– Да ну нафиг таких Лёль! – Алёшка хлопнул его по спине. – Клим, не обязательно же напиваться: поедем ко мне, просто посидим, кино посмотрим, музыку послушаем. Пиццу закажем.

– Костров, мать твою! Ты меня на свидание, что ли, приглашаешь?

– Ага. А что такого? Если стесняешься, давай в «Якорное» заскочим. Попросим капнуть тебе в кофе какого-нибудь ликёра. Для храбрости. А потом – ко мне. Только вот… Так как у меня травма заднего прохода, придётся тебе снизу быть. Клим… Клим, ты чего! – Алёшка затряс застывшего посреди беговой дорожки друга за плечи. – Ну, шутка же…

Пришли к компромиссу – решили после пар посидеть на скамейке у Клима во дворе. Купили квас для Клима, дешёвую псевдо-колу местного разлива для Алёшки и большой пакет чипсов на двоих.

– Что-то здесь не складывается, – глубокомысленно проговорил Клим, отхлёбывая из банки. – Не верю.

– Ты о чём?

– Всё о том же, Костров. Не мог наш Тигра за пару дней взять и переметнуться от тебя к первому попавшемуся мужику на иномарке.

– Иномарка не так уж и шикарна, явно не в ней дело. Может, влюбился, – рассеянно сказал Алёшка. – Или просто достало всё, со мной непросто. Люди меняются.

– Костров, а он сам тебе что-нибудь об этом говорил? – решил узнать всё досконально Клим.

– Ничего. Тайны у него. Мадридского двора, блин!

– Тайны, значит… Он всегда любил только тебя.

– Не меня, Богдана.

– Не-не-не, – замотал стриженой головой Клим. – Тигра на эту твою дурацкую (ох, прости, великолепную) авантюру с совместным соблазнением Богдана подписался ради тебя. Чтобы не расставаться с тобой, хотя бы так.

– Да? – удивлённо поднял бровь Алёшка. – Не знал. Это он тебе такое рассказывал? Со мной молчит больше. Так ты думаешь, он…

– Думаю, тут что-то связано с тобой. Хочет, чтобы ты ревновал? – предположил Клим.

– Фигня какая.

– М-да, это как-то по-девчоночьи. Или… Ты говорил, что этот Олег тебе жизнь спас. Может, Тигра пытается таким способом его отблагодарить или расплатиться?

– Я его об этом не просил, – с лёгкой обидой выпалил Алёшка.

– Если бы ты просил, Костров, это было бы совсем по-свински.

– Ага. Клим, а ведь Тигра у Олега ещё и деньги брал. У Богдана не взял во второй раз, а у него…

– Потому, может, и довольный такой, что за тебя подставляется. Как ты за Синицына в лагере.

– Откуда ты знаешь? – вспыхнул Алёшка.

– Слышал сквозь сон, как ты с Пашей беседовал. Явно не кофе пить он тебя за шкирку тащил.

Уяснив, что Клим знает только про эпизод номер два, с Пашей, Алёшка облегчённо выдохнул. Историю с психологической помощью Кольке Ястребу он предпочёл бы не разглашать. Деньги тот отдал, как и обещал, со стипендии, и больше никаких разговоров с Алёшкой не заводил. А жаль. Иногда появлялась у того шальная мысль: а не пригласить ли Кольку с Сенечкой в гости. Для обмена опытом, ага.

«Помешался ты, Костров, на групповухе», – сказал он сам себе. На самом деле единственным вариантом, при мечтах о котором у него реально ехала крыша, был квартет в составе Богдана, Олега, Тигры и его скромной персоны. Совсем нескромной, вот-вот. Обидно, что Богдан с Олегом рассорились. Может, не насовсем?

Пока Алёшка погружался в размышления и сладкие грёзы, а Клим смачно хрустел чипсами, к ним подошёл пожилой полицейский. Заметь пацаны его заранее, конечно, сделали бы ноги. Но сейчас было поздно, он уже грозно навис над скамейкой.

– Распиваем?

Уф, а он подумал, что докатились до них последствия утренней незаконной манифестации.

– Лимонад, – Алёшка протянул полицейскому банку. – Попробуйте.

Тот вроде как примерился глотнуть, но, глянув на Алёшку и поморщившись, передумал. Понюхал напиток, смешно шевеля ноздрями, удостоверился в его явной безалкогольности и вернул мальчишке банку.

– А у тебя? – спросил Клима.

– Квас.

Проверять не стал, кивнул. Строго сказал:

– Смотрите у меня!

И неторопливо удалился.

– Бедный мент, – пожалел старика Алёшка. – Хотел поймать несовершеннолетних пьянчуг, а не удалось: мы тут такие – детсад «Солнышко», младшая группа, сладкую водичку хлебаем.

– Это наш участковый, – объяснил Клим. – Почему он подошёл? Неужели мы похожи на людей, которые бухают?

