- Спасибо, - не останавливаясь, поблагодарил я и выехал на улицу. – Доброй ночи.

***

Я вернулся домой непривычно рано – было часов десять вечера. По дороге заехал к Фоме, попросил его задействовать кого-нибудь из своих и по возможности отследить перемещения бодровского экипажа по городу за вчерашний день. Просто на всякий случай – кучер мог что-то и утаить. Хотя, с другой стороны, он вообще мог соврать, а ездили они по городу на чём-то другом, и тогда мы ищем ветра в поле. Но если проверять все эти вероятности, я с места не сдвинусь в расследовании. Пусть хоть что-то.

Я снял фуражку и шагнул в горницу. И, едва взглянув на бабку, понял: она знает. В глазах нашего заслуженного эксперт-криминалиста стояли слёзы.

- Никитушка… это что ж получается, мы с тобой… это ж я, дура старая, на мне грех, - бессвязно забормотала она. – Никитушка…

Я подошёл и молча обнял Ягу, она уткнулась мне в грудь. Плечи старушки мелко дрожали.

- Бабуль, я сам вам его предложил на роль подопытного. Если на ком и грех, то на мне. Вы подчинялись моему приказу.

- Он ведь прощался с нами, Никита, как я не поняла?

Я всерьёз начал опасаться, что бабку хватит удар. Её трясло, по морщинистым щекам катились слёзы. И хуже всего то, что она была права. Мы оба приложили руку к повторной кончине отца Алексия. Мы не могли предвидеть, так совпало, но это меня не утешало. На душе было настолько паршиво, что выть хотелось.

- Бабуль, он сам согласился с нами говорить.

- Он не мог отказаться. Колдовство моё сильное… я его кровь на разговор вывела, назад пути не было. Последнюю силушку у преподобного забрала, не видать мне теперь Царствия Небесного. Убила я его, Никитушка. Вот этими вот руками… убила.

Отец Алексий совершенно точно знал, что этот обряд не переживёт. Так совпало, он был очень слаб. Видит Бог, мы не хотели ему зла. Но теперь нам как-то дальше с этим жить. Я-то ладно, а вот Яга… Я усадил её на лавку.

- Бабуль, я уверен, что отец Алексий не считал ваши действия грехом. Вы работали в интересах следствия. Нам нужно найти тех, кто это делает, и он безмерно нам помог. В конце концов, он действительно был очень слаб. Не сегодня – так завтра…

- Не то, Никитушка. Я ж своими руками, своим колдовством на святого человека смерть безвременную наслала. Ох и не видать мне покоя ни на этом свете, ни на том.

- Он не был живым, - я попытался воззвать к её голосу разума. Но бабка лишь посмотрела на меня – устало и очень печально.

- Он не был мёртвым.

Я опустил голову. Да, в отношении отца Алексия виноваты мы и только мы. Я как начальник и Яга как исполнитель. Если бы не мы, он провёл бы на этом свете ещё несколько дней, на радость отцу Кондрату, всему штату храма Ивана Воина и прихожанам.

Всё в этом деле было неправильным. Его подняли из земли спустя восемнадцать лет, подняли некой странной древней силой, что покорна лишь святым мученикам. Он вообще не должен был вставать. А теперь мы с Ягой не находим себе места, потому что отправили его обратно. Я сел на пол у бабкиных ног и привалился спиной к лавке. Из-под лавки на меня сочувственно смотрела усатая морда кота Василия. Он муркнул и потёрся боком о мою руку.

- Давайте, как закончим дело, побеседуем с отцом Кондратом. Он в грехах понимает лучше нас. Тогда и будем разбираться.

- Такое не отпускают, Никитушка, - обречённо покачала головой Яга.

Нужно было как-то снова настраиваться на рабочий лад. Дело само себя не расследует, а государь с нас обязательно спросит, почему полгорода воскресло, а милиция мышей не ловит. Если мы не положим этому конец, так и будет.

- Бабуль, у меня предложение. Давайте выпьем чаю и ляжем сегодня пораньше. Утро вечера мудренее. А я вам расскажу, как сходил к Бодровым.

- Давай, - безразлично согласилась она. Смерть старика сильно подкосила нас обоих, но дело расследовать надо. Это, кстати, первое моё дело, которое я веду в настолько паршивом настроении. Раньше мне везло: как бы ни было сложно, присутствия духа мы не теряли.

