- Ой… не могу, уморил, - наконец отдышалась сова и, кажется, только сейчас заметила Нюшу. – Привет, красавица. Присоединяйся.

Карыч, со второй попытки выбравшись из кресла, отвесил Нюше полный церемониальный поклон по французской моде позапрошлого века, в связи с чем едва не свалился с веранды. Хрюшка, чтобы не ударить в грязь лицом, ответила реверансом, после чего уселась на горку и свесила вниз копыта.

- Ты чего, Нюша, такая расстроенная? – поинтересовалась сова, утирая недовязанной варежкой выступившие от смеха слезы. – Поругалась с кем? Так не бери в голову, в вашем возрасте сегодня ссора – завтра дружба не разлей вода.

- Да нет… не в этом дело, - Нюша покачала головой. И наконец решилась. В конце концов, эти двое много повидали на своем веку. – Просто я тут… кое-что для себя поняла.

Сова и ворон навострили уши. В свете последних событий любые Нюшины открытия вызывали у них живейший интерес. Но та внезапно сменила тему.

- Что вы делаете, чтобы отвлечься от грустных мыслей? – тихо спросила она, рассеянно водя копытом по изгибу горки. – Я обычно ем конфеты… но сейчас мне не хочется.

- Спорт, моя дорогая, - лучшее лекарство от депрессии, - нравоучительно подняла крыло Совунья. – Пробежала километров тридцать – и грустных мыслей как не бывало. Можем завтра потренироваться. Поднять тебя часиков в шесть, а?

- Почтеннейшая, да бог с вами! – скорбно воздел крылья к небу Карыч. – Если бы меня так лечили от депрессии, я бы из нее не выходил!

- Мда? – Совунья обиженно поджала клюв. – А ты что предлагаешь? Девочке взбодриться надо, выбросить из головы всякую ерунду – что может быть лучше хорошей пробежки?

- Музыка. Пение, танцы… – ворон изобразил крыльями некий пассаж на фортепьяно. – Поверьте мне, дамы, я знаю, о чем говорю, - с видом знатока закончил он, прогоняя неприятные воспоминания. Тот же Лосяш своей последней депрессией изрядно вымотал великого музотерапевта. Спасибо Лосинии, хоть на этот раз повторять не пришлось. – Самый подходящий способ лечения плохого настроения для столь прекрасной юной особы! Почему бы нам завтра не устроить бал? Дамы приглашают кавалеров, - и Карыч с видом казановы подмигнул сове. Та аж в кресле подскочила.

- Думай что говоришь! – прикрыв крылом клюв, возмущенно зашептала она и стрельнула глазами в Нюшину сторону. Ворон невинно улыбнулся. Хрюшка, кажется, не особенно вдохновилась идеей, но Карыча уже понесло.

- Надену новый фрак и бабочку, - блаженно прикрыв глаза, заявил он. – Моя дорогая, я постараюсь быть неотразимым ради вас.

Совунья оттаяла и растроганно сложила крылья. – Ну если так… тогда, Нюшенька, пробежка отменяется, предупреди всех, что у нас танцы. Собираемся вечером у Карыча. Ох и тряхнем мы стариной, а?

- Так точно, о услада очей моих! – ворон вспорхнул с кресла и, не обращая внимания на недоуменные улыбки своих собеседниц, закружился по веранде. Сова наклонилась к Нюше.

- Так что случилось-то, милая? – тихо спросила она. Нюша напряглась, поджала губы. Совунья и так уже понимала, что настроение ее юной приятельницы каким-то образом связано с Лосяшем, но все же хотелось бы подробностей. Хрюшка, однако, только махнула копытом.

- Да нет, ничего… это я так. Бал – отличная идея. Я думаю, даже лучше, чем конкурс красоты.

- Разумеется, лучше! – Карыч протанцевал по веранде и вновь присоединился к разговору. – Однако я, пожалуй, пойду готовиться. Должен отрепетировать подходящие случаю этюды, - и ворон в творческом возбуждении кубарем скатился вниз. Встряхнулся, смахнул с крыла невидимую пылинку и, напевая, направился в сторону дома.

Однако, перейдя реку по бревенчатому мосту, ворон не пошел напрямую через луг, а свернул направо и через несколько минут оказался на клумбе под окнами Барашева жилища. Потоптавшись на месте, Карыч решил не тянуть время и негромко свистнул. В такой час у поэта обычно самый пик вдохновения: чуть зазеваешься – и до самого утра рогатый певец муз в качестве собеседника бесполезен. Карыч же имел на его скромную персону грандиозные планы: сорвался деловой совет, не получилось как следует расспросить Нюшу – не беда, настоящий аферист всегда найдет запасной вариант. Бараш определенно должен что-то знать.