– Сидим на скамейке, пьём, закусываем, – конечно, непохожи, – рассмеялся Алёшка. – При этом… представь себе, Клим, как мы смотримся со стороны. Простой российский гопник в спортивном костюме и гламурный педик – странная парочка.

Действительно, Клим не переоделся после физкультуры, а Алёшка в своих обтягивающих ярких шмотках выглядел вызывающе.

– А ведь точно, – хмыкнул Клим. – Создаётся впечатление, что прямо сейчас я тебя буду бить или ты меня – совращать.

– Второе, конечно, не в пример страшнее.

Расхохотались оба, чуть со скамейки не слетели. Клим подавился чипсами, закашлялся, и Алёшке пришлось хлопать его по спине. Опомнился Клим, когда сообразил, что однокурсник обнимает его совсем не по-дружески. Перекинул ногу через его колени, обхватил руками за шею и тянется к его губам своими.

– Костров, прекрати!

Не прекратил. Поцеловал по-настоящему, с языком, и Клим (видимо, от растерянности) позволил ему это сделать. И даже начал отвечать.

Алёшка оторвался от губ Клима, отдышался, откинулся на спинку скамьи. Спросил:

– Ну, как?

– Костров, если бы ты не был моим другом, я бы тебе сейчас от души вмазал по наглой жидовской морде, – возмутился Клим. – Ты на хуя вообще это сделал?!

– Чтобы ты мог извиниться перед своей Леной… то есть, Лёлей. Поцелуй считается за измену, как ты думаешь?

– Наверное, нет. Ох, Костров, перестань, что ты творишь! Считается, считается, отцепись от меня, пожалуйста.

– Уже отцепился, – с сожалением сказал Алёшка. – Клим, проводишь до остановки меня?

– Провожу. Только за руки держаться не будем.

– Ты что – конечно, нет. Покурим и пойдём, ладно? Или курение на этой скамейке тоже карается законом?

– Вроде нет.

Закурили, помолчали. Потом Клим произнёс смущённо:

– Костров, ты извини, что я на тебя наорал. Я не со зла, просто… ну, не каждый день я с парнями целуюсь.

– Я тоже не каждый день, знаешь ли, – признался Алёшка. – И вообще – кроме Тигры, практически ни с кем не целовался.

– В смысле? – опешил Клим.

– Да без всяких смыслов. Таких, как я, не целуют.

– Сволочи они, – прокомментировал Клим. – Костров, если хочешь, ещё раз поцелуемся как-нибудь. Не сейчас.

– Хочу, – кивнул Алёшка. – Мне приятно знать, что мой друг не гомофоб и не верит, будто гейство передаётся воздушно-капельным путём.

– А точно? – дурашливо забеспокоился Клим.

– Представь себе, не передаётся даже половым. Мы такими рождаемся. Ошибка природы.

– Никакая не ошибка, – горячо возразил Клим. – Просто вы такие люди. Есть рыжие, есть левши; есть, у кого абсолютный музыкальный слух или аллергия на кошек, а есть геи, вот и всё.

========== 22. Алёна Задорожных ==========

…Вот и всё. Прошла полоса жизни, заполненная пустотой. Заполненная. Пустотой. Как сказано, а!

Пустота – серая, вялая и тепловатая; Алёне подчас становилось остро жаль, что её уже нет. Была она – и можно было поныть, пожаловаться, закуклиться между подушек на диване, завернувшись в уютный плед. Жевать сухари, запивая сладким чаем, и читать подростковое фэнтези.

Почему в её тихую и уютную (скучную, что ж такого) реальность ворвалось всё это – цветное, ледяное, жаркое, яркое, колючее? Сразу – творчество, денежная заказуха, дружба, любовь. Как много всего! А по чуть-чуть нельзя? Маленькими аптечными мерками, чтобы внутренний мир не взорвался бешеным фейерверком от передоза?

Нет.

Динка определила происходившее кратко: «Ну, началась веселуха!» И это вовсе не означало, что приятные события и положительные эмоции преобладали. У папы прихватило спину от огородных перегрузок, пришлось ему лечь в больницу. Мама носилась к нему трижды в сутки с домашней едой, чистыми носками и детективными романами в мягких корках, и у неё совсем не оставалось времени нянчиться с внуком. Динка брать Стёпку к себе отказывалась наотрез: несмотря на непригодный для заключения браков месяц май, на неё золотым дождём посыпались заказы на свадебные торты; эти громоздкие башни, облитые жирным кремом и украшенные фигурками из мастики, стояли по всей её квартире в самых неожиданных местах (один даже на тумбочке вместо куда-то внезапно девшегося телевизора), и Стёпкины шаловливые ручки уже однажды изрядно попортили стратегически важный десерт. Алёна – некуда деваться – брала ребёнка с собой в пиццерию, где он, пока мать разрисовывала стены, ухитрялся разукрасить себя во все цвета радуги от стриженой макушки до сандаликов. Вдобавок сын упал с качелей во дворе, и теперь у него на лбу цветёт лиловая гематома.