– М-да. А ты неглупый парень, оказывается. Знаешь, у меня тоже… картины, только чужие. И люди. И ты среди этих людей. Ты ведь не обидишься, если я так скажу – среди них, а не на первом месте.
– Богдан, ну, я же не девчонка, чтобы на такое обижаться. И потом… ты у меня тоже не на первом.
– Да? А кто тогда? – настороженно спросил Репин.
– Бабушка. И ещё Клим, Шурик, Сабина, Алёна, Сенечка – много кто. И Тигра, конечно, – хоть он и умер, он же всё равно есть… Богдан, что-то не так?
– Нет. Всё так, – выдохнул Богдан. – Иди уже в душ.
Хорошо так распланировали ближайшее совместное будущее. Идеально. Однако через несколько минут оказалось, что зря. Что по-иному всё повернётся. Будет так, как никто и не загадывал, потому что…
Потому. Что.
Иногда наши планы меняются под влиянием обстоятельств. И это не оттого, что планы были фиговенькие. Просто обстоятельства оказались сильнее.
========== 27. Алёна Задорожных ==========
Обстоятельства оказались сильнее задумок, выдумок и всякого прочего. О том, что погиб Тигра, Алёна узнала из соцсети. Сразу же попыталась связаться с Алёшкой или Климом, но они онлайн не были и на звонки не отвечали оба. Долго переписывалась с вернувшимися из Крыма Южаковыми – в основном, с Ксюшей, Шурик предпочёл помалкивать.
Тяжело было это осознать. Не хотелось верить. Не в дальних краях – в полутора-двух часах езды от её маленькой Лучни, в исхоженном сто тысяч раз вдоль и поперёк Славске всё происходило. И не с каким-то незнакомым подростком, а с тихим и печальным Тигрой. Эх, Тигрёнок… Не расставался с ножом – а толку!.. Люди они или вообще кто?
Только вот не надо про «сам виноват». Нечего было участвовать в сомнительной акции и светиться на ютубе. Нечего было ходить по тёмным дворам. Ах, провожал Кострова? Нечего было вообще мальчику из приличной семьи связываться с этим ужасным Костровым, сразу было ясно, что это добром не кончится. Нечего было становиться геем. Ими не становятся, а рождаются? Так нечего было рождаться. Тем более, в кавказской семье. И по национальному признаку оскорбления звучали, так ведь? Россия для русских – слышали, знаем. Нечего, нечего было появляться на свет – не пришлось бы и умирать.
Абсурд, конечно. Самый абсурдный абсурд. Но многие так и рассуждают. Сами-то они точно родились, где надо и какими надо.
Короче, в голове и в сердце у Алёны был полный раздрай. Да, она сама была теперь старая и мудрая, как Сова из мультика про Винни-Пуха, который включала для Стёпки и удивлялась, какой же он не детский всё-таки. Но, несмотря на это всё, ей, до ужаса тридцатиоднолетней, захотелось поговорить, посоветоваться с кем-то, кто старше её и мудрее. Не с мамой и не с отцом – не хватало их грузить лишними проблемами. Не с друзьями отца – какими-то далёкими они стали после её возвращения из Славска. Не с Алиной Ярцевой – ну её, пусть с ней Динка беседует, если хочет, у них много общих интересов. Не с Верой… Или всё-таки с Верой?
Домашний телефон Веры не отвечал. Мобильного Алёна не знала. В социальных сетях Вера нашлась в числе друзей Богдана, но оказалось, что она не появлялась на своей страничке с мая.
Богдана беспокоить не хотелось, ему и так несладко пришлось – смерть матери, гибель ученика…
С другой стороны… поддержать его надо. Кому охота справляться с таким тяжёлым грузом в одиночку? О том, что этому человеку, в общем-то, есть с кем поделиться проблемами, к кому обратиться за помощью, она просто не подумала. Десять дней назад, в день похорон матери, на её вопрос, а не приехать ли ей, он твёрдо ответил «нет», но об этом она просто забыла. Какое может быть «нет», ведь она такая одна-единственная – пуп земли и мать Тереза всея Славской области.
