Отпустив первую смену, Снейп хотел было отдохнуть у себя в спальне, но этим чаяниям не суждено было сбыться. Стоило ему расстегнуть воротник мантии, как Дамблдор вызвал его по каминной связи на восьмой этаж.

Хотя история с Зеркалом не всплывала все эти годы, и Снейп уже думал, что она окончательно забылась, что-то в его груди при этих словах неприятно ёкнуло. Он предпочёл не придавать этому значения. В конце концов, мало ли на восьмом этаже классов…

И комнат, подсказал кто-то.

Когда он прибыл, Дамблдора ещё не было. Снейп остановился у окна возле лестницы, как раз рядом с тем самым песчаниковым коридором. Время тянулось очень медленно, и к тому же ему начало казаться, будто за ним кто-то наблюдает.

Он даже знал, кто.

…Дамблдор появился через десять томительных минут, шурша по ступеням полами синей с серебром мантии. Снейп обернулся на его шаги и слегка поклонился.

— Мне нужно, чтобы ты сделал одну вещь, Северус, — сразу к делу перешёл директор. — Я сейчас очень занят, думаю, ты и сам заметил, что я очень опаздываю… А ты, я уверен, справишься. Идём, — сделав пригласительный жест, он направился прямо в коридор. Снейп последовал за ним с очень неприятным чувством.

Класс, в который они вошли, располагался напротив стены, скрывающей Комнату, чему Снейп не преминул порадоваться. Однако, как оказалось, радость его была преждевременной.

Возле задних парт в пустом кабинете стояло Зеркало, накрытое тёмно-серебряной тканью.

Снейп вздрогнул так, словно прикоснулся к какой-то отвратительной скользкой твари, и тут же почувствовал резкий приступ дурноты. Он даже оперся рукой об косяк, пошатнувшись от внезапной слабости.

Это не укрылось от внимания директора.

— В чём дело, Северус?

Снейп не отвечал. Его зрачки расширились — ему казалось, он вновь слышит голоса, зовущие его по имени, доносящиеся оттуда, из прошлого десятилетней давности, из-под ниспадающих мерцающих складок… Он не хотел видеть то, что под этим покрывалом.

Не хотел.

— Всё… в порядке, профессор, — с трудом отрывая взгляд от шепчущей ткани, сглотнул он. Сердце его билось, как сумасшедшее, в висках пульсировала кровь… — Вы, кажется, о чём-то хотели меня попросить.

Дамблдор смерил его испытующим взглядом поверх очков, тем самым, который Снейп так не любил. Но промолчал и неторопливо двинулся между рядами к задним партам. Снейп нехотя, на ватных ногах сделал несколько шагов вслед за ним, но остановился на полпути.

— Я бы хотел, чтобы ты отлевитировал — или как угодно иначе отправил эту вещь в бывший кабинет арифмантики. Я бы хотел с ней немного поработать в тишине, а здесь не самое подходящее место…

— А почему бы вам, — борясь с тошнотой, выговорил Снейп, — не забрать её в свой кабинет?

Дамблдор склонил голову набок.

— Ты ведь умный волшебник, Северус. В моём кабинете столько магии, что она будет мешать мне гораздо больше шума за дверью и любопытных учеников.

О да… он знал силу поля Зеркала. Он и сейчас её чувствовал, опасную, вибрирующую, значительно возросшую с тех пор, как он последний раз находился рядом… Снейп совсем, совсем, чёрт побери, не хотел вновь связываться с ним…

«Связываться»… Старый шрам на запястье издевательски заныл, отлично напоминая об их связи. Зеркало чуяло все его мысли.

— Профессор Дамблдор… — голова, как же болит голова!.. — Позвольте, это сделает кто-нибудь другой…

— Что за глупости, Северус? Извини, но ты выбрал не то время, я очень опаздываю, так что поторопись, я буду очень тебе благодарен.

— Я вас… очень прошу, — едва слышно произнёс Снейп, заметно бледнея.

Директор остановился и посмотрел ему прямо в глаза. Хотелось потерять сознание — так отвратительно было чувствовать вторжение сразу двух сильных лучей магии в его мысли…

— Вообще-то я всё знаю, Северус, — вполне ожидаемо и всё равно так пугающе тихо сказал Дамблдор.

Снейп молчал.

