Сова покачала головой и смущенно опустила взгляд. Кажется, она и впрямь перегнула палку. – Но объясни мне все-таки, почему? Вы расстались по недоразумению, но ведь можно же всё исправить! Со мной в свое время случилось нечто похожее… я бы, знаешь, была рада возможности вернуться в прошлое, - Совунья не удержалась и всхлипнула. Лосиния успокаивающе положила копыто ей на плечо.

- Как ни склеивай разбитую посуду – а трещины все равно останутся. От прошлого нужно уметь избавляться, чтобы идти дальше. Даже если очень хочется остановиться… Я не думаю, что наши пути снова когда-то пересекутся, и, честно говоря, не хотела бы этому способствовать.

Сова внимательно посмотрела на свою собеседницу. Пытаться читать по лицу Лосинии было гиблым делом, но сейчас Совунью вело чутье.

- Ты не думала, что все еще его любишь, да? И ты убегаешь, потому что боишься: еще немного – и у тебя не хватит духа от него уйти.

По тому, как резко, закрывая копытом глаза, отвернулась Лосиния, сова поняла, что попала в цель. Впрочем, это длилось всего несколько секунд. Лосиха пожала плечами и, посчитав разговор оконченным, направилась закрывать чемодан. Сова тяжело вздохнула.

- Я провожу тебя до Пина.

Лосиния благодарно кивнула. Когда они вышли на веранду, небо на горизонте уже начинало светлеть. Легкий порыв ветра подхватил длинные кисти шали, Совунья расправила крылья, позволяя ткани развеваться за спиной.

До побережья они шли молча. В предрассветной прохладе море казалось неподвижно-бархатным. Наконец сова вновь нарушила затянувшееся молчание.

- А опыт ваш? Мне почему-то кажется, что ты обычно все доводишь до конца.

- Там работы максимум на пару дней. Ну плюс испытания… ну четыре дня. Но все принципиально важные моменты мы учли, больше от меня особой пользы не будет. Так что, как видите, я выигрываю практически без усилий.

- И в последний момент отступаешь.

- Так будет лучше.

Впереди замаячил утыканный антеннами дом Пина. Сам пингвин, судя по всему, уже давно не спал. Во дворе, рассеивая предрассветную темноту, горели два прожектора, а на мелководье покачивался на лыжах многострадальный гидроплан неутомимого изобретателя. Лосиха и сова подошли ближе, Пин, вынырнув из-за штурвала, приветственно помахал крылом.

- Гутен морген! – он съехал на землю по крылу самолета и залихватски нацепил очки. – Как рассветайт – уже через горы будем! Пять минут, майн либен фрау, двигатель греться.

Лосиния обернулась к сове. – Я успела понять, что Нюша обычно прислушивается к вашим словам. Окажите мне услугу, передайте ей кое-что. Она начинает не с той стороны. Пока она не постигнет как минимум азы науки и не научится… хм, думать с Лосяшем на одной волне, она может даже не рассчитывать на его внимание. Если она действительно уверена в том, что хочет что-то для него значить.

Совунья поджала клюв, но кивнула. С ее стороны будет верхом неосмотрительности подсказывать Нюше нужный план действий! Пин задумчиво почесал в затылке, бросил на сову быстрый взгляд и первым поднялся в самолет.

3

Каково же было Нюшино удивление, когда рано утром в ее розовую крепость ввалился перемазанный в машинном масле пингвин. Как выяснилось позже, на обратном пути самолет заглох и пришлось экстренно сажать его в горах.

Лосяш был удивлен не меньше, когда Нюша, сосредоточенная и решительная, два часа провозилась в его библиотеке, после чего наконец отбыла, унося учебник и стопку выпусков “Органической химии” пятилетней давности.

На вечернем балу в доме Карыча Совунья по непонятным причинам не разговаривала с Пином, и ее недовольство не смог смягчить даже сам хозяин дома, который предстал перед гостями во всеоружии, исполнив свои лучшие пьесы.

Крош и Ёжик, таща за шиворот изнывающего от любовной хандры Бараша, через несколько дней отправились в поход с усовершенствованными веревками.

Что касается Лосяша… маленькая розовая хрюшка неожиданно заинтересовалась химией, и он легко согласился ее обучать. Иногда, правда, в периоды глубокой задумчивости называл ее Лосинией, но Нюша быстро привыкла и к этому, и к его отсутствующему взгляду куда-то вдаль. Потратив несколько дней на безутешные рыдания, хрюшка всё же сумела понять одну важную вещь: спешить им некуда, время в долине всегда будет на их стороне, - и даже поверхностное натяжение однажды потеряет свою силу, оставшись лишь характеристикой равновесных фаз.

А вокруг заливались птичьи трели, которым вторило журчание ручьев и шелест блестящей на солнце листвы. В долине начиналось лето.