Я ещё раз глотнул из кружки. Состояние общей пришибленности не отпускало, но силы понемногу начали возвращаться.

- А ну-кось, обскажи мне всё, как было.

Я коротко изложил ей события прошедшей пары часов. По мере моего рассказа Яга делалась всё мрачнее.

- Она тебе так ничего и не сказала?

- Нет. И я решил, что отвезу её к вам.

- Вот то-то и оно… она ж едва на меня глянула – так сразу всё и поняла. Ибо ежели разговорю я её, то всё без утайки она мне выложит, а она этого ох как не хотела. Ну и… вона чо, сам видел.

- Видел, - кивнул я. – У неё была капсула с ядом.

- В зуб предусмотрительно вделанная, - уточнила бабка. – То есть знала она что-то такое, что и под пытками рассказывать нельзя было. Потому и осмотрительность проявила похвальную, а токмо нам с того не легче – свежий труп у нас теперь в деле.

- И что нам делать теперь? С трупом, я так понимаю, вы говорить не сможете?

- Ну как сказать… смогу, а токмо для того повинна я душу свою от Господа отвернуть да силам чёрным навеки продать. А на это я, сам понимаешь, даже заради дела милицейского не пойду, на мне и так грехов – как на собаке блох.

- То есть доступ к её памяти нам закрыт, а хозяин корчмы уехал. Ждать, пока вернётся?

- Чую, не вернётся. Заподозрил что-то, потому и сбёг, пока всё не уляжется. Искать его – что ветра в поле. Отправляй стрельцов на обыск корчмы, Никитушка.

Я возражать не стал. В конце концов, это было самое разумное решение. Яга права, куда-то мы всё-таки влезли. И кстати, я начинаю думать, что исчезновение Бодрова как-то связано с серией воскрешений. Слишком уж всё серьёзно, если трактирщица настолько испугалась возможного разговора с Ягой. Я поделился этими мыслями с бабкой, она неопределённо покачала головой.

- Очень может быть. Искать его, душегуба, надобно.

Я не стал терять время и через одного из дежурных стрельцов передал Фоме записку с приказом обыскать и опечатать корчму. Парня, который привёз Марфу Ильиничну, мы отправили обратно, - Яга предварительно над ним пошептала, и он напрочь забыл, что вообще приезжал в отделение. Нам не нужна лишняя паника в городе.

Мы ещё около получаса сидели и пили чай, постепенно приходя в себя. Нет, я и раньше видел трупы, в деле о летучем корабле у нас их был чуть ли не десяток, да и шамаханы в своё время постарались. Просто раньше в этом следствии фигурировали только воскресшие, а теперь – вот, пожалуйста, баланс восстанавливается. В горницу заглянул стрелец, передал записку от государя, которую доставил гонец. Я поблагодарил, забрал перевязанный бечёвкой свиток и развернул его.

- Хотите послушать, что нам самодержец пишет?

- Читай, Никитушка.

Обычно все речи Гороха фиксировались несколькими дьяками, сейчас же я с некоторым удивлением узнал почерк самого государя.

Вишь какое тут дело, Никита Иваныч, - без предисловия начинал он. – С утра я епископа вызывать не стал, а сам к нему наведался. Принял он меня, благословил даже, ни словом не обмолвился, что до споведи не к нему хожу. А тут я и думаю: спрошу ежели напрямик про подвалы, дык заподозрит чего ни есть старый осёл. Потому издалека я беседу начал, что, дескать, Лидочка моя разлюбезная историей города интересуется зело да знать желает, как в стародавние времена люди от ворога прятались. Рассказал я ей, говорю, про лабиринт под городом, а вот показать бы… А он слушает меня и кивает эдак почтительно, мол, да, государь, подвалы имеются, про то все знают, а токмо входов в них не осталось ужо, всё завалено. Я б и рад, мол, царице-матушке всё показать как есть, но никак туда не пробраться. Так и не добился я от него ни слова, упёрся он и ни в какую: нет входа в подвалы. Коли ж ты, Никита Иваныч, уверен, что таки есть, значит, врёт мне епископ Никон, за то его сослать надобно бы, да свалить его не в моей власти, ибо церковь завсегда выше царей стояла. Самому тебе искать придётся, но токмо меня с собой возьми, ибо мне тоже интересно зело.

Царь, государь и самодержец твой, Горох.