— Я до последнего момента надеялся, что ты одумаешься. Но ты ставил свою гордость выше, чем собственную, а главное, чужую, безопасность… Признаюсь, я был о тебе лучшего мнения. Когда ты в первый раз пришёл ко мне, я поверил твоему благоразумию.

Этот фокус раздражал Снейпа не меньше взгляда поверх очков — разочарование в его голосе, стыдившее сильнее, чем откровенный упрёк.

— Ты, наверное, думаешь, почему никто не узнал о том, что произошло между тобой и мисс Робертсон…

— Профессор, я прошу вас…

— Только потому, что она действительно понимала тебя. Даже после всего, что ты наделал.

Снейп молчал, сжав зубы и опустив ресницы. Ему было очень плохо.

— Мисс Робертсон аналогичным образом случайно наткнулась на Зеркало Еиналеж, и по некоему стечению обстоятельств, обнаружила в нём одного небезразличного ей человека. Сразу оговорюсь, это был не ты.

— Я догадался, — хрипло сказал Снейп, не поднимая глаз, и даже замер на секунду от собственной дерзости.

Дамблдор сделал вид, что не заметил этого.

— Очарованная этими видениями, она всерьёз занялась изучением информации о Зеркале, но результаты ей не понравились. И ей удалось перебороть его зов, перебороть себя… Однако, она видела, что с тобой не всё в порядке, и возможно, женское чутьё подсказывало ей, что ваши терзания, так сказать, имеют схожую природу…

— Зачем вы мне всё это говорите?! — вспылил Снейп, которого любое упоминание о «природе» его терзаний с известных пор выбивало из колеи.

— Затем, — терпеливо, не поднимая голоса, ответил директор, — что в тот день она хотела предупредить тебя о губительной силе Зеркала… — он сделал паузу. — Но было поздно.

Снейпу хотелось провалиться сквозь землю. Воспоминания о том утре ещё не скоро изгладятся из его памяти — если вообще изгладятся, — и совсем необязательно было вызывать их на поверхность из тех тёмных глубин, где они находились… Вот только откуда Дамблдору было известно об этом?

— И что же, она рассказала всё… вам? — скривившись, как перед ударом, спросил он.

Глаза директора полыхнули холодным пламенем.

— Тебя что же, ничему не научила эта девушка? Ты так и не понял, что не все люди такие, как ты? Она умела держать язык за зубами, потому что понимала, что можно, а чего уже нельзя говорить. И в отличие от тебя, она видела границы.

Что ж, тогда он действительно признавал лишь одну границу — тонкое холодное стекло, разделявшее его с любимой… По сравнению с ней граница между явью и сном бледнела, стиралась, исчезала, выпуская на свободу то, что имело право существовать лишь в последнем…

— Тогда откуда же…

— А это, — перебил его Дамблдор, — позволь мне оставить при себе.

Повисло давящее молчание, которое усугублялось раздражающим, только Снейпу слышным зовом Зеркала.

— Это было непростительной ошибкой с твоей стороны, Северус, — неожиданно произнёс директор. — Ты признаёшь хотя бы это? Хотя бы сейчас?

Слова застревали в глотке колючей проволокой, липли к нёбу, заставляли стыть губы. Снейп собрал остатки воли и наконец вытолкнул неповоротливое, горькое:

— Признаю.

Воцарилась ещё одна пауза, дольше первой. Слово всё ещё звенело в его ушах, плоское, неуклюжее. И лишь когда Дамблдор, очевидно, счёл, что Снейп вполне им проникся, он заговорил снова.

— Я думаю, для тебя не секрет, что благодаря тебе, а если точнее, благодаря мисс Робертсон, в Зеркале кое-что изменилось.

Снейп вспыхнул. Они коснулись того, о чём он меньше всего хотел бы вспоминать, и тем более в данном обществе.

— Профессор, пожалуйста…

— Тебе интересно, что именно?

Нет, ему не было интересно. Ему, чёрт побери, не было!..

— Оно обрело способность воплощать желание смотрящего, — сказал директор, не дождавшись ответа.

Тишину можно было резать, как яблоко — до того плотной она вдруг стала.

— Что? — только и смог произнести Снейп, облизнув пересохшие губы.

Дамблдор не сдержал улыбки, лёгкой, прячущейся в усах. Совсем невесёлой.