Ждать помощи от доброй бабушки Совуньи было бесполезно, - та и слышать не хотела, чтобы Нюша дала Барашу отставку. Но ведь это Нюшино сердце, в конце концов! Хрюшка решительно утерла слезы и села на кровати. Солнце скатывалось за лес, золотя вершины деревьев. Она потратила весь день на детские слезы – и почему? Потому что Лосиния, безразличный призрак прошлого, разгадала спутанный клубок ее чувств куда точнее, чем обычно это делал опытный психолог Кар-Карыч.
Вот только теперь, когда Лосяшу известно о чувствах маленькой хрюшки, она уже никогда не отважится к нему подойти. Такова была путаница ломающихся детских мыслей, пышным цветом распускающаяся в ее душе.
Нюша сползла с кровати и подошла к зеркалу. Оттуда на нее глянула печальная мордочка с лиловыми потеками вокруг глаз. “Это всё от слез”, - уже в который раз безразлично подумала красавица долины и плюхнулась на пуфик. В дверь раздался стук.
- Бараш, я же сказала, что не хочу тебя видеть! – крикнула Нюша, даже не обернувшись. Бараш в таких случаях обычно разражался монологом о равнодушии красавиц. Однако за дверью было тихо. Пауза затягивалась. Нюша заинтересовалась. Пусть она и выглядела сейчас не лучшим образом, но всё-таки.
- Бараш ушел, Нюша. Это я.
- Лосяш?! – она вскочила, опрокинув пуфик. Торопливо распахнула дверь. Еще вчера, наверно, она бы мечтала остаться с ним один на один, - сейчас Нюша уже не понимала, чего хочет.
- Нюша, вы не заняты? Думаю, нам нужно поговорить.
========== Глава 6 ==========
1
Хрюшка отошла в сторону, пропуская Лосяша в дом. Закрывая за ним дверь, она торопливо смахнула остатки слез и утерла копытом пятачок. Не хватало еще вновь разреветься… Ученый прошел в комнату, выдвинул из угла розовую вращающуюся табуретку и сел. Избегая встречаться с ним взглядом, Нюша снова устроилась на пуфике. Лучи заходящего солнца, падавшие в окно, ласково щекотали ее ухо, привнося в ломающийся, спутанный Нюшин мир хоть что-то из привычной детской беззаботности.
- Может, чаю? – после долгой паузы предложила хрюшка. – У меня малина есть…
Ученый кивнул. Нюша вскочила с пуфика, набрала в чайник воды и поставила на плиту. Хоть что-то делать, только не сидеть на месте. Суетливые, беспорядочные движения отвлекали ее, не позволяя вновь поддаться давящей напряжением неопределенности.
Лосяш молчал, не сводя с Нюши задумчивого взгляда. Натура ученого требовала искать причины разворачивающихся событий, строить логические цепочки и делать выводы. Если это не удавалось, Лосяш приходил в замешательство. Вот и сейчас он выглядел озадаченным. Нюша сновала от плиты к столу, насыпала в кружки заварку и сушеную малину и все еще старательно прятала глаза. Она так и не повзрослела – и вместе с тем она другая. Не та, что еще неделю назад бегала в догонялки с Барашем. Будь ты хоть немного старше… Сейчас на месте маленькой розовой хрюшки Лосяш впервые отчетливо видел свою бывшую аспирантку.
Такой, какая она была в самом начале. Вчерашней студенткой с двумя косами, смущенной, растерянной, постоянно боящейся ошибиться. Он менял ее характер, сам того не замечая, а остальное доделало время. Впервые после их расставания Лосяш почувствовал запоздалый укол совести.
Второй раз он просто не имеет на это права.
- Нюша, я…
Лосиния тоже была непосредственной и смешливой. Вела ежедневники, потому что не могла ничего удержать в голове. Пекла кексы на праздники, собирала бутерброды на выложенном плиткой столе в лаборатории, мужественно терпела сумасшедшее расписание. С ней считались, - с юной белокурой аспиранткой, и уже никто не сомневался, что после защиты она не уйдет, как уходили многие, получив желанную степень. Единственная, кого выдерживал рядом взбалмошный гениальный завлаб, об упрямстве которого ходили легенды.