2

Разговор с Нюшей никакой ясности не внес. Направляясь к ней, Лосяш преследовал только одну цель: доказать добродушно посмеивавшейся Лосинии, что та ошибается. Конечно, Нюша в последнее время ведет себя довольно странно… но ученому и в голову не приходило пытаться собрать из разрозненных фактов общую картину. Обычно жизнерадостная хрюшка стала нервной, вспыльчивой и легко ударялась в слезы, она напросилась участвовать в опыте по получению сополимера, хотя вряд ли вообще знала, что это такое; она терялась, отчаянно краснея в ответ на самые обычные вопросы… и что? К странностям окружающих Лосяш относился спокойно, справедливо полагая, что и сам не подарок.

И все же… к величайшему своему удивлению, он почти с самого начала понял, что ошибается как раз не Лосиния.

Ученый вытер копытом вспотевший лоб. Нюша… он помнил, как она со своими джентельменами играла в прятки среди его стеллажей с книгами, - помнил так, словно это было вчера. И как он катал ее зимой на санках, потому что она подвернула копыто и горько плакала, что не может бегать. Ее отчаянные попытки казаться взрослой стали для Лосяша полной неожиданностью. И еще большей неожиданностью – то, что он сам, кажется, и был основной причиной происходящего.

Лосяш поймал себя на том, что хочет законспектировать результаты.

Погруженный в свои мысли, он не заметил, как подошел к собственному дому. Из открытого окна маняще тянуло ароматом жареной картошки. Лосяш окинул взглядом отключенную от шлангов стеклянную бадью, кивнул самому себе: вымыть ее сегодня было более разумным решением, чем носиться с канистрами в день нового эксперимента, - и направился в дом.

Лосиния стояла у плиты и, не глядя на сковородку, мешала картошку лопаткой на длинной ручке. В дальнем углу комнаты в двух колбах кипел с хлоридом меди неочищенный растворитель, - именно он сейчас и привлекал ее внимание. Лосиния не слишком любила выбиваться из личного расписания, но поиск посуды для перегонной установки занял больше времени, чем она вообще могла себе позволить. Совмещать два дела лосиха также не любила.

- Сколько ему еще? – поинтересовался Лосяш, кивая в сторону колб. Обработка окислителем обычно занимала не более получаса. Лосиха благодарно кивнула.

- Три минуты. Последи, а то я не успеваю.

Краем глаза наблюдая за кипящей смесью, ученый установил новую колбу в баню, воткнул термометр и принялся цеплять холодильник. Лосиния тем временем управилась с картошкой и переставила сковороду на деревянную подставку на столе.

- Только не говори, что ты сейчас будешь это собирать, - она предупреждающе подняла копыто. – Я не для этого тут конструктор разложила. Да, выключай, всё уже. Сначала поедим, не сбежит твой растворитель.

- Сейчас, я быстро…

- Лосяш! А то я тебя не знаю, - Лосиния, проигнорировав гневный взгляд ученого, решительно забрала последнюю колбу-приемник, которую он намеревался приладить к массивному разветвленному алонжу. – Потом все подключим, я тебе помогу.

Уже почти стемнело, когда они наконец приступили к очистке растворителя. Лосиния молчала, думая о чем-то своем; Лосяш успевал параллельно заполнять рабочий журнал и тоже, кажется, не был расположен к беседе. Капли, падавшие с отводов, тихо звенели о стенки колб.

Несмотря на работающую вытяжку и открытое окно, в комнате чувствовался слабый эфирный запах. Лосиния улыбнулась краем губ. Там, куда она в конце концов вернется, никто не держит бутыли с растворителями в неработающем холодильнике и хроматографические колонки на окне. И, наверно, к лучшему, - старые раны снова затянутся, если их не тревожить.

- Лосяш…

Тихие всплески в четырех колбах. Ученый поднял голову, недоуменно оглянулся. – Да?

- Я все никак тебя не спрошу, - Лосиния прижала уши, и они полностью исчезли в густых волосах. Она немного помолчала, задумчиво перекатывая по столу карандаш. – Когда ты уехал… ты на самом деле думал, что все дело в твоих рогах? Ну, что для меня это важно.