Мы с бабкой переглянулись: что и требовалось доказать. Епископа Никона трясти бесполезно, он свою силу знает. Ну и ладно, не очень-то и хотелось, сам найду. Осталось дождаться Еремеева.

- Никитушка, пока время есть, вредителя-то заборного допросить бы примерно, - напомнила Яга.

- Бабуль, да смысл его допрашивать, нам его обратно бы усыпить как-то. Мне вообще неинтересно с ним разговаривать! Вам Фильки мало? Пусть сидит, так хлопот от него меньше.

- А бабу куда?

- А бабу… - а вот действительно, куда её? Я задумался. Самый безобидный вариант – отвезти обратно и сдать на руки прислуге с объяснением, что скончалась по дороге в отделение от сердечного приступа. Я изложил это Яге, она кивнула. Всё равно мы ничего лучше не придумаем.

Бабка начала собирать обед, было часов двенадцать. Едва мы сели за стол, приехал Еремеев. Он снял шапку и вошёл в горницу.

- Здоровы будьте, хозяева.

- Заходи, Фома Силыч, - улыбнулась Яга. – Я как раз борщ сварила, да с пампушками.

- Благодарствую, матушка. С информацией я.

- Ты поешь сначала. И ты тоже! – бабка сурово сдвинула брови, едва я вознамерился задать вопрос. – А уж опосля продолжим следствие. У нас и так тут… не к столу будь сказано.

- Чего у вас? – не понял сотник. Я рассказал, он ошарашенно присвистнул. – Ну дела!

- Ага, вот так вот. Вступили мы куда-то, и на этот раз точно не в партию.

- В смысле?

- Да не обращай внимания, глупый анекдот. Ладно, бабуля права, давайте обедать.

И мы пообедали. А потом ещё и к чаю с пряниками приложились, пряники у бабки тоже получаются отменные. На сытый желудок даже такое несуразное дело выглядело хоть на градус, но оптимистичнее.

- Ну рассказывай, что разведал, - я раскрыл блокнот. – Сперва про коляску давай.

- Значит, так. Коляска и кони бодровские как есть приметные, а потому проверить было легко. Все места, что ты упоминал, - везде боярин был. Стало быть, путь их по городу кучер изложил верно. Были ли где ещё – не ведаю, но вряд ли, ибо по времени совпадают перемещения прям впритык. Опосля десяти вечера от корчмы коляска уехала, но без боярина, на этом его след обрывается. На этом всё.

- Ага… - задумчиво пробормотал я, записывая. – Ну тогда мы на верном пути. Ты своих на обыск отправил?

- Спрашиваешь! Искать будут споро, аки псы охотничьи, ты ж моих ребят знаешь.

- Спасибо, Фома, что бы мы без вас делали. Теперь про собор давай.

- И тут мои ребята расстарались, - он прямо-таки лучился гордостью за своих подчинённых. – В собор сходили, дворников всех оглядели да вона кого тебе доставили, - он махнул рукой в сторону двора. Я выглянул в окно и заметил тщедушного мужичка. – И вишь удача какая с ними приключилась! Немой он.

Опа. Вот это действительно удача. К немому никто не станет цепляться и уж точно с ним разговаривать. А значит, я не проколюсь со своей сомнительной легендой, мне нужно будет просто молчать.

- Закончим следствие – представлю к награде, - пообещал я. – Ну что, значит, сегодня пойду на дело.

- Тебя не сопроводить ли?

- Спасибо, Фома, не надо. Смысл? Чем меньше народа будет у двери в подвал крутиться, тем меньше подозрений.

- И то верно. Ну, тады Бог тебе в помощь, участковый.

- Бабуль, теперь вы. Отец Кондрат заходил?

- Заходил, Никитушка, - кивнула она. – Я ж в суматохе этой тебе и поведать забыла. Заходил да вещи зело странные рассказывал. Спросила я его, стало быть, про барьеры защитные…

- И? – я вновь приготовился записывать. Что там за вещи зело странные могут быть?

- Снимал он защиту. Но токмо не три недели назад, как ты обозначить просил, а ажно в начале марта последний раз. До дня сие помнит, второго числа молился он о снятии барьеров.

- А почему он так точно это помнит? – не понял я. Второе марта, день как день, вроде не выходной даже был. Яга и Еремеев посмотрели на меня несколько удивлённо. Потом, видимо, сообразили.