К поездке готовилась быстро, но тщательно. Испекла любимое печенье Богдана – обещала же. С утра сбегала в редакцию, попросила распечатать на принтере очередной (хотелось бы, чтобы уже окончательный) вариант буклета на предмет «ловли блох», то есть выискивания мелких ошибок. Юбку надевать не стала – влезла в узкие джинсы с дырками на коленях и натянула оранжевый топик. Чуть отросшие после стрижки волосы уложила плойкой. Жирно накрасила ресницы, а по губам едва мазнула коричневой помадой.
Умница, Алёна Задорожных, всё правильно сделала. За исключением совсем мелкой мелочи, ерундовой такой ерунды.
Просто не подумала.
Изначально была договорённость с Богданом: о визитах предупреждать заранее (мало ли, вдруг он не дома – расписание человека с несколькими работами весьма непредсказуемо, прекрасно понимала, у самой так) плюс к этому непременно звонить с автостанции, чтобы он заранее открыл подъезд. Только вот… отправила сообщение вконтакте и не удосужилась проверить, прочитано ли. Приехала, вышла из автобуса, позвонить забыла. По пути решила, что наберёт номер Богдана у самого подъезда. Типа – сюрприз-сюрприз. Знала, что этот человек сюрпризов не любит, сам предупреждал. Предполагала, что отругает её, как маленькую девочку, но за печеньки всё простит. Говорил: друзья – ну и вот. К чему церемонии?
В итоге так и не вынула из кармана телефон. Как раз отпирала подъезд старушка с двумя объёмистыми сумками; Алёна решила помочь, подхватила её ношу и через пару лестничных пролётов опустила на коврик. Потом поднялась ещё на этаж и застыла на пару минут перед квартирой Богдана. За дверью ощущалось какое-то шевеление, из чего сделала вывод: хозяин дома, не зря пришла. Ну, и нечего медлить и стесняться. Резко подняла руку, надавила на кнопку звонка. Раз, другой, третий…
Богдан открыл дверь. Не менее смущённый, чем она сама, он был с влажными взъерошенными волосами, в длинном наскоро запахнутом домашнем халате. Душ принимал, что ли?
Молчал, странно смотрел на неё. Видимо, она не вовремя. Ох, как не вовремя! Надо было всё-таки позвонить.
– Богдан, кто к нам пришёл? – раздался знакомый громкий голос.
Распахнулась дверь ванной, и оттуда высунулся… Алёшка. Распаренный, розовый. Вода капала на пол с его длинных волос, а из одежды было на нём только обмотанное вокруг бёдер полотенце.
– Ой, Алёна, привет! – радостно подался ей навстречу мальчишка.
Алёна в один момент перестала что-либо понимать и чувствовать. Всё происходящее воспринималось ею, как через мутное стекло. В ушах как будто оказалась вата – звуки сделались приглушёнными. Она, ничего не говоря, вынула из сумки папку с распечаткой буклета, положила на тумбу рядом с завешенным зеркалом. Движения её были медленными и в то же время резкими, дёргаными. На папку лёг пластиковый контейнер с печеньем. Алёна развернулась и вышла из квартиры. Молча.
Сидела во дворе, уткнувшись лицом в прижатую к спинке скамьи согнутую в локте руку. Вечность, четырнадцать лет, неделю. На самом деле – двадцать восемь минут всего. Пока не полились из глаз потоком бессмысленные несолёные слёзы, которые не вытирала ни платком, ни ладонью – ничем.
Алёна не заметила, как рядом с ней оказалась девочка-подросток, восточными чертами лица немного напоминающая Тигру – Тагира.
– Ты в кого из них влюбилась? – поинтересовалась девочка, по-птичьи склонив голову набок. Алёна не удивилась вопросу. Сил не было ещё и удивляться, поэтому всё происходящее воспринимала как должное. Промаршируй мимо отряд мумий в скафандрах и с ними дядька Черномор – вообще не вздрогнула бы. Тем более… подумаешь – девчонка, подумаешь – знает её потаённые мысли. Да весь мир знает, ни для кого не секрет.
– В старшего, в Богдана, – сказала она.
– А я – в Алёшку, – вздохнула девочка. – Знаю, что смысла нет, а всё равно…
– Вот и я, – покивала Алёна, – знаю, а всё равно…
Ещё одна вечность прошла.
Хлопнула дверь подъезда, появился Алёшка. Плюхнулся с размаху на скамейку, зашипел от боли; неуклюже повернувшись, сменил позу – сел боком, неловко взглядывая из-под упавших на лицо ещё не высохших волос на обеих девушек. Обратился сначала к младшей:
