Не слезая с коня, я постучал кулаком в ворота.
- Кто там? – немедленно раздалось с той стороны.
- Милиция. Меня ждут.
К чести охранников, они больше ничего не стали спрашивать. В механизме ворот что-то едва слышно щёлкнуло, и створки пришли в движение, начиная медленно разъезжаться на тщательно смазанных полозьях. Очень тихо – ей-богу, наши громче скрипят, на двух петлях поворачиваясь. Я въехал на территорию бодровского поместья. Если честно, не думал, что вообще когда-нибудь здесь окажусь.
То, что открылось моим глазам, я иначе, чем «город в городе», назвать не мог. Необъятных размеров сад, в центре которого возвышался барский дом, окружённый десятком построек помельче. В саду уже начинали цвести деревья, наполняя воздух нежными ароматами. Над всем этим великолепием явно чувствовалась женская рука.
- Езжайте к парадному входу, дальше вас проводят, - пояснил один из охранников, и они снова занялись механизмом ворот. Я обернулся. Лариска утверждала, что периметр охраняется сотней часовых, и поначалу эта цифра показалась мне запредельной. Однако сейчас я понимал, что всё вполне логично: на одних воротах стоял десяток суровых вооружённых бородачей. Так чего бы и не сотня по периметру? У нас государев терем охраняется примерно так же. Но то царь!
Ворота закрылись, створки неслышно соприкоснулись. Ну что, лейтенант Ивашов, действуйте. Я постарался сбросить горькое уныние, охватившее меня на территории храма. Здесь, кстати, это удалось без труда – слишком мирской, приземлённой была роскошь владений боярина. Я поблагодарил за совет и направил коня по аллее в сторону барского дома.
Меня с самого момента знакомства с Бодровым не покидало ощущение, что он стремится сравниться с государем. Точнее, даже не так: что совершенно случайно история повернулась лицом не к их древнему роду, и на троне оказалась другая династия. И пока все прочие грызлись у подножия трона, Бодровы стояли лишь на полступеньки ниже правящего монарха. А повернись история иначе? Я мысленно порадовался, что правит всё-таки Горох.
Здесь, в их владениях, это ощущение было особенно сильным. Царский терем имел четыре этажа, боярские в большинстве своём были трёхэтажными. Сейчас передо мной предстал господский дом, мало того что имевший четыре полных этажа, так ещё и украшенный сверху башенками. Самомнение у боярина, конечно, - дай бог каждому.
Я подъехал к главному входу. Широкая лестница вела наверх, к парадным дверям. Кто это всё строил – не знаю, но чувствовался заграничный стиль. У меня даже язык не поворачивался назвать это сооружение теремом. Вот у Мышкина – да, типично русский терем, а тут…
И вот, кстати, что ещё интересно. Когда в нашем деле о шамаханском заговоре пропал боярин Мышкин, на территории его владений мигом воцарился полный бардак. Рыдала супруга, её утешали многочисленные прислужницы, бегала, сбиваясь с ног, в панике дворня. Здесь же я пока не заметил ни единого признака беспокойства.
Встречать меня вышла сама Лариска. Она сдержанно улыбнулась, но я понял, что она рада меня видеть. Какой бы сволочью ни был Бодров, но она любила его и беспокоилась за его жизнь. Я же в её глазах был человеком, способным отыскать её драгоценного батюшку. Во мне она видела надежду.
- Добрый вечер, Никита Иванович.
- Ещё раз здравствуйте, Лариса Павловна. Как и обещал, я занимаюсь поисками вашего отца.
- Мы беспокоимся, что с ним что-то случилось, - она прижала руки к груди. И знаете, что ещё меня поразило? У нас в отделении Лариска рыдала совершенно искренне, в нашем с Ягой обществе она могла себе позволить забыть о своём происхождении, о привитых с детства манерах, становясь просто дочерью, напуганной судьбой отца. Сейчас, в родительском доме, она будто постоянно оглядывалась, смотрела на себя со стороны – я видел наследницу второго по значимости рода в государстве и будущую польскую королевну. И улыбалась она совершенно иначе – отстранённо, сдержанно, как того требовал этикет. Не наш, кстати, - европейский.
- Маман переодевается, - сообщила она и знáком велела мне следовать за ней. – Подождём её в гостиной.
Я огляделся. Налево и направо уходили два крыла, я успел разглядеть боковые коридоры.
- Мужская и женская половины, - заметив мой взгляд, пояснила девушка и, обогнув широкую лестницу, открыла резные двери. – Нам сюда. Располагайтесь, Никита Иванович. Я сейчас попрошу принести чай.
Она вышла, оставив меня одного. Гостиная, как и всё в бодровских владениях, поражала размерами и роскошью. Я плюхнулся на обитый белой кожей диван и достал из планшетки блокнот. Пока есть время, освежу в памяти записи по этому делу.
Точного времени исчезновения боярина мы не знаем. Возможно, что-то на этот счёт сможет рассказать жена. Лариска последний раз видела отца за завтраком, и вскоре после этого он уехал в сопровождении старшего сына. До этого момента всё чисто. Теперь мне нужно или разговаривать с этим сыном, или просить боярыню, чтобы поговорили за меня. Я должен восстановить, когда и с кем за прошедший день встречался Бодров, чтобы понять, кто видел его последним. И кстати! Я совсем забыл спросить у Гороха, а он-то видел ли боярина вчера? Вот что значит усталость и хронический недосып – элементарные вещи упускаю. Ладно, сейчас себя корить всё равно без толку, буду выяснять по ходу.
И после этого домой боярин не вернулся. Жена забеспокоилась только утром. Пока слишком мало данных, чтобы делать выводы. Я быстро записывал приходившие мне в голову мысли. Очень полезная привычка, кстати. «1. Выяснить, был ли боярин у Гороха. 2. Допросить охрану всех ворот – не выезжал ли он из города». Да и в целом, кстати, безотносительно вчерашнего дня, я не отказался бы узнать, покидал ли он Лукошкино последние недели три. Ладно, попробуем спросить домочадцев.
Противоположные двери распахнулись, и с гостиную вплыла боярыня Бодрова. Лариска следовала за матерью на некотором расстоянии. Я встал с дивана.
Бодрова приблизилась ко мне, ещё на ходу начиная тараторить на французском. Думаю, я хлопал глазами вполне красноречиво, потому что Лариска за спиной матери прыснула в кулачок, а потом тронула её за локоть.
- Maman, monsieur le détective ne parle pas français.
Эту фразу я, к счастью, понял и утвердительно кивнул. Боярыня распахнула глаза – она явно растерялась. Последовала пауза. Друг с другом в этой семье явно общались не по-русски. Вечная проблема знати. В конце концов, я в школе читал «Войну и мир», но там девятнадцатый век, а меня забросило несколько дальше. Похоже, проблема старше, чем я думал.
Наконец боярыня закончила соображать и отработанным движением сунула мне под нос руку для поцелуя, да так, что я едва избежал удара.
- Маргарита.
- Ивашов Никита Иванович, - я пожал ей руку, чем вызвал брезгливую гримаску на лице боярыни. Подумать только, сначала по-французски не говорит, а теперь ещё и руку целовать отказывается! В её глазах я выглядел как минимум пещерным человеком. – Простите, как вас по батюшке?
- Я знаю, кто вы. И оставьте эту старомодную чушь.
- Как скажете, - я пожал плечами. Бодрова мне уже с первых минут не понравилась. Она села в кресло, расправила юбки и выжидающе уставилась на меня. Лариска встала за спинкой кресла матери, я вернулся к своему месту на диване.
Нет, в целом я понимал государя, когда тот говорил, что с такой женой нет смысла думать о супружеской измене. Боярыня явно знала, что красива, и всячески это подчёркивала. К тому же я вполне допускал, что при должном освещении она выглядит старшей сестрой собственной дочери. Она была одета и причёсана на европейский манер, пышные груди едва не вываливались из глубокого выреза платья, корсет утягивал талию. По моим подсчётам, ей было лет тридцать пять, и минимум восемнадцать из них она состояла в браке. Интересно, всё ли её устраивает в их супружеской жизни, учитывая, что самому Бодрову уже за семьдесят, - почему-то некстати мелькнуло в моей голове. Здесь, кстати, подобные браки не то чтобы норма, но встречаются очень часто. Я вспомнил Мышкиных – ведь та же, один в один, ситуация, разве что боярин лет на пятнадцать моложе Бодрова.