Я помог Яге поставить на стол блюдо с пирожками и мочёную клюкву, бабуля раскочегарила самовар. Стрельцы во дворе зажигали фонари, я видел в окно, как вспыхивают в темноте пятна жёлтого света. На всей улице мы были единственными, кто пользовался ночным освещением, во дворах у соседей стояла кромешная темнота. К фонарям начинали слетаться ночные мотыльки.

Я налил чай сначала бабке, потом себе. Яга уставилась в кружку пустым взглядом и застыла. Мне тоже не хотелось разговаривать, но завтра на обсуждение моего похода к Бодровым может не хватить времени.

- Бабуль, я был у государя. Он знает, где это подземелье.

- И где ж оно?

- Под Никольским собором. Горох говорит, оно очень старое и туда не попасть, но я не верю. Наши подозреваемые как-то туда проникли. Он обещал спросить у епископа Никона.

- Епископ ничего ему не скажет, дурачком прикинется. Здесь по-другому надо. Ох, Никитушка, прав ты… грехи наши тяжкие, а работать надо.

- Вот именно. Вы мне нужны, без вас я не справлюсь, - я ободряюще улыбнулся.

- Васенька, иди сюда.

Кот важно выгребся из-под лавки и запрыгнул на свободное место рядом со мной. Я даже подвинулся.

- Васенька в собор наведается, с кошками тамошними беседу проведёт. Авось и доложут они ему, где вход в подземелье находится. Кошки – они ж животные древние, им везде дороги открыты. Да, Вася?

Кот кивнул и согласно мурлыкнул. Мы уже не раз прибегали к его услугам подобного рода. Разведывательная деятельность Ваське удавалась на ура.

- Отличное решение, - похвалил я. – Василий, на тебя вся надежда. Мне очень нужно знать, как попасть в эти подвалы.

Кот сверкнул зелёными глазами, стёк с лавки и, видимо, решив не терять времени даром, вышел в открытое окно.

- Утром доложит, - сообщила бабка. – Вот тока что ж ты с этой информацией делать станешь?

- Я спущусь под землю. И наверняка я что-то там найду. Невозможно шастать по подвалам тысячелетней давности и не оставить следов.

- И то верно, - согласилась Яга. – Теперь про Бодровых сказывай.

- Был я у них. Боярыня – дама вздорная, под стать мужу. Мне она не понравилась.

- А правду ль говорят про неё? Ну, что молодая она и лицом хороша.

- Она не только лицом, она в целом красавица, каких поискать. Но очень надменная, Бодров в женском обличии. Нормально поговорить у нас не получилось.

- Я почему-то не сомневалась, - хмыкнула Яга.

- Да я тоже, но попробовать должен был. Короче, она организовала поиски сама. Велела допросить стражу всех ворот – не выезжал он из города. Плюс, у них там из поместья какой-то ход за городскую стену, это что за чудо инженерной мысли вообще?

- А чего ты удивляешься, участковый, обычное дело. У всей знатной верхушки такие есть, не токмо у Бодровых. У государя тоже есть, из терема напрямую чуть не до Смородины. А ну как беда в Лукошкино нагрянет, чума там какая али ещё что. Вся знать из города по подземным ходам ломанётся, аки крысы с корабля. Там, по слухам, не токмо человеку пройти – в карете проехать можно.

Чёрт побери, а я-то, наивный, думал, что только в моём мире под землёй метро копают. А тут вон что – целый лабиринт под городом!

- Ага, то есть пока все остальные будут в очередь к воротам стоять…

- Это бояре, Никитушка, - Яга развела руками. – Так что ты доведался-то?

- Я допросил кучера. От жены толку всё равно никакого, Лариска нам рассказала, что знала. А вот от кучера внезапно польза была. Я тут пытался записать их перемещения, но темно уже было, - я раскрыл блокнот. Да уж… писать в темноте – занятие сомнительное. Я попытался разобрать свои каракули. – Вот, значит, были они у Гороха вместе с сыном, потом в Никольском соборе, а потом на Стекольную площадь боярин велел ехать. Это, кстати, где? Я там не был.

- Это от Крынкина недалеко, в паре кварталов, наверно, - прикинула бабка. – А токмо это ж совсем край города, тебе туда без нужды и не надобно.