нам подошли стрелец и Митька. Наш младший сотрудник отчаянно тёр глаза.
- Пора нам отсюда, Никитушка, - повторила Яга. Я забрался в ступу за её спиной, мои спутники устроились в телеге. – Дело само себя не расследует.
- И то верно, - улыбнулся я. На душе стало гораздо спокойнее. Реальность вернулась, мы все в сборе. Призрачная дорога отпустила нас. Бабка замахала помелом, поднимая ступу в воздух, и я взглянул вниз. Не было ни леса, ни дороги, лишь поросшее жёсткой прошлогодней травой поле.