Лосяш моргнул, прогоняя наваждение. Нюша не Лосиния, и было бы жестоко пытаться восстановить иллюзию прошлого ценой чувств этой девочки. Хрюшка вручила ему кружку с чаем и наконец подняла голову, в ее взгляде явственно читалось непонимание. – Ты хотел мне что-то сказать, - робко напомнила она, снова устраиваясь на пуфике. В который раз за прошедшие несколько минут ученый пожалел, что не написал речь на бумажке. Лосиния… Снова Лосиния! Неужели нельзя подумать о ком-то, кто был до нее? Лосиния всегда догадывалась сама. Любил ли он ее… он никогда не задумывался над столь несущественным аспектом их отношений. Просто она была частью его личной системы координат.
- Нюша, я не психолог, - с этим к Карычу. Но когда ты пытаешься в своих чувствах на место Бараша зачем-то поставить меня… вот тут я и сам, честно сказать, теряюсь. Я не рыцарь, я не умею писать стихи и делать комплименты, никогда не умел и уже не научусь. Зачем вы вообще это затеяли, милая моя?
Нюша вздрогнула, едва не расплескав чай. Глубоко вздохнула и решительно отставила чашку на столик позади себя. Совунья была права… она всегда права. Это не влюбленный пылкий Бараш с его поэмами и пожаром души, это сложнее. Что ни говори, а Бараш, верный и давний поклонник, смотрел на Нюшу с высоты своего обожания: опекал ее, защищал от воображаемых врагов, - хрупкую слабую принцессу, от которой требовалось лишь слушать серенады и позволять себя любить. И Нюшу такое положение вещей устраивало – до недавних пор. Лосяш, гений, смотрел на нее иначе, и ему она должна была что-то отвечать, а не вздыхать в притворном смущении и прятать взгляд за опахалами длинных ресниц.
Но хуже всего было не это. Он абсолютно неверно истолковывал то, что она – неловко и, может быть, по-детски, но иначе она не умела – пыталась донести до него в последние дни. Нюша тихо шмыгнула пятачком. Даже Лосиния, при всем ее безразличии к окружающему миру, умудрялась понимать. А для Лосяша это было очередной Нюшиной игрой, попыткой привлечь внимание.
- Ты… неужели ты все еще думаешь, что я просто решила развлечься? – тихо спросила она. – Почему вы все сватаете меня за Бараша? Почему ты – ты же у нас умный, Лосяш! – почему ты цепляешься за прошлое, за свою Лосинию, с которой тебя связывает только эта ваша сказка про поверхностное натяжение, но не видишь того, что происходит в настоящем?
Напуганная собственной тирадой, Нюша зажала копытцами рот. В спину упирался край заставленного косметикой стола, не позволяя ей пятиться назад. В минутном порыве она выпалила то, что вот уже несколько дней крутилось в ее голове, накапливая гнев и обиду на этот неправильный взрослый мир. Может, и впрямь стоит остановиться? Ровесники – досконально, до мельчайших привычек изученная плоскость: Нюша, имевшая ограниченное любовными романами мышление, но далеко не глупая, уже давно научилась предугадывать и направлять действия своей свиты в нужное ей русло. Даже Крош и Ёжик (чего уж говорить о Бараше) при должной тренировке могут стать прекрасными пажами юной принцессы. Так зачем она тянется выше? Разве ей плохо в предсказуемом и привычном мире беззаботного детства? Когда-нибудь (Нюша представляла будущее весьма туманно) она войдет в приличное общество, сражая мир задорным взглядом и зелеными тенями, но – не сейчас.
Взрослые не умеют радоваться жизни. Придумывают себе несуществующие запреты, забывая, насколько это сладко – следовать своим желаниям. “Хочу!” – обычно топает копытцем Нюша, и мир расстилается перед ней. Но что бы только она ни отдала, чтобы заполучить в свой мир Лосяша… и не объяснять ему очевидные вещи. Самой признаваться в любви – немыслимо! Хрюшка буквально чувствовала, как роскошные героини прочитанных книг с осуждением взирают на нее, съежившуюся на пуфике, напуганную собственной откровенностью. А ему все равно. Он, похоже, даже сравнивать их не пытается, потому что видит в Нюше несмышленую малышку, ничего больше.
Хрюшка чувствовала, что ее вновь душат слезы. – Лосяш… почему никто не позволяет мне взрослеть? Я не хочу… как Совунья… стоять на берегу и махать платочком, я хочу действовать, жить, в конце концов! – лиловые потеки змеились по ее щекам, но впервые, наверно, за всю жизнь она не обращала на это внимания. – Я изменюсь, я даже перестану есть конфеты, только не говори, что я ребенок! Я стану… как она